В голове дона Мигеля сошлись два факта, словно искра и порох. Он, как подброшенный, взлетел над стулом и подался вперед.
— Значит, это правда! — выпалил он.
И вновь встретил удивленные взгляды Генеральных сотрудников. Казалось, только падре Рамон понял вспышку его эмоций. Он спросил:
— Вы слышали о позорном для Службы Времени деле?
— Я… я знаю только то, что сказала маркиза: дескать, в ознаменование четырехсотлетия избраны персоны, которых допустят поглазеть на победу Армады.
— Ха! — воскликнул Красный Медведь. — Если бы это было все. Кабы этим все и кончилось!
— Так, значит, это правда? — напирал дон Мигель. — Разве можно позволить, чтобы случилось такое?
Принц покашлял.
— Падре Рамон, я, как всегда, доверяю вашему благоразумию… Но действительно ли это мудро?…
— Что именно? Ознакомить нашего брата с фактами? Полагаю, что да. В скандале, которым мы сейчас занимаемся, он продемонстрировал незаурядное мужество… Не каждый сотрудник решился бы на арест могущественной знатной дамы. К сожалению, далеко не каждый! — иезуит снова повернулся к дону Мигелю. — Вы спрашиваете, как можно было позволить, чтобы такое случилось. Естественно, что это непозволительно и строго запрещено. Но некоторые сотрудники обнаружили способы обойти запреты и избегнуть наказания… Обещаю, как только они будут разоблачены, то сохранят свои привилегии не дольше, чем свободу! Вы, конечно, знакомы с нормальной работой хроноаппаратуры, но вряд ли слыхали об эффектах увеличения пространственного вектора двигательного поля.
Дон Мигель наморщил лоб, слушая эту абракадабру.
— Падре, я знаю только, что правильный выбор факторов позволяет притягивать в хронополе удаленные от аппарата объекты или наоборот оставлять их в некотором отдалении… Уф! — невольно выдохнул он, сумевши выговорить такое и не сбиться.
— Тогда, думаю, вы поймете, что я хочу сказать, — обрадовался Рамон. — А трюк, о котором я толкую, срабатывает так: коррумпированные сотрудники принимают крупные суммы от лиц, которые хотели бы поглазеть на победу Армады, игры в римском Колизее, битву у побережья Гвинеи или постыдные обряды в египетских храмах, либо еще что-нибудь пикантное, а потому вносят в план некую безобидную операцию, на которую, естественно, наш брат Красный Медведь дает согласие. Официальная операция всегда назначается во времена, отдаленные гораздо глубже в прошлое, нежели подлинная цель, за которую получена взятка. Клиентов они встречают в таком месте, где за ними не наблюдают, доставляют до цели, потом проводят официальную операцию в более удаленных временах и подбирают клиентов по пути назад. В настоящем высаживают их точно в секунду отправления в прошлое. Так подробно изложенное, дело кажется сложным, а в действительности трюк дьявольски прост. Кто может проверить, из каких именно времен вернулся путешественник в прошлое?
— И эти люди применяли хроноаппаратуру Службы для подобной хрено… для подобного мошенничества? — у дона Мигеля голова пошла кругом.
— Едва ли они бы отважились конструировать собственную нелегальную хроноаппаратуру, как это ни просто. Да и зачем? Но они занимались незаконным хронотуризмом больше года, прежде чем мы заметили.
— И многие из нас… впали в искушение и принимали взятки?
Иезуит пожевал губами и с досадой признался:
— Сейчас мы проверяем больше тридцати сотрудников, которые явно живут не по средствам.
— Тридцать! — ужаснулся Наварро.
У принца погасла трубка. Он, роясь в кисете, мрачно буркнул:
— Проблема усугубляется тем, что они могут согласиться и на… э-э… официально запрещенные наблюдения. Я имею в виду, что и сам при случае брал в путешествие своего отца, но не наносил истории никакого вреда.
— Но это же совсем другое дело! — оторопело сказал дон Мигель.
— Да, короли могут себе кое-что позволить! — хмыкнул принц. — Но, как объяснил мне падре Рамон — и совершенно справедливо! — божественный закон не признает даже королевскую власть чем-то исключительным. Я-то это знаю. Но люди, о которых мы говорим, не знают. Скорее всего, именно они и позволили нелегальным путешественникам привозить с собой сувениры на память о прогулках в прошлое.
— Наверное, именно так и попала в настоящее эта великолепная золотая маска, — кивнул падре Рамон.
По спине дона Мигеля пробежал холодок.
— Значит, торговля подобной контрабандой… ведется регулярно? Представить невозможно, что из-за таких нарушений может случиться!
— Вы правы, такая торговля ведется, — подтвердил падре Рамон. — К счастью, это пока единственный массивный и действительно ценный объект, обнаруженный нами, все прочие — мелкие, не имеющие ценности, пустячные старые вещи. — Он откинулся на спинку кресла и вытянул руки на подлокотниках. — Но пусть даже это полное барахло, мы обязаны помнить, что возможен импорт запрещенных вещей. Наши предписания точны и строги: мы импортируем только предметы, о которых точно известно, что они не существуют для их современников… Например, клад, закопанный человеком, который умер, никому не открыв своей тайны… или нечто, упомянутое в анналах как бесследно пропавшее. Эти правила, конечно, не дают абсолютной гарантии безопасности, никогда нельзя быть уверенным, что «исчезновения» случились без вмешательства путешественников из будущего. В каждом конкретном случае приходится доверяться божественному провидению, — его худое лицо растянула улыбка.
— Изъятие такого предмета, — осмелился вставить дон Мигель, указывая на маску, — неизбежно должно вызывать опасные последствия. Одна масса чего стоит!
— Ну, не исключено, что в анналах маска упоминается как расплавленная, так что простая потеря массы, пусть даже и золотой, может пройти незаметно. Я молюсь, чтобы так и оказалось. Меня больше пугает психологическая сторона. Маска, несомненно, не была простым украшением, а являлась, вероятнее всего, объектом языческого поклонения и была известна тысячам современников. Самые крупные изменения истории можно вызвать не воздействием на вещи или человеческую толпу, а внедрением идей. Вы успеваете следить за ходом моих мыслей?
— Кажется, да, — неуверенно подтвердил дон Мигель.
— Предположим, падре, — вставил принц, — мы найдем в анналах запись об исчезновении или потере маски. Но значит ли это, что мы можем ее оставить у себя?
Иезуит пожал плечами.
— Пока не рискну ответить. Мы обязаны понять, изменилась ли история из-за вмешательства, и если да, то можно ли реставрировать прежнее состояние.
