Уилсон постарался всем своим видом показать, что говорит откровенно.
— Честно говоря, — сказал он, — не слишком удачно. Боюсь, мнение судьи расходится с нашим. Если бы вы послушали меня й дождались, пока в должность вступит другой судья...
— У меня не было времени, — сказал Николс — Через несколько дней я должен быть совсем в другом месте. Мне пора уезжать. Считаете, что мы можем проиграть дело?
Харли резко засмеялся. Уилсон бросил на него свирепый взгляд, а Рассел схватил стакан с подноса официантки и осушил его одним глотком. Улыбка не сходила с его лица, когда он слушал слова Уилсона.
— Да, такая опасность существует.
— Гм. — Николс с интересом рассматривал свои ногти. — Может быть, я выбрал не того адвоката.
— Конечно. — Харли помахал официантке. — А знаете, что я еше думаю? Вы выбрали не того клиента, то есть м-а-р-и-о-н-е-т-к-у. Мне все это надоело. И штуковина на шее страшно воняет. Откуда я знаю, что она от чего-то защищает. На мой взгляд, просто смердит.
— Защищает, — просто ответил Николс. — Не советую ходить куда-нибудь без нее. Покойный Хэнк Дженкинс — не слишком матерый призрак, другой разорвал бы вас на части и закусил бы травами на десерт, но без них, уверяю вас, вы стали бы очень несчастным человеком, как только Дженкинс узнал бы, что вы перестали их носить.
Он поставил на стол бокал с красным вином, которое не пил, а только нюхал, и пристально посмотрел на Уилсона.
— Я вложил в это дело деньги, — сказал он. — Надеялся, что вы сможете справиться с юридической стороной. Теперь вижу, что придется сделать чуть больше. Слушайте внимательно, потому что повторять не буду. В этом деле существует аспект, который остался незамеченным для вашего притупленного сознания адвоката. Дженкинс заявляет, что является астральным существом, каковым несомненно является. Поэтому, вместо того чтобы пытаться выставить его призраком и, с юридической точки зрения, мертвецом, вы сделаете вот что...
Он стал говорить быстро и по существу.
Когда он ушел, чуть позже, Уилсон уложил Харли в постель в
его номере и впервые за много дней почувствовал себя довольным.
— Честно говоря, — сказал он, — не слишком удачно. Боюсь, мнение судьи расходится с нашим. Если бы вы послушали меня и дождались, пока в должность вступит другой судья...
— У меня не было времени, — сказал Николс. — Через несколько дней я должен быть совсем в другом месте. Мне пора уезжать. Считаете, что мы можем проиграть дело?
Харли резко засмеялся. Уилсон бросил на него свирепый взгляд, а Рассел схватил стакан с подноса официантки и осушил его одним глотком. Улыбка не сходила с его лица, когда он слушал слова Уилсона.
— Да, такая опасность существует.
— Гм — Николс с интересом рассматривал свои ногти. — Может быть, я выбрал не того адвоката.
— Конечно. — Харли помахал официантке. — А знаете, что я еше думаю? Вы выбрали не того клиента, то есть м-а-р-и-о-н-е-т-к-у. Мне все это надоело. И штуковина на шее страшно воняет. Откуда я знаю, что она от чего-то защищает. На мой взгляд, просто смердит.
— Защищает, — просто ответил Николс, — Не советую ходить куда-нибудь без нее. Покойный Хэнк Дженкинс — не слишком матерый призрак, другой разорвал бы вас на части и закусил бы травами на десерт, но без них, уверяю вас, вы стали бы очень несчастным человеком, как только Дженкинс узнал бы, что вы перестали их носить.
Он поставил на стол бокал с красным вином, которое не пил, а только нюхал, и пристально посмотрел на Уилсона.
— Я вложил в это дело деньги, — сказал он. — Надеялся, что вы сможете справиться с юридической стороной. Теперь вижу, что придется сделать чуть больше. Слушайте внимательно, потому что повторять не буду. В этом деле существует аспект, который остался незамеченным для вашего притупленного сознания адвоката. Дженкинс заявляет, что является астральным существом, каковым несомненно является. Поэтому, вместо того чтобы пытаться выставить его призраком и, с юридической точки зрения, мертвецом, вы сделаете вот что...
Он стал говорить быстро и по существу.
Когда он ушел, чуть позже, Уилсон уложил Харли в постель в его номере и впервые за много дней почувствовал себя довольным.
Рассела Джозефа Харли, страдавшего от легкого похмелья и сильного беспокойства, вызвали в качестве первого свидетеля в свою пользу.
— Ваше имя? — сказал Уилсон.
— Рассел Джозеф Харли.
— Вы — племянник покойного Зебулона Харли, который завещал вам дом, известный как Харли-холл?
— Да.
Уилсон повернулся к судье.
— Представляю копию завещания покойного мистера Зебулона Харли в качестве доказательства. Все его имущество завешано его племяннику — единственному живому родственнику, то есть ответчику.
— Истец никоим образом не оспаривает право ответчика на Харли-холл, — произнес с места Тернбулл.
— Вы провели часть детства в Харли-холле, — продолжил Уилсон, — и иногда посещали данный дом, став взрослым человеком?
— Да.
— Когда-либо, кто-либо в виде духа, призрака или астрального существа обнаруживал себя в вашем присутствии в Харли-холле?
— Нет. Я бы запомнил.
— Ваш дядя когда-либо упоминал о чем-либо подобном?
— Он? Нет.
— Больше нет вопросов.
К перекрестному допросу приступил Тернбулл.
— Мистер Харли, когда в последний раз вы видели вашего дядю?
— В одна тысяча девятьсот тридцать восьмом году. В сентябре, десятого или одиннадцатого.
— Какое время вы провели с ним?
Харли почему-то покраснел.
— Всего один день.
— А когда до этого виделись?
— Только в детстве. Мои родители переехали в Пенсильванию в одна тысяча девятьсот двадцатом году.
— Общались ли вы каким-либо образом с вашим дядей после того визита в тридцать восьмом году?
— Думаю, нет. Он был человеком с причудами — отшельником. Даже немного чокнутым.
— Вы, конечно, любящий племянник. Но, учитывая ваши же слова, неужели вам кажется удивительным то, что ваш дядя никогда не говорил вам о мистере Дженкинсе? У него просто не было шанса, не так ли?
— У него был шанс в тридцать восьмом, но он им не воспользовался, — несколько дерзко заявил Харли.
Тернбулл пожал плечами.
— У меня все.
Гимбел, судя по выражению лица, заскучал. Он ожидал стать свидетелем яростной схватки.
— У защиты есть еще свидетели? — спросил он.
Уилсон мрачно улыбнулся.
— Да, ваша честь, — сказал он.
Настал решающий момент. Он снова улыбнулся и сказал:
— Я хотел бы вызвать в качестве свидетеля мистера Генри Дженкинса.
Все замерли в изумлении, и судья Гимбел наклонился вперед.
