Я крещен, кстати. И крестик ношу постоянно. Не помогло. Может быть, потому, что в тот роковой вечер, спускаясь по ступеням библиотеки, я, разглядывая фигурку спешащей впереди девушки, думал вовсе не о возвышенном?..
Короче, ангел там тебя охраняет или не ангел — но если ты сам спиной к нему повернулся, нечего теперь пенять. Сам во всем виноват. И сам добьюсь того, что вылечу эту гадость: буду жрать пучками чеснок, спать как все нормальные люди. А если не получится… там будет видно. Короче, монстром я не стану. Сдохну, но не стану. Точка.
…К подъему родителей я уже сидел за кухонным столом. Предо мной стояла опорожненная тарелка из-под супа — сам опорожнил обратно в кастрюлю — и полупустой бокал с чаем.
— Уже встал? — удивилась мама. — Чего так рано?
— Учеба ждет! — я с гордым видом поднялся и выплеснул содержимое бокала в раковину. Туда же последовала посуда.
У меня был еще час свободного времени. Решив тряхнуть стариной, я отправился в ванную чистить зубы — вспомнить страшно, когда зубная щетка в последний раз касалась моих прекрасных десен. Ровно двое суток назад. А кажется — это было давным давно.
Всего за двое суток я ухитрился поставить на ноги всю милицию и все больницы города. Тал-ла-ант!
Но я же не виноват, просто защищал себя… Угу, что там про благие намерения сказано?.. А вот фигушки, никаких благих намерений у меня не было! Зверем последним был — зверем и останусь! Опять же, не куснул никого.
На это моему невидимому оппоненту — совести — возразить было нечего. И все-таки мучения начались снова. Вместо дум на тему «Как помочь голодающим Зимбвамбы», я раздраженно обрушился на неведомого монстра, превратившего меня в такой «подарочек» — лучше бы… убил.
Ой, щетка сломалась…
Спустя положенное время, я вышел из дома, благополучно «забыв» коробку с кровью. Откровенно говоря, то, что я собирался сделать, вызывало у меня некоторый трепет; но то были не нравственные муки — скорее, все дело было в элементарном страхе перед неизвестным.
Забравшись в Парк культуры и отдыха, я дошагал до котлована, спрыгнул на его дно. Здесь, у одного из склонов, я вырыл канавку. Аккуратно в нее улегся, закидал себя снегом.
А что делать? Валяться дома и вызывать подозрения? Щаз-з!
Я рассматривал и менее экстремальные варианты, такие как забраться в подвал или теплотрассу, но слишком уж велика вероятность вляпаться там в какую-нибудь историю — а снег, помимо, того, что скроет меня от любопытных глаз, еще и не воняет.
Холода я по-прежнему не чувствовал, легкая, слегка бодрящая прохлада, не более.
Подкралось, навалилось оцепенение.
Можно сказать, что на этот раз я действительно забылся сном: белесая мгла перед глазами являла отличный фон для различного рода видений. Одинокие путники, будоражащие своими шагами окружающее пространство, все же проходили достаточно далеко, чтобы внутренний сторож сигнализировал: все в порядке.
Скрип приминаемого снега приближался, постепенно усиливаясь — и удалялся, затихая где-то в невообразимой дали. Я спал…
На момент пробуждения все было как надо: температура тела — прежняя, голова — работает, кушать — хочется.
По-стариковски покряхтывая (больше от лени, чем от физического недомогания), я начал разбирать собственные завалы. Вчера… Почему все-таки закряхтел, аки старик, от жизни уставший?.. Жизнь достала, хоть в гроб ложись?
Вчера — точнее, до отхода ко сну — в мою голову пришла мысль наведаться в район библиотеки имени А. С. Пушкина. Там я надеялся отыскать виновника моих бед; и, глядя этому злодею в его наглые глаза, прямо сказать, чем я недоволен и что конкретно думаю о поведении отдельных личностей.
Глупый план, конечно. Но то, что я делаю сейчас — едва ли лучше.
Так что — все прямо и скажу. И нечего клыки скалить: я уже вампир. Что еще можно со мной сделать? Вот то-то и оно, надо отвечать за творения своих лап… рук… или губ?..
Хватит распаляться. Пора решить, куда направить свои стопы.
К этому моменту я покинул гостеприимную территорию парка и сейчас озирался по сторонам, прикидывая, в направлении какой из остановок двигаться дальше.
На повестке дня — если можно так выразиться — стояло три вопроса: питание, лекции, «Пушкинка». Под словом «лекции» подразумевалось появление у Гарика, передача ему скопированных лекций и — взятие новых.
Проблема питания заключалась в том, что мучающая меня жажда — пока еще легко контролируемая — час от часу будет усиливаться, пока не вспыхнет кровавой пеленой перед глазами, оглушительным набатом заглушая прочие звуки. И, возможно, наступит момент, когда я перестану себя контролировать. То-то удивятся родители Гарика.
Итак, мне нужно поесть. Еду домой. Я перешел на другую сторону улицы.
Вопреки только что принятому решению, я таки не утерпел и по дороге домой заскочил к приятелю. Все прошло благополучно: после краткого разговора мы обменялись тетрадями и, оставив Гарика в сохранности, я отправился дальше.
На сей раз — жажда нарастала медленно. Дай Бог, чтобы и дальше все так оставалось! Но маршрут я оставил прежний: лучше перекусить сейчас, чем потом — у «Пушкинки», рядом с «родителем», пожирать безвольных людей. Милиции на таких нету!
Дома всё было как обычно: папа смотрит телевизор, мама готовит еду, Надя делает уроки.
Мама готовит!!! Прочно обосновавшись на кухне, она, конечно же, приметит, что я не изъявляю желания перекусить. А раз так, меры по улучшению питания сына не заставят себя долго ждать. Надо знать мою маму…
Я нарочно действовал грубовато. Открывая посудный шкаф над мойкой, толкнул мамину руку с ножом.
— Осторожней, не видишь — нож?! — рявкнула родительница.
Это я проигнорировал, вместо ответа так хлястнув дверкой шкафа, что струйка журчащей воды, вытекающая из крана, дернулась, словно в испуге.
— Что ты бьешь?! — взъярилась мама. — Закрывай нормально!!
Я молча обошел тяжело переводящую дух родительницу, налил себе чаю.
— Кашу поешь, — все еще суровым тоном сказала мама. — Потом будешь чай пить.
— Щас хочу, — исподлобья зыркнул я. — Никуда эта каша не денется.
— Ну, смотри, — мама печально вздохнула, — ты уже взрослый — поступай как знаешь.
Сыпанув в бокал сахар, я преувеличенно громко загремел ложечкой.
Вопреки ожиданиям, мама это вытерпела. Тем лучше: портить ей настроение мне не хотелось.
Сделав горлом несколько громких движений, свидетельствующих, что определенная часть жидкости была таки выпита, я поставил бокал на стол и грациозной походкой отправился за суповой тарелкой.
