своего добился.
– Давай, Андрей, но помни, вся ответственность на нас с тобой. Все предупреждены, так что не беспокойся.
– Тогда, Игорь Павлович, пожалуйста, отойдите. Ребята, последите из окон.
Андрей с маху пнул халат, улетевший под ближайший стол, и быстро, не оглядываясь, вышел из лаборатории.
Вначале позади него повисла настороженная тишина, затем раздался вздох невольных зрителей, перебитый шорохом двинувшихся камней. Спину заморозило, стянуло в напряжении, но Андрей, стиснув зубы, неторопливо стал опускаться вниз по лестнице, дважды спугнув зазевавшихся работников института.
Дверь на внутренний двор была предупредительно распахнута настежь, валялись щепки и стружки после её ремонта. На дворе уже стало темнеть и сильно похолодало, падал редкий снежок. Андрей пожалел, что опять вышел не одетым, но мысли об этом не грели.
Подойдя к знакомому кратеру из камней, оставшегося на директорском дворе после первого выхода камней, Андрей, наконец, оглянулся. Выметая в мягком снегу дорогу метра в два шириной, к нему скользила непонятная конструкция «произвольно ориентированной группы камней» во главе с чернильницей.
Касание! И все камни вокруг ожили, началась неведомая деятельность: перекатывание, передвижка камней с места на место. Потянуло теплом, снег вокруг стал подтаивать.
Андрей стоял внутри каменного кольца и ждал.
Он потом уже не помнил, чего он, собственно, тогда ждал, о чём думал. В памяти остался мучительный и противный страх, сотрясающий всё его тело.
Так он стоял две минуты и двадцать секунд – время засекли в лаборатории. И дождался. Из верхней кромки каменного вала поднялся к небу столб желтоватого света. На мгновение Андрей увидел себя под мрачным сводом огромного раскидистого дерева, крона которого низко нависала над ним; щипнуло устоявшейся болью щеку и ухо, и он вспомнил: пещеру, толпу дикарей, нападение и своё бегство.
Свет так же внезапно, как загорелся, погас. Андрей толкнул перед собой преграду, и она распалась.
Оглядываясь, будто опасаясь погони, он на одном дыхании взбежал к себе на четвёртый этаж, влетел в лабораторию. Выругался, поминая нечистую силу, когда увидел камни на прежнем месте и свой халат, преградивший им путь.
Кто-то ахнул, видя его разъярённое лицо и в безумии глаза. Печеник охватил его за вздрагивающие плечи и долго не отпускал, успокаивая Андрея.
– Мистика какая-то, – процедил сквозь зубы Андрей.
Ему хотелось плакать от бессилия. События реальные и нереальные перемешались в его сознании и ощущениях. Поблагодарив, отстранился от Сашки, решительно подсел к камням, чтобы…
Они доверчиво шевельнулись, чувствуя его присутствие. И это тронуло Андрея.
От его решительности покончить раз и навсегда с ними осталась одна досада на себя за неспособность принять правильные действия и разобраться в непонятном эффекте, случайно открытого им самим же…
Лаборатория опустела – рабочий день закончился.
Андрей не слышал и не отвечал на реплики уходящих сослуживцев. Надо было что-то предпринимать. Не сидеть же вот так всю ночь, да и что потом…
Что делать потом?!.
Надо иметь время, чтобы обстоятельно подумать, посоветоваться со специалистами, получить консультации, почитать соответствующую литературу.
А сейчас, как привязанный, даже в туалет рискованно отлучиться.
Первый камень из кучи Андрей утопил в Малой Невке, протекающей в ста шагах от института. Камень, с обычным для брошенного сверху тяжёлого предмета, с всплеском ушёл на дно, унося с собой частицу Андрея. Вода равнодушно скрыла следы падения и убежала куда-то по своим делам. А Андрей, грустно постояв на набережной, пошёл к метро, чтобы отвезти второй камень подальше от места падения первого.
Через два дня, облегчённо встряхнув халат, в который была завёрнута недавняя куча камней, Андрей закончил их развозку. За эти два дня он побывал и в Тосно, и в Гатчине, и во Всеволожске – дабы никакая случайность не соединила камни вместе.
ИИ всего лишь малую необходимость – пять небольших камушков, носителей неведомой пока что жизненной силы – Андрей оставил у себя. Аккуратно завязанные в носовой платок и положенные во внутренний карман пиджака, они не тяготили его, а грели и давали необъяснимую надежду на нечто хорошее, нужное. Он верил им, начиная разгадку странного движения камней.
НЕТ ХУДА БЕЗ ДОБРА
Фай Шестнадцатый, однажды запущенный по заданному маршруту, давно уже покинул планету своих создателей – раухов.
Ему не страшны время и пространство, он был совершенно равнодушен к космической пустоте, пронизанной сигналами и неупорядоченными частицами материи, на него не действовал межзвёздный холод, его не отвлекали от цели ни красоты мирозданья, ни отголоски вселенских катастроф.
Но, подчинённый жёсткой программе, он знал всё, что происходило на расстояниях парсеков от него, так как его сверхчувствительные рецепторы имели настройку на обнаружение благоприятной для жизни раухов планеты.
Да, сложна и важна его задача. Раухам, потомкам древней цивилизации, для жизни подходит не всякая планета. Им нужно, чтобы имелись вода и кислород, определённые биометрические, температурные и геологические характеристики. Раухи любят солнце и ветер, дожди и снег, зелень растительного мира и голубизну океанов.
Нелегко, даже в бескрайних просторах Галактики, найти планету, отвечающую этим условиям.
Фай Шестнадцатый, так же как его пятнадцать предшествующих и невесть сколько последующих стандартных автоматов, должен, исследуя отведённое ему пространство, отыскать такую планету или исчезнуть в бездне времени и расстояний.
Однако мало найти её. Необходимо со всем тщанием обследовать и побывать во многих точках открытого мира, осмотреть и оценить его возможности и только тогда передать на Свайк – последнее полуразрушенное убежище раухов – неоднократно проверенные сведения, с тем чтобы там не приняли неверного решения и не бросились бы навстречу своей гибели.
Потому необходимо опуститься на поверхность благоприятной для колонизации планеты, выбрать представителя местной фауны, внедриться в него и, используя обретённую способность к передвижению, выполнить задуманное.
… Это случилось, когда автомат пересекал большое разрежение среди звёзд за пределами одного из рукавов спирали Галактики. На пределе чувствительности Фай Шестнадцатый уловил нужные флюиды. Он не вздрогнул, не заволновался, не обрадовался, а, ведомый программой, передал первые данные на Свайк и пошёл на сближение с обнаруженным миром.
Проходило время, не замечаемое автоматом, и он уже мог бы передать раухам подробности: солнце приемлемой светимости и стабильности, третья от светила планета удобна для поселения. На ней в достатке воды и кислорода, нет следов гравитационных проявлений, ни сублимационных всплесков и, главное, разумной жизни, во всяком случае, не проявляются характерные, с точки зрения раухов, для этого места обитания и деятельности. Зато планета богата флорой и фауной…
Фай Шестнадцатый погрузился в атмосферу, миновал слой облаков и ощутил под собой пространство, заполненное самодвижущимися объектами. Размеры и скорости их движения разнились, так что выбирать было из чего.
Всем опытом раухов Фай Шестнадцатый знал, чем подвижнее объект и чем он массивнее, тем меньше препятствий на пути его движения, значит быстрое можно выполнить обследование планеты.
Вот он! Автомат коснулся самого быстрого и массивного аборигена недалеко от его
