– Да, кажется…
– Ну, хоть какой-то прогресс… – вздохнул Кирьянов с некоторым облегчением. – Оцените все с этой точки зрения. Мирная и спокойная Галактика, где нет ни войн, ни насилия, просто обязана оставаться, с вашей точки зрения, скучной и будничной. Но не для нас, знаете ли, не для нас. Нам всем гораздо интереснее жить именно так, как мы живем. Вы бы поразились, узнав, насколько редко выдернутые подаются в гаранты… За это нас, между прочим, и ценят в Содружестве…
– Не сомневаюсь, – поджал губы Терехов. – Наверное, уже до полковника дослужились? Или, как это там у вас… До гран-полковника?
– Запомнили все же? – с той же неприятной покровительственностью усмехнулся Кирьянов. – Если быть точным – до гран-советника. В четвертом управлении своя система званий, скорее напоминающая гражданский табель о рангах, чем роспись военных чинов. Хотя вы правы, это примерно гран-полковнику и соответствует… ну так как же, вы обдумаете проблему с точки зрения будничности и скуки?
– Решительно не знаю, будет ли у меня время, – сухо сказал Терехов. – Работы у меня, знаете ли, выше головы…
– Это намек на то, что мне пора отправляться на коечку?
– Неприкрытый.
– Ну что же, честь имею откланяться…
– Рукопись заберите, – сказал вслед Терехов.
– Ах да, я и забыл… – Кирьянов небрежно сунул под мышку стопку листов, сразу переставшую быть безукоризненной. – Ладно, пойду отлеживать бока… А вы все-таки подумайте на досуге, доктор, право слово…
Он улыбнулся все с той же беззаботностью, с тем же превосходством, какие у здешних постояльцев наблюдаются, прямо скажем, редко. И аккуратно прикрыл за собой белую дверь.
Оставшись один, доктор Терехов старательно, длинно и затейливо выругался про себя простыми русскими словами. Прямо перед его глазами была этажерка с бумагами – которые смирнехонько стояли, как встарь, как многие годы, вовсе не выказывая желания пуститься в пляс или, господи спаси, порхать по комнате. Все вокруг было привычным, знакомым, будничным и скучным. Если подумать, и Кирьянов тоже – доктор нисколечко не врал и не преувеличивал, случались постояльцы и позаковыристее, предлагавшие столь кучерявые и ошеломительные истории, что этот начинающий фантаст из пожарной части помер бы от зависти…
Сердито вставши и отперев старый дешевенький сейф, доктор Терехов, воровато оглянувшись на дверь, достал бутылку с прозрачной жидкостью и налил себе на полтора пальца казенного медицинского спирта. Привычно выдохнув, употребил одним мастерским глотком, зажевал завалявшейся в столе отвердевшей конфеткой.
Что поделать, любой медик со стажем прекрасно научен употреблять в разумных количествах казенный спирт, и не нужно делать из этого драмы. Если не злоупотреблять, ничего страшного…
Он врал, конечно, не было у него неотложных дел. Конец рабочего дня подступил вплотную, дежурства сегодня не было, и можно со спокойной совестью собираться домой, а дома, глядишь, и употребить еще чуточку, опять-таки не перегибая палки.
В самом деле, ничего интересного. Куда нашему пожарному до незабвенного «генералиссимуса Галактики» или «засекреченного физика» – вот те такие кружева сплетали, такие словесные вавилоны выписывали касаемо тех же самых Галактик, макромиров и параллельных пространств… И сами, разумеется, во все это верили – вот с кем пришлось повозиться… Кирьянов на их фоне – пушистая овечка. Ни разу голос не повысил, серчая, что ему не верят… Ангел в тюбетейке, право слово. Надо отдать ему должное – он почти во всем безукоризненно логичен. Что вовсе не означает, будто он душевно здоров. Очень многие болезни души как раз и отличаются безупречностью логических построений. Больной делает одно-единственное больное допущение – что он генералиссимус Галактики, скажем, или каждую ночь общается телепатически с доктором Ксин-Фу из созвездия Кассиопеи. А все остальное, нанизанное на навязчивую идею, отличается, любой психиатр подтвердит, безукоризненной логикой построений, способной не на шутку поразить человека непосвященного, не профессионала…
Он собирался привычно и бездумно. В подсознании таилось нечто вроде занозы, нечто упущенное из виду и в то же время лежащее на поверхности. Только на улице, неспешно шагая привычным путем к автобусной остановке, доктор Терехов доискался, в чем тут дело.
На сей раз Кирьянов не пытался его ни в чем уверить – не пытался доказать, что он болен или, наоборот, здоров. Хотя все время своего здесь постоя из кожи вон лез, чтобы выглядеть в глазах всех, облаченных в белые халаты, законченным параноиком.
Если рассудить, это тоже было неправильно. Абсолютно неправильно: сначала стремиться напролом к желанной цели, а потом вдруг резко уйти в сторону вопреки первоначальным замыслам. Насколько Терехов успел разобраться, Кирьянов не походил на человека, способного отказаться от задуманного на полпути. Шизик он там или нет, гипнотизер или кто, но в силе воли и упрямстве ему отказать никак нельзя. Так что вел он себя насквозь неправильно, и это странно, это неспроста…
Но пошел он к черту со своими неведомыми замыслами! Только и забот – гробить на него время, как будто нет других дел… подумаешь, бумаги летали! В неведомых общественности, не зафиксированных на бумаге архивах мировой психиатрии можно отыскать случаи и похлеще, и то, что они не получили ровным счетом никакого научного объяснения, ничего еще не значит и ни на что не влияет. Расспросите за бутылочкой хорошо знакомого врача, он вам такое порасскажет, до чего никакому пожарному не додуматься…
А там подошел автобус, муниципальный, для черной кости, и борьба за то, чтобы в него втиснуться, а потом и уберечь ребра от спрессованных в единую массу случайных попутчиков, окончательно выбила из головы доктора Терехова все неправильности, несообразности, психиатрические загадки и мысли о работе.
Глава двадцать пятая
Люди в пятнистом
Не зря все же говорится, что утро вечера мудренее.
Несмотря на обычные утренние транспортные переживания, доктор Терехов, входя в родимую шизарню, был бодр и, пожалуй, откровенно весел. Будь у него с собой тросточка по канонам начала века, доктор непременно выделывал бы ею игривые финты. Он даже насвистывал что-то немелодично-легкомысленное, взбегая по выщербленным ступенькам.
Столь приподнятое настроение объяснялось просто: он принял решение. Еще вчера вечером, а утром в этом решении окончательно утвердился. Кирьянова следовало выставить из заведения к чертовой матери, чтобы не выламывался из общей привычной картины, чтобы не пудрил мозги, не добавлял жизни сложностей. Симулянтам в психушке не место, особенно в нынешних, непростых и унылых экономических реалиях. Безусловно, отклонения у бравого пожарного имелись, если поискать как следует. Отклонения у каждого сыщутся, не зря же утвердилось среди людей в белых халатах мнение, что здоровых людей нет, а есть необследованные. Но в одном можно быть уверенным: опасности для окружающих, вообще для общества данный пациент не представляет ни малейшей, а следовательно, может отправляться на все четыре стороны. Как выразился тот гестаповец в давнем приключенческом фильме, у нас нет времени держать вас в камере и разрабатывать как следует…
