— Да. Тут уж возражать не приходится, — задумчиво ответила Олеся, — если Борьку повяжут, то на нас выходят автоматически.
Больше о дате проведения операции споров не было.
Весь вечер 7 сентября руководители операции „ОВД“ и медики из отдела „Т“ провели на „Хараелахском“. Тревога по поводу Константина Дмитриевича оказалось напрасной. Уже к приезду машин ему, можно сказать, ничего не угрожало. Толстая пожилая фельдшер оказалась на удивление расторопной в оказании первой помощи. Мгновенно сориентировавшись в ситуации, она с помощью нитроглицерина и инъекции кордарона вернула его к жизни.
Но допрашивать подозреваемого всё равно было нельзя. Собственный врач, привезённый группой, твёрдо заявил, что больного нужно госпитализировать. Поэтому его отправили под охраной в городскую больницу, а сами ещё и ещё раз прослушивали запись допроса, заканчивавшуюся хрипом допрашиваемого и топотом спецгруппы. Теперь сомнений не было: настоящий ПГ найден, его таинственный спутник — тоже. Оставалось, конечно, масса вопросов, которые не успели задать. В частности, о подробностях участия самого допрашиваемого в тайном выведении ПГ из шахты, о связи их обоих с раскручиваемой преступной группой и о многом другом.
Штаб долго обсуждал ситуацию, вырабатывая план дальнейших действий. Часть руководителей, во главе с первым замом и Геннадием Ивановичем, считала, что наступил „час икс“, и надо брать подозреваемых — всю необходимую информацию можно получить от имеющихся людей с помощью стандартных спецсредств. Но не менее авторитетная группа, возглавляемая Львом Самуиловичем и Ивановым, была категорически против. Их аргументы: не известно, имеет ли группа Калкин-Быков что-то общее с „ОВД“ и кто ещё имеется в этой группе; не выяснены цели сокрытия присутствия Быкова на аварии; не понятно, почему Калкин — „серый“? Кроме того, пока операция не перешла в активную фазу, можно рассчитывать на получение дополнительной исследовательской информации об „ОВД“ и готовящейся там операции.
— Зачем тогда было внедрять агента, успешно работающего в банде? — закончил свои аргументы Иванов.
После долгих споров, которые закончились заполночь, решили устроить перерыв на шесть часов — до восстановления здоровья Калкина, принципиальные решения принимать после окончания его допроса, а пока выяснить личные данные Быкова, его местонахождение и установить за ним скрытое наблюдение.
На этом и разъехались — отдыхать до утра.
Долго, конечно, отдыхать не пришлось. В шесть Андрея разбудили и доставили в городскую больницу. Врачи утверждали, что состояние больного удовлетворительное, поэтому спецгруппа снова взяла Калкина в оборот. Два часа продолжался допрос, а потом клиенту снова стало плохо, пришлось оставить его в покое.
Андрей почему-то догадывался, что сенсаций уже не будет. Он не разделял надежд Льва Самуиловича по поводу раскрытия чего-либо вроде шпионской сети или планируемого государственного переворота. Исполняющий обязанности второго заместителя чувствовал, что вся эта эпопея, хотя и имеет черты неумолимо надвигающихся эпохальных событий, на самом деле является чередой банальных совпадений, не способных повлиять ни на судьбы страны, ни на становление Системы. И оставит свой отпечаток только в судьбах отдельных людей, попавших в этот водоворот.
Несмотря на то, что допрос закончить так и не успели, основную информацию всё же получили. В истории Диортама стало меньше на одну тайну. Калкин не знал ни того, является ли Быков „чистым“, ни того, что его так долго искали диортамовцы. Не знал он и об Организации с её Системой. Умысла спрятать ПГ и ввести в заблуждение органы — тоже не имел. История с исчезновением Быкова выглядела просто фантастически. Калкин утверждал, что нашёл Бориса на подземной базе, когда все уже поднялись. Так как он сам присутствовал на наряде перед аварией, то знал, что Борис в шахте. После этого они, ни от кого не скрываясь, поднялись на поверхность. То, что он сам втайне сдал фонарь Быкова, объяснил плохим состоянием своего рабочего, который еле шёл.
Самым странным было то, что Бориса не оказалось в списках ламповой. Но и это объяснилось совершенно обыденным образом. По словам Калкина, на следующий день к нему обратилась начальница ламповой с тем, чтобы он помог ей свести баланс спускавшихся в шахту перед аварией рабочих. Оказывается, она тоже обнаружила лишнего человека и, зная о грядущих проверках, пыталась привести в порядок документацию. Калкин согласился за небольшое вознаграждение „забыть“ о том, что Борис пережил аварию. То есть, дальнейшие его действия были продиктованы исключительно меркантильными интересами, и даже при самом пристрастном отношении подлегали лишь под совершенно незначительные статьи УК.
Ввести в заблуждение администрацию рудника и самого Быкова было делом техники. По документам все две недели отдыха после аварии Борис работал на общих основаниях. А премиальные суммы Калкин закрыл ему из собственного фонда премирования.
Остальная информация была уже не так интересна. Андрей только молча скрежетал зубами, слушая о начальнице ламповой: он хорошо помнил допрос любвеобильной ламповщицы и своё желание попросить о её наказании именно эту женщину. Вот она, птица удачи, пролетевшая рядом, но не давшаяся в руки! Достаточно было ему тогда отыскать эту начальницу и, скорее всего, Быкова нашли бы на полтора месяца раньше. А Андрей, соответственно, был бы уже не и.о. Второго, а просто — Вторым. Но, увы, эти слова „Второй заместитель“, звучавшие как музыка, оставались всего лишь мечтами. Операция, судя по всему, подходила к концу. Андрея успели оттеснить с главных ролей несколько других счастливчиков, не стесняющихся при случае сделать свой маленький карьерный гешефт.
Андрею стало грустно от понимания упущенных возможностей. Он уже не так внимательно следил за ходом допроса. Информация, полученная от Калкина, в общих чертах соответствовала показаниям Тридцать Пятого и рукоятчицы. Да и оснований сомневаться в показаниях человека, находившегося в состоянии триколитронового транса, не было.
После окончания допроса и передачи Калкина попечению кардиологов, среди штабистов снова разгорелся спор о дальнейших шагах операции. Проницательный читатель, наверно, догадается, что часть штаба снова ратовала за немедленный переход к активной фазе операции „ОВД“. Часть же считала, что делать это преждевременно, так как по Калкину-Быкову остаётся много вопросов, главные из которых: где находится Быков и не связан ли он каким-то образом с „ОВД“?
