Ознакомительная версия.
— Само собой, — неуверенно ответил Венье. Верно, это вовсе не положительный момент, хотя не факт, что Венье это понял. «Я с трудом выношу это место», — сказала она тогда…
— Ваше предложение очень любезное и щедрое, Венье. Но вы несколько неверно трактуете мое положение. Никто не вынуждает меня возвращаться домой. Комарра… Боюсь, купола вызывают у меня клаустрофобию. И каждый раз, надевая респиратор, я буду вспоминать о некрасивой смерти Тьена.
— А! Это я понимаю. Но возможно, со временем?..
— Ах да! Время. По обычаю форов вдова должна блюсти траур в течение года. — Майлз не мог видеть, какое при этом у нее выражение лица. Она улыбается? Морщится?
— И вы следуете этим древним обычаям? Вы должны? Но почему? Никогда этого не понимал. Я полагал, что в Период Изоляции все женщины должны были быть все время замужем.
— Лично я полагаю, что это было весьма практично. Если женщина вдруг беременна, то всю беременность пробудет в семье мужа, чтобы в случае рождения мальчика они были уверены: сын останется в семье отца. Впрочем, что считаю я по поводу положенного срока траура, значения не имеет. До тех пор, пока я придерживаюсь традиций, это защитит меня от… от нежеланных ухаживаний. Мне просто необходимо побыть в тишине и спокойствии, чтобы собраться с мыслями…
Повисла недолгая пауза. Затем Венье несколько более напряженно спросил:
— Защитит? Я не думал, что мое предложение будет воспринято как нападение, Кэт.
— Разумеется, я так не думаю, — слабо возразила она.
Вранье. Вранье. Еще как думает! Катриона из своего печального опыта воспринимает брак как долговременную осаду ее души. После десяти лет совместной жизни с Тьеном она относится к браку примерно так же, как Майлз — к иглогранатам. И это очень плохо для Венье. Но и для Майлза тоже. Плохо. Хорошо. Плохо. Хорошо. Плохо…
— Кэт, я… я не буду вам надоедать. Но хотя бы подумайте об этом, взвесьте все варианты, прежде чем сделаете что-то непоправимое. Я буду ждать.
Опять пугающая тишина. Затем:
— Я не хочу причинять боль вам, человеку, не сделавшему мне ничего плохого, но нельзя оставлять людей жить с несбыточной надеждой. — Потом послышался долгий вдох, будто она собиралась с силами, и… — Нет.
Да!!
— Но благодарю вас за заботу, — еле слышно добавила она.
Повисла пауза, затем Венье сказал:
— Я хотел помочь. Но теперь вижу, что сделал только хуже. Мне действительно пора идти. Еще нужно купить что-нибудь на ужин по дороге…
Да, и лопай его в одиночестве, кролик несчастный! Ха!
— Доброй ночи, госпожа Форсуассон.
— Я провожу вас. Еще раз спасибо, что принесли вещи Тьена. Надеюсь, вы получите его должность, Венье. И уверена, что отлично справитесь с работой. Уже пора снова ставить комаррцев на высшие административные должности…
Майлз медленно пошевелился, размышляя, как бы незаметно проскользнуть мимо нее. Если она пойдет посмотреть, как там Никки, что вполне возможно, тогда ему удастся незаметно прокрасться в ее кабинет и он сможет прикинуться, будто все это время был там…
Но Катриона вернулась на кухню. Послышался шорох, вздох, шорох стал громче, когда содержимое коробки, судя по всему, высыпали в мусоропровод. Задвинули или отодвинули стул. Майлз чуть наклонился, чтобы незаметно выглянуть из-за балконной двери. Катриона сидела, закрыв лицо руками. Плачет? Смеется? Она потерла лицо, вскинула голову и встала, повернувшись к балкону.
Майлз быстро отпрянул, огляделся и плюхнулся на ближайший стул. Вытянув ноги, он театрально откинул голову и закрыл глаза. Может, имеет смысл захрапеть, или это уже перебор?
Ее шаги замерли. Бог мой, что, если она закроет дверь и запрет его здесь, как бродячего кота? И что тогда? Стучать в стекло или торчать здесь всю ночь? Будут ли его искать? Может, ему удастся отсюда спуститься и войти через парадную дверь? От этой мысли его передернуло. В принципе следующего припадка быть еще не должно, но кто знает? В этом-то и вся прелесть его конвульсий, что они непредсказуемы…
Снова раздались шаги. Майлз расслабил лицевые мышцы, затем сел, моргая и бурча. Катриона удивленно смотрела на него, ее осунувшееся лицо освещал льющийся с кухни свет.
— О! Госпожа Форсуассон! Должно быть, я устал больше, чем думал…
— Вы спали?
Его «да» превратилось в слабое «м-м». Майлз вспомнил, что обещал никогда не лгать ей. Он потер шею:
— В этой позе меня бы паралич разбил.
Ее брови поползли вверх, и она скрестила руки на груди.
— Лорд Форкосиган! Вот уж не думала, что Имперские Аудиторы могут так увиливать от прямого ответа.
— Как? Так плохо? — Майлз сел нормально и вздохнул. — Извините. Я вышел сюда полюбоваться видом и ничего такого не думал, когда услышал, как вошел Beнье. Потом подумал, что речь пойдет о коробке, ну а потом было уже поздно объявлять о себе, не поставив всех в неловкое положение. Такая же скверная история, как та выходка с вашим коммом. Простите. Чистая случайность — и то, и другое. Вообще-то я не такой, правда.
Она склонила голову набок, на губах мелькнула ехидная улыбка.
— Какой? Непреодолимо любопытный и не признающий никаких социальных запретов? Да, вы такой. И это вовсе не результат подготовки в Имперской службе безопасности. Вы такой от природы. Неудивительно, что вы так хорошо там работали.
Это что, комплимент или оскорбление? Майлз так и не понял толком. Хорошо, плохо, хорошо-плохо-хорошо?.. Он встал, улыбнулся, вежливо пожелал ей спокойной ночи и позорно сбежал.
На следующее утро Катриона уехала из дому пораньше, чтобы встретить прибывающую с Барраяра тетю. Катер, перевозящий пассажиров с Комарры на скачковую станцию, стартовал с орбиты около полудня по солстисскому времени. Катриона с довольным и немного виноватым вздохом устроилась в отдельном купе.
Очень похоже на дядю Фортица — обеспечить ей такой комфорт. Он никогда ничего не делает наполовину. «Никаких искусственных ограничений!» Кэт почти слышала его радостный бас, хотя обычно это высказывание касалось десерта. Ну и что с того, что она, если встанет в середине купе, сможет коснуться обеих стен? Она все равно счастлива, что не придется тереться плечами с другими пассажирами в экономическом классе, хотя весь перелет от Комарры до станции занимает каких-то восемь часов. В прошлый раз она сидела между Тьеном и Никки все семь суток полета от Барраяра, и трудно было сказать, кто из них больше устал, включая и ее самое.
Ознакомительная версия.
