— А кто, если не ты? — улыбнулся Сигнет.
Мюллер не нашелся, как ответить на этот вопрос. Помолчал, затем спросил:
— А ты точно сумасшедший? Не забавляешься?
— Господин Ион меня сразу определил, с одного взгляда, — ответил Сигнет и снова улыбнулся.
— Господин Ион недостаточно компетентен, — заявил Мюллер. — Науку знает поверхностно, безумие понимает не в медицинском смысле, а в бытовом, о четырех формах безумия, например, вообще понятия не имеет.
— А разве этих форм только четыре? — удивился Сигнет. — А падучая к какой из них относится?
— А какое безумие в падучей? — удивился в свою очередь Мюллер. — Это просто судорога, на мозги не влияет… Хотя погоди… Намекаешь, что сопутствующие особенности — не простое совпадение?
— Я точно не знаю, я не психиатр, — сказал Сигнет.
— А кто? — спросил Мюллер.
— Менеджер, — ответил Сигнет. — Управляющий.
— Чем управляешь? — спросил Мюллер.
— Развлекательным комплексом, — ответил Сигнет. — Ты оплатил восемь дней фантазии с субъективным растяжением на сорок лет. Сегодня последний день. Будешь продлевать или достаточно?
— Гм, — сказал Мюллер. — Допустим, буду.
— Не получится, — сказал Сигнет и ехидно улыбнулся. — Ты оплачивал наличными, не кредиткой. Дополнительное время изнутри оплатить нельзя, а если вывести клиента из фантазии, обратно уже не введешь.
— Почему? — спросил Мюллер.
— Потому, — ответил Сигнет. — Фантазия каждый раз формируется заново, старое сохранить невозможно. В следующий раз плати кредиткой, тогда сможешь продлевать, пока не надоест. Или пока не сдохнешь от нервного истощения. Но это будет не наша вина.
— Оригинальный бред, — констатировал Мюллер. — А ты точно уверен, что я брежу, а не ты?
— Ты не бредишь, ты фантазируешь, — уточнил Сигнет.
— Хрен редьки не толще, — отмахнулся Мюллер. — Значит, я, по-твоему, не сижу в дурдоме на кровати… а что со мной сейчас происходит?
— Лежишь в дурдоме на кровати, — сказал Сигнет. — На голове у тебя особый шлем, он транслирует грезы прямо в голову.
— Шлем волшебный? — уточнил Мюллер.
Почему-то этот вопрос рассмешил Сигнета. Отсмеявшись, он сказал:
— Да, что-то вроде. Высокая технология неотличима от магии… неважно. Короче, продлевать фантазию ты не будешь.
— Это вопрос? — уточнил Мюллер.
— Это утверждение, — заявил Сигнет. — Положено спрашивать, вот я и спросил, а продлевать ты точно не будешь, потому что нельзя. Короче, так. У тебя на завершение дел осталось, — он бросил взгляд на нелепый стеклянно-металлический браслет на запястье, — полчаса. Рекомендую исполнить сокровенное желание.
— Какое желание? — не понял Мюллер.
— Сокровенное, — повторил Сигнет. — Какое конкретно — тебе виднее, оно у каждого свое. Обычно выбирают трахнуть кого-нибудь знаменитого или попробовать наркотик. Почему-то все думают, что в фантазии наркотики безопасны.
— А на самом деле? — спросил Мюллер.
— Мозг тот же самый, — сказал Сигнет.
Мюллер кивнул, как будто все понял. Хотя интуитивно понятно… нет, непонятно. Ну и ладно.
— Кто такой Птааг? — спросил Мюллер.
— А я откуда знаю? — пожал плечами Сигнет. — Это твоя фантазия, не моя.
— Птааг — светлый бог, — стал объяснять Мюллер. — Раз в пять лет он отвечает на одну мою молитву…
Сигнет неожиданно рассмеялся.
— А у тебя губа не дура! — сказал он. — Это ж надо так проинтерпретировать — светлый бог, ха-ха-ха! А о чем ты его просишь?
— Ну… о разном… — растерялся Мюллер.
— В последний раз о чем просил? — не унимался Сигнет.
— В последний раз… — Мюллер напряг память. — Ах да. У меня жена умерла, Птааг ее воскресил, вылечил и заодно избавил от пьянства.
Последние слова почему-то сильно восхитили Сигнета.
— Ну ты даешь! — воскликнул он. — Правильно, так им и надо! Пусть лохи балуются сексом и наркотиками, а ты властелин жизни и смерти! Расскажу ребятам, не поверят!
— Ты говоришь, будто знаешь, кто такой Птааг и почему он мне помогает, — сказал Мюллер.
Сигнет посмотрел на него, как на дурачка, и сказал:
— Птааг — ты сам. Твоя главная шизоидная компонента. Фантазия — она как шизофрения, только прет не напрямую, а через внешний думатель, а он параноические эффекты умножает и отчасти направляет. Вот дети, например, выдумывают себе воображаемых друзей…
— Я видел Птаага ясно, как тебя! — перебил его Мюллер. — Он не воображаемый!
— Видел — это ненормально, обычно у них только голоса слышны, — сказал Сигнет. — Когда вернешься в реальность, сходи к психиатру. Размах фантазии у тебя великоват, лучше заранее провериться, до манифестации.
— А что будет, если я прикажу Птаагу тебя прогнать? — спросил Мюллер. — Или вообще убить?
— Все нормально, вначале все злятся, — невпопад сказал Сигнет. — Потом начинают отрицать, потом торговаться, потом что-то еще, не помню…
Мюллер положил руку на рукоять церемониального кинжала в ножнах на поясе. В глазах Сигнета появился испуг.
— Эй, ты чего? — воскликнул он. — Это не сработает, в реальности ничего не будет, только больно и страшно…
— Больно и страшно — это хорошо, — кивнул Мюллер и вытащил кинжал.
— Ты что, совсем тупой?! — завопил Сигнет. — Ты в своей фантазии стал богом! Ты что угодно можешь пожелать, все исполнится! Такое можешь наворотить, а тратишь последние желания…
Мюллер сделал выпад и рассек горло Сигнета от уха до уха. Сигнет захрипел, забулькал и стал захлебываться. Мюллер отступил на шаг, чтобы не забрызгаться (но все равно забрызгался) и рассеянно пробормотал:
— На что хочу, на то и трачу.
Дождался, пока Сигнет перестанет дергаться, подошел, вытер кинжал о простынь, положил рядом с телом, так далекие предки клали в курган вождя убившее его оружие. И вдруг…
— Опаньки, — сказал Мюллер. — Либо меня глючит, либо одно из двух.
Мертвого тела на кровати больше не было, оно исчезло. Это случилось не плавно и постепенно, а мгновенно — только что было и вот уже нет. Прямо на глазах Мюллера. Если верить сказкам, в таких случаях должен послышаться хлопок, когда воздух заполнит пустоту, но никакого хлопка не было, странно. А еще более странно, что личные вещи Сигнета с прикроватной тумбочки исчезли, а кровавое пятно на простыне осталось.
— Надо чего-нибудь пожелать, — сказал Мюллер сам себе. — Чего-нибудь странного. Хочу, чтобы Ион стал черножопым, бу-га-га!
В коридоре послышались шаги. Дверь открылась, в нее просунулась конопатая мордашка давешней рабыни.
