– Хорошо, – успокаиваясь, сказал Форд, – теперь возьми трубку.
Артур приложил трубку к уху.
– Говорят время, – сказал он.
– Бил, бил, бип, – проговорил Форд, – вот что разносится по кораблю этого типа, в то время как он спит в холодильнике, а судно медленно облетает малоизвестный спутник планеты Сезефрас Магна. Этому типу сообщают точное лондонское время.
– Понятно, – повторил Артур и решил, что настало время задать главный вопрос. – А зачем? – безмятежно спросил он.
– Если немного повезет, счет с телефонной станции разорит этих ублюдков, – ответил Форд.
Обливаясь потом, он бросился на диван.
– Все-таки эффектное прибытие, как ты думаешь? – промолвил он.
Летающая тарелка, на которой прибыл Форд Префект, потрясла мир.
На сей раз сомнений быть не могло – инопланетный корабль оказался самый что ни на есть настоящий. Не ошибка, не галлюцинация. Не чета всяким там дохлым цэрэушникам в бассейнах.
Теперь было кристально ясно – мы действительно не одни во Вселенной. Яснее некуда.
Тарелка приземлилась с удивительным пренебрежением ко всему, что находилось внизу, сокрушив целый район с самой дорогой недвижимостью в мире, включая универмаг «Харродз»[14].
Тарелка была огромная – говорят, почти полтора километра в диаметре, – тускло-серебристого цвета, израненная, опаленная и исцарапанная в жестоких космических битвах с врагами, происходивших в лучах неведомых человечеству солнц.
Открылся люк, с треском проутюжив продовольственный отдел «Харродза», смяв «Харви Николз»[15] и опрокинув башню отеля «Шератон». Истошно взвыла истязаемая архитектура.
После долгого душераздирающего грохота и скрежета агонизирующих механизмов из люка вышел громадный серебристый робот в тридцать метров ростом.
Спустившись по трапу, он поднял руку.
– Я пришел с миром, – сказал он, наскрежетавшись вволю, – отведите меня к своему Ящеру.
Разумеется, Форд Префект мог все объяснить – что и сделал, пока они с Артуром смотрели по телевизору беспрерывные, совершенно безумные выпуски новостей. С экрана только и твердили, что о миллиардах фунтов, в которые оценивался причиненный ущерб, да о столь же непомерном количестве жертв – и так без конца, без начала, потому что робот стоял себе на том же месте и, слегка пошатываясь, верещал:
«Ошибка системы, ошибка системы…»
– Понимаешь, он прилетел из очень древнего демократического государства…
– В смысле – с планеты ящеров?
– Нет, – ответил Форд; за это время он наконец-то позволил напоить себя кофе, что привело его рассудок в более или менее рабочее состояние, – все не так просто. Все не так примитивно. На этой планете народ – это люди. А правители – ящеры. Люди ненавидят ящеров, ящеры правят людьми.
– Похоже, я ослышался, – прервал его Артур, – ты вроде бы сказал, что у них демократия?
– Сказал, – подтвердил Форд. – Это и есть демократия.
– Тогда почему люди не избавятся от ящеров? – спросил Артур, хотя и боялся показаться круглым идиотом.
– Да просто в голову не приходит, – пояснил Форд. – У них есть право голоса, и они думают, что правительство, которое они избрали, более или менее отвечает их требованиям.
– Значит, они по доброй воле голосуют за ящеров?
– Ну да, – сказал Форд, пожав плечами, – естественно.
– Но, – начал Артур, вновь пытаясь взять быка за рога, – почему?
– Потому что, если они не будут голосовать за ящера, к власти может пролезть не тот ящер, – ответил Форд. – У тебя есть джин?
– Что?
– Я спрашиваю, джин у тебя есть? – с внезапной настойчивостью повторил Форд.
– Сейчас посмотрю. Расскажи мне поподробнее про ящеров.
Форд снова пожал плечами.
– Некоторые люди говорят, что власть ящеров – величайшее достижение в истории планеты, – сказал он. – Разумеется, эти люди неправы, в корне неправы, но сторонники таких мнений всегда находятся.
– Но это ужасно, – проговорил Артур.
– Слушай, приятель, – сказал Форд, – если бы каждый раз, когда одна точка во Вселенной, уставясь в другую точку, говорит: «Это ужасно!», мне платили по альтаирскому доллару, я бы не сидел здесь, как лимон в ожидании джина. Но мне не платят, и я сижу. А скажи-ка лучше, с чего это у тебя такая рожа безмятежная и глаза светятся? Влюбился, что ли?
Артур ответил утвердительно – причем с безмятежной рожей.
– И она знает, где стоит джин? Так, может, ты меня с ней познакомишь?
Случай для знакомства тут же представился – вошла Фенчерч с пачкой купленных в поселке газет. Увидев на столе останки стула, а на диване – останки уроженца Бетельгейзе, она изумленно застыла в дверях.
– Где джин? – спросил Форд. И тут же повернулся к Артуру: – Кстати, что там с Триллиан?
– Э-э, это Фенчерч, – смущенно проговорил Артур. – С Триллиан ничего такого, ты наверняка с ней виделся позже меня.
– Ах да, – сказал Форд, – она куда-то укатила с Зафодом. У них вроде какие-то младенцы. По крайней мере, – добавил он задумчиво, – мне показалось, что это младенцы. Знаешь, Зафод здорово остепенился.
– Серьезно? – спросил Артур, суетясь вокруг Фенчерч и отбирая у нее покупки.
– Ага, – ответил Форд, – теперь как минимум одна из его голов иногда бывает разумнее удолбанной птицы эму.
– Артур, кто это? – спросила Фенчерч.
– Форд Префект, – ответил Артур. – Я, кажется, как-то упоминал о нем.
Три дня и три ночи гигантский серебристый робот, слегка покачиваясь, в крайнем изумлении стоял на развалинах Найтсбриджа[16] и пытался решить, что ему делать.
К нему на аудиенцию являлись правительственные делегации; орды журналистов умными голосами спрашивали друг у друга в прямом эфире, что о нем можно сказать; эскадрильи трогательных истребителей-бомбардировщиков пытались его атаковать, но вот ящеры почему-то не появлялись. Робот медленно крутил головой, пристально вглядываясь в горизонт.
Ночью он выглядел совершенно впечатляюще, подсвеченный прожекторами телевизионщиков, которые круглосуточно вели репортаж о том, что он круглосуточно делает – хотя он не делал ровным счетом ничего.
Он думал, думал, думал и в конце концов додумался.
Придется выслать на разведку роботов-помощников.
Надо было бы подумать об этом раньше, но проблемы замучили.
И вот в один прекрасный день из люка вылетела с жутким лязгом грозная железная туча, состоящая из крохотных роботов. Они разлетелись по окрестностям и принялись как сумасшедшие бросаться на одни предметы и защищать другие.
Наконец один из них нашел зоомагазин с пресмыкающимися и тотчас начал столь рьяно защищать его во имя демократии, что от квартала практически ничего не осталось.
