Вот как. Она закрыла глаза, потом снова их открыла.
– А мой комбинезон?
– Запечатан в стерильный пакет, – ответил он. – То, что от него осталось.
Она вздрогнула, глубоко вздохнула…
– Я у тебя в долгу, – сказала она голосом, который стал чуть более высоким, чем ей хотелось бы. Она откашлялась. – Я у тебя дважды в долгу.
Его брови взметнулись вверх, но он ничего не сказал – только сделал рукой знак: «Продолжай».
– Ладно. Ты их прошел – я видела тебя на сходнях. У тебя не было причин возвращаться: ты мог уйти без риска.
Он фыркнул:
– Хорош бы я был второй пилот, если бы оставил своего первого в такой каше!
Она отвела взгляд.
– Да, насчет этого…
Она резко вдохнула и заставила себя встретиться с ним взглядом.
– Дело в том, что я туда шла с мыслью о том, что Дяде бы очень ко двору пришелся солдат, а я, продав тебя, могу очень неплохо наварить.
Что-то шевельнулось глубоко в бездонно-черных глазах, но его лицо сохранило выражение спокойного внимания.
– Скажи что-нибудь! – рявкнула Кантра.
Он медленно приподнял руки и снова уронил их на колени.
– Я бы сказал, что не виню тебя за желание удалить меня со своего корабля, – проговорил он. – И каковы бы ни были твои намерения, ты меня Дяде все-таки не продала.
Он пожал плечами, не отрывая их от спинки кресла.
– Никаких претензий с моей стороны, пилот, – сказал он.
Кантра должна была признать, что это было великодушно и очень характерно для Джелы. Она подумала, не связано ли это с тем, что он солдат – эта готовность придавать больше веса поступкам, а меньше – намерениям, которые за ними кроются.
Что до нее, то ее очень смущали как ее намерения, так и поступки. Она знала – ей ли было не знать, – что Джела ей отнюдь не напарник и что она не связана с ним как со вторым пилотом никакими обязательствами, поскольку он самовольно пробился и в кресло, и на корабль.
Однако когда пришло время выбирать, как действовать…
«Мозги размякли! » – мысленно рявкнула она на себя.
– Я все хотел спросить, – сказал Джела, – почему директора решили убрать твой Артикул? Если это не секрет.
Онаморгнула: у нее на языке вертелся ответ, что это секрет. Но, черт подери, она у него в долгу…
– Плиний… – сказала она и откашлялась, – … можно сказать, мой единоутробный брат, Плиний вернулся домойс задания, явился к инструктору Малис с докладом – и ударил ее…
Она замолчала, почувствовав, как рука Гарен крепко сжимает ее локоть, рывком переводя на бег…
– Ну что ж, – тихо сказал Джела, – он ударил старшего по званию. У военных этого бы хватило, чтобы расстрелять его – но не весь его взвод.
Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.
– Он задержался с возвращением, – сказала она нейтральным тоном, – и к моменту возвращения ему уже оченьнужно было пройти процесс доклада и разгрузки. Добавьеще, что инструктору Малис… нравилось слышать, как мы умоляем о снадобье. Короче, он ее убил – а директора не собирались держать линию, готовую кусать руку, которая ее кормила, растила, одевала и учила.
Онапомолчала, задумавшись, а потом пожала плечами. Ничего страшного не случится, если он услышит историю всю целиком.
– Дядя тут замешан потому, что некоторые типы серийников управляются путем связывания – в основном веществ счастья – с определенными рецепторами. Примерно так директора удерживали в повиновении элантаз, только директора не собирались тратить вещества счастья. Техники из Дядиных лабораторий придумали процесс освобождения, о чем Гарен знала – и она решила, что стоит к нему слетать и посмотреть, не подействует ли.
– Ясно.
Наступило молчание. Джела обернулся к своему проклятому дереву, торчащему в этой кадке, неподвижному и зеленому.
– Значит, линию уничтожили за проявление независимости и самодостаточности, – сказал он. – И ты – единственная, кто остался в живых.
– По счастливой случайности, – буркнула Кантра. «И благодаря Гарен».
Джела улыбнулся ей – совершенно искренне.
– Такое каждый из нас может сказать, – заметил он и встал.
Собрав пустую посуду, он потянулся за ее кружкой.
– У меня есть одно предложение, – сказал он, с серьезным лицом глядя на нее с высоты своего роста, – если ты согласишься, пилот. Оно состоит в том, чтобы лететь на Гимлины. У меня там есть неплохой шанс установить контакт, что позволит мне убраться с твоего корабля и из твоей жизни.
Это был один из немногих моментов в ее свободной жизни, когда у нее разлетелись все мысли. Она воззрилась на него, не зная, что сказать.
– И я прошу прощения, – продолжал Джела, – что навлек на тебя опасности. Я солдат. Риску, приемлемому для меня, не должно подвергать гражданских лиц.
Она чуть было не расхохоталась, пытаясь понять, какой же он представляет себе ее жизнь, но он уже вышел и дверь за ним закрылась. Кантра осталась сидеть в кресле пилота – и впервые со времени смерти Гарен смаргивала с ресниц слезы.
«Танец Спирали»
Смена вахты
Джела вытащил свой вахтенный журнал, собираясь его заполнить. Спустя час он сидел все также – с открытой на колене тетрадью и готовым стилом, – но не смог написать ничего, кроме даты.
Оказалось, что дата имела для него определенный интерес, так как прошло чуть больше сорока четырех лет с тех пор, как квартирмейстер отправил Джелу Артикула М в ясли Гвардейцев Грантора, несмотря на то, что будущий солдат был меньше стандарта. То, что он оказался единственным выжившим после нападения противника на лабораторию, при котором все остальные плоды в натальном отделении погибли, повлияло на квартирмейстера, и он сделал в личном деле пометку, что везение для солдата лишним никогда не бывает.
И ему действительно везло – настолько, насколько может везти солдату. Вопреки определенному бесшабашному равнодушию к собственной жизни и характеру, который некоторые назвали бы своевольным и несговорчивым, ему удалось пережить соясельников и товарищей, командиров и целые планеты.
И вот теперь он стар.
Хуже того: он стар, а враг продолжает наступление, и дурацкие решения сыплются сверху, и задание почти провалено, и…
Это последнее его задевало. Нет, ранило.
То, что это задание будет его последним – с этим он смирился: против фактов не попрешь. Но с неудачей… Почему-то мысль о неудаче ему и в голову не приходила, хотя, конечно же, в жизни он достаточно часто терпел неудачи, чтобы эта мысль не была для него новой. Однако задача, поставленная конкретным командиром…
Он был так уверен в успехе!
Но была одна вещь еще похуже.
