Он откинулся на подушку, тяжело дыша.
Род молча стоял на коленях рядом с ним.
Оставшаяся рука Тома пошарила по животу и схватила Рода за предплечье.
— Да, ты теперь у меня в долгу, хоть то не было моим выбором.
— Не было твоим выбором? — нахмурился Род. — О чем ты говоришь? Ты спас мне жизнь!
— Да, и таким образом лишился своей. Но я бы никогда так не сделал с ясной головой.
— С ясной головой?
— Да. В битве видишь и делаешь первое, что придет на ум. То был ты, или я, живущий подольше, служащий Дому Хлодвига, и в горячке боя я выбрал тебя в своем безрассудстве!
С минуту он помолчал, тяжело дыша, затем его рука снова сжалась.
— И все же, хотя я умираю, ты будешь жить у меня в долгу! И что ты не сможешь отплатить мне, ты должен отплатить моему народу.
Род попытался вырвать руку.
— Нет!
— Да! — Глаза Тома широко раскрылись, пылая гневом. — Именно такой отплаты я требую! Твоя кровь за мою, твоя жизнь, проведенная здесь, на Грамарие, в трудах на благо моего народа!
— Я не хозяин себе…
— Нет, хозяин. — Том устало откинулся на свернутый плащ. — Хозяин, и если ты этого не знаешь, то ты истинный дурак.
— Цена слишком высока, Том. Моя смерть в бою, да, с радостью. Но жить здесь все свои дни я не смогу. Я тоже служу мечте…
— То был и мой выбор, — вздохнул Том. — Мечта или человек. Нет, тогда выбирай, что тебе угодно.
— Я связан обетом.
— Тогда мой обет тоже на тебе, освобождающий тебя от другого. Теперь ты должен служить мне и моим…
Лицо умирающего потемнело.
— Я думал, будто знаю, что для них самое лучшее… Но теперь, когда все вокруг меня темнеет…
Он вдруг приподнялся, корчащийся в агонии, харкающий кровью. Род обхватил великана за плечи, поддерживая его.
Спазм прошел. Том слабо вцепился в руку Рода, вздохнув:
— Нет, тогда… Твой ум яснее… Ты должен решить…
— Молчи, — взмолился Род, пытаясь снова уложить его. — Не теряй зря той малости жизни, что осталась…
— Нет! — вцепился в него Том. — Дай мне сказать. Эсперы… Трибунал… Они своего добьются… Сработает… Мы сражаемся с ним… Здесь… На…
— Молчи, — снова взмолился Род. — Побереги дыхание, я знаю, о чем ты говоришь.
Том вытянул шею, посмотрел на него.
— Ты?
Род кивнул.
— Да. Ты только что дал мне последнюю малость, что требовалась. А теперь лежи.
Том обмяк в его объятиях. Род мягко опустил его, давая голове лечь на пропитанный кровью плащ.
Том лежал, тяжело дыша.
— Скажи мне… Я должен знать… Знаешь ли ты…
— Да, знаю, — прошептал Род. — ДДТ победит. Вы могли сражаться с ними только здесь и сейчас. И вы, к тому же, боролись друг с другом.
— Да, — кивнул Том движением, едва поддававшимся восприятию. — Ты… должен решить… и… мастер…
Он пробормотал что-то слишком слабое, чтобы расслышать, и с трудом сделал новый вдох, с открытыми обеспокоенными глазами.
Род нагнулся вперед, приложив ухо к губам Тома.
— Не умирай из-за… Мечты…
Род нахмурился.
— Не понимаю.
Он подождал, затем спросил:
— Что ты имеешь в виду, Том?
Ответа не было.
Род медленно выпрямился, глядя в пустые глаза, безмолвно раскрытый рот.
Он коснулся основания шеи — яремной вены.
Долгие минуты он позволял кончикам пальцев оставаться там, затем медленно протянул руку закрыть умершему глаза.
Затем Род медленно встал и, повернувшись, пошел прочь, ничего перед собой не видя.
Потом, постепенно, взгляд его сфокусировался. Он огляделся кругом на жалко глядящих нищих, не сводящих глаз с огромного тела.
В круг нерешительно шагнула стройная хрупкая фигура.
— М-мастер Гэллоуглас?
Род обернулся, увидел его и шагнул вперед, тогда как нищие стали приближаться, чтобы опуститься на колени у тела Тома.
Род отошел от них, тяжело повесив голову.
Он поднял глаза.
— В чем дело, Тоби?
— Милорд, они… просят пощады… Милорд, нам дать ее?
— Пощаду? О, да, они же хотят капитулировать, — кивнул Род, закрывая глаза. Он повернулся посмотреть на группу нищих. — О, я не знаю. Что говорит Бром?
— Милорд О'Берин говорит «да, пощадить их», но королева говорит «нет». Лорды Логайры согласны с Бромом.
— И все же королева говорит «нет». — Род кивнул, зло стиснув рот. — И они хотят, чтобы я разбил эти намертво сцепившиеся руки, не так ли?
— Да, милорд.
Кольцо нищих раздвинулось. Род увидел восковое неподвижное лицо Тома.
Он снова повернулся к Тоби.
— Черт, да. Дать им пощаду.
Солнце опустилось за холмы, оставляя небо бледно-розовым, темнеющим на востоке.
Двенадцать великих лордов стояли, скованные цепями, перед Катариной.
Рядом с ней сидели Логайр и Туан, Бром и сэр Мэрис.
Род стоял поодаль, прислонясь спиной к Вексу, сложив руки на груди, уткнувшись в грудь подбородком.
Голова старого герцога Логайра с глубокой печалью в глазах тоже была опущена, потому что его сын Ансельм стоял на шаг впереди остальных лордов, прямо перед королевой.
Катарина держала голову высоко, глаза ее горели гордостью и триумфом, лицо раскраснелось от радости и наслаждения своим могуществом.
Род посмотрел на нее и почувствовал в животе спазм отвращения — с победой к ней вернулась ее надменность.
По знаку Брома О'Берина два герольда сыграли туш. Трубы оторвались от их губ, и вперед шагнул третий герольд, раскатывая свиток.
— Да будет известно всем присутствующим, что сего дня негодный вассал Ансельм, сын Логайра, поднял злодейский мятеж против Катарины, королевы Грамария, и потому подлежит суду короны, даже смерти за преступление — государственную измену!
Он скатал свиток и хлопнул им себя по бедру.
— Кто выступит в защиту Ансельма, главаря мятежников?
Наступило молчание.
Затем поднялся старый лорд Логайр.
Он степенно поклонился Катарине. Она ответила на его вежливость пылающим взором, пораженным и разгневанным.
— Ничто не может быть сказано в защиту мятежника, — прогромыхал Логайр. — И все же в защиту человека, который с поспешностью горячей крови поднимается отомстить за то, что считает оскорблением своему отцу и своему дому, можно сказать многое. Ибо хотя его действия были опрометчивыми и да, даже изменническими, им все-таки двигала честь и сыновнее почтение. Более того, увидевши исход опрометчивых действий и находясь под опекой своего герцога и своего отца, он вполне может осознать свою истинную верность и долг перед своим сюзереном.
Катарина улыбнулась, голос ее был сплошной сироп и мед.
— Значит, милорд, вы хотите, чтобы я освободила этого человека, на чью голову должны быть возложены смерти нескольких тысяч, снова предоставив его вашему попечительству и наказанию, вам, который, как показал сей день, уже не справился один раз с сими обязанностями.
