Я бездельничал в штабе ОРП, делая ненужные записи и мечтая о ланче. Дело Лорена на тот момент представляло собой почти полную подборку нужных сведений. Группировку, связанную с торговлей человеческими органами, возглавлял кто-то один — но сеть ее филиалов покрывала все западное побережье Северной Америки. Мы располагали данными о методах ведения операций, местонахождении нескольких штаб-квартир, именами кое-кого из бывших покупателей — но ничего, что могло бы дать нам возможность действовать немедленно. Поэтому оставалось лишь наблюдать за их главарем Лореном, выжидая удобного момента.
Томительные месяцы ожидания действовали на нервы, навевая апатию…
И тут зазвонил видеофон.
— Джил Гамильтон слушает.
С экрана на меня глянуло маленькое смуглое личико с влажными черными глазами.
— Инспектор Хулио Ордаз, полиция Лос-Анджелеса. Человек по имени Оуэн Дженнисон является вашим родственником?
— Оуэн? Нет. Что-то случилось?
— Но вы так или иначе знакомы с ним?
— Ну да. Он здесь, на Земле?
— Можно и так сказать, — у Ордаза не было акцента, но отсутствие разговорных выражений в его речи делало его слегка похожим на иностранца. — Мы вынуждены попросить вас приехать на опознание. В ИД-списках мистера Дженнисона вы значитесь в разделе родственников.
— М-да? Забавно… Постойте! Оуэн мертв?
— Не могу точно утверждать. Мы обнаружили труп с идентификационной картой мистера Дженнисона в бумажнике.
— Оуэн Дженнисон был гражданином Белта. Этот факт может повлечь за собой затруднения. Где тело?
— Мы нашли труп в квартире, арендованной на его имя. Санта-Моника, 19, квартира 1809.
— Хорошо. Ничего не трогайте. Вылетаю.
Санта-Моника — серый безликий небоскреб высотой в восемьдесят этажей. Сотни таких же зданий делали этот район Лос-Анджелеса похожим сверху на гигантского ежа. Вестибюль был выполнен в стиле «модерн»: низкий потолок, металлопластика, легкие кресла без подлокотников, огромные пепельницы.
Я отыскал управляющего. Им оказался невысокий человек в темном костюме строгого покроя, с зачесанными назад волосами и водянисто-голубыми глазами.
— Ничего подобного здесь прежде не случалось, — шепнул он доверительно по пути к лифту. — Ничего подобного. А тут… Да еще теперь, когда стало ясно, что он — белтианец… — Управляющий умолк и съежился при мысли об этом. — Газетчики нас уничтожат.
Крошечный лифт размерами и формой напоминал гроб, хотя двигался быстро и плавно. Шагая по длинному узкому коридору, я продолжал удивляться. Что мог Оуэн делать в такой дыре?
Может быть, это даже не Оуэн. Наверняка кто-то украл его бумажник. На этой перенаселенной планете просто невозможно было ввести закон, запрещающий лазать в чужие карманы. Каждый второй на Земле был вором-карманником.
Я постучался в № 1809 и вошел.
Да, это был Оуэн. Он сидел в кресле, глупо ухмыляясь. Я пристально взглянул на него, чтобы удостовериться, и отвернулся. Все остальное выглядело еще более неправдоподобно. Ни один белтианец не стал бы жить в такой квартире. Я сам родом из Канзаса, но даже у меня по спине побежали мурашки — а уж Оуэн точно свихнулся бы.
— Не может быть, — сказал я вслух.
— Вы хорошо знали покойного, мистер Гамильтон?
— Настолько, насколько два человека вообще могут знать друг друга. Мы три года добывали скальную породу на одном астероидном поясе. В подобных условиях секретов друг от друга не держат.
— Тем не менее, вы не знали, что он на Земле.
— Да мне и самому невдомек. Какого черта он не позвонил мне, если попал в беду?
— Не забывайте, что вы — детектив, сотрудник полиции ООН.
Тут он был прав. Оуэн, без сомнения, человек честный; но на его планете это понятие сильно отличалось от земного. Так, белтианцы считают домоседов мошенниками, не понимая, что для землян карманное воровство — это, скорее, вид спорта. В то же время сами они частенько занимаются контрабандой, не видя в этом ничего криминального.
— Предположим, Оуэн мог сотворить что-нибудь этакое, — размышлял я вслух. — Но лишать себя жизни… Да еще здесь… Нет, это невозможно — сюда бы он за этим не пришел.
Квартира состояла из гостиной, ванной и кладовки. Я заглянул в ванную комнату, заранее зная, что увижу. Панель управления возле двери позволяла по желанию превращать помещение в душ, сауну, ванну, туалетную комнату. Гостиная была примерно того же типа. Королевских размеров кровать убрана в стену; кухня с раковиной, плитой, грилем и тостером легко складывалась в угол; диван, кресла и столы прятались под полом. Собравшись втроем-вчетвером, здесь вполне можно было устроить вечеринку, покер, семейный обед. Обеденный стол, кофейный столик, игорный стол помещались тут же, окруженные соответствующими по стилю стульями. Отсутствовали лишь холодильник и бар. Если жилец намеревался выпить или съесть чего-нибудь, он звонил вниз, в супермаркет на третьем этаже.
Да, квартира обустроена с комфортом. Но с другой стороны, у живущего в таких местах нет ничего своего; ему не принадлежит ни щепки. Здесь даже окно не предусмотрено; ощущение такое, словно живешь в ящике.
Сейчас на поверхности оставалось кресло, два журнальных столика и кухонный уголок. В кресле, как я уже говорил, сидел Оуэн.
— Комната, конечно, маленькая, но не слишком, — сказал Ордаз. — Миллионы людей живут подобным образом. В любом случае, уроженец Белта не может быть клаустро-фобом.
— Нет. Он прилетел к нам на одноместном звездолете. Три месяца в крошечной кабинке — сами понимаете. Нет, это не клаустрофобия, а… — я повел рукой вдоль комнаты. — Вы нашли хоть одну вещь, принадлежавшую именно ему?
— Шкаф был почти пуст. Костюм, рубашка, пара ботинок — все новое, ни разу не использованное.
— Ну и?
— Белтианцы — кочевники по природе; вещей у них обычно мало — но уж то, что есть, они хранят бережно. Даже если это какие-то сувениры, мелкие личные предметы и т. д. Не могу поверить, что Оуэн не захватил с собой ничего подобного.
Ордаз поднял бровь.
— Скафандр?
— Почему нет? Между прочим, скафандр белтианца — это его дом, зачастую единственный. Они тратят уйму денег, всячески украшая их. Потеря скафандра для них — величайший позор. Разумеется, я не настаиваю на этой версии. Но что-то должно быть. Кусочек железоникеля, вынутый у него из груди; сосуд с пылью Марса. Даже если он оставил все свои сувениры дома, то обязательно нашел бы что-нибудь подобное на Земле. Но здесь — пусто.
— Может быть, он не сознавал, где находится, — осторожно предположил Ордаз.
