Арчи казалось, что это прикосновение неминуемой смерти. Не его, Арчибальда Рене де Шертарини персональной смерти, старушки с косой и в балахоне. Казалось, что мертвые изделия олицетворяют приговор целой эпохе. Что-то уходит из этого мира, Арчи это чувствовал — естеством, спинным мозгом. Меняется мир. И — увы! — не в лучшую сторону. Мертвые вещи — не причина, а всего лишь примета. Меняется что-то в психологии людей, в их отношении к жизни. Жизнь на Земле вообще разваливается на две половинки, как оброненный арбуз. На биосферу и на среду обитания человека. С некоторых пор средой обитания человека перестала быть чистая биосфера — отчасти из-за того, что в обиход стала неумолимо входить техника. И Арчи интуитивно понимал, что рано или поздно среда естественная и среда техногенная начнут конфликтовать. Мешать друг другу. Пока залогом прогресса служила одна лишь биоинженерия, можно было не волноваться.
Но эти времена безвозвратно прошли.
Кто-то из древних заметил, что на рубеже столетий, и особенно тысячелетий, на мир нисходят необъяснимые потрясения. Наступление новых наук — неорганической химии, механики, электротехники и электроники — не примета ли грядущей смуты? А явление волков, людей-хищников? Ведь каким сонным, в сущности, был двадцатый век! Благоденствие и сытость. Ну, пусть в Средней Азии и в Африке народ живет не так вольготно и богато, как в Америке, Европе или Японокитае, но все же. Голод усмирили лет сто пятьдесят назад. Войны и соседские перебранки — практически сразу после биокоррекции. Была в начале века, в тысяча девятьсот втором, если Арчи правильно помнил, вспышка лавинной болезни — синдром вырожденной иммунной реакции. Много народу тогда не удалось спасти. Но все же болезнь победили достаточно быстро, благо у человечества имелся тысячелетний опыт биоинженерного вмешательства в собственный геном, да и вообще в основы практически любых жизненных структур.
Благополучие девяностых годов двадцатого века представлялось Арчибальду Рене де Шертарини затишьем перед бурей. А нежданное, но предугаданное появление коллег по конторе — первым, еще легким и обманчиво безопасным порывом ветра.
Стелла, Альбинка и незнакомая Арчи девушка не стали дожидаться кавалеров — откупорили мускат, и когда Арчи с Ником вынырнули из темени и зарослей, как раз чокались после тоста «за бабское».
— Мы не опоздали? — Ник смешно повел носом.
— О! Спасатели! Налить спасателям?
— А что, — поинтересовалась незнакомая девушка приятным грудным контральто, — спасатели тоже станут пить за бабское?
— Станут! — заверил Ник, не задумываясь. — Спасатели за что только не пьют!
Альбинка ловко наполнила стеклянные (еще одна примета мертвых времен) стаканы; причем бутылку она держала на высоте не меньше чем полметра над столешницей и, несмотря на это, не пролила ни капли.
Стелла, предвкушая фокус ближайшей минуты, стрельнула глазами в сторону незнакомки и елейным голоском попросила Арчи:
— Эй, нюф! Шляп сними, да-а?
Арчи усмехнулся. Он проделывал это сотни раз и неизменно повергал неподготовленную публику в секундный ступор.
Он мягким движением извлек из кармана нож и, не глядя, метнул в ствол ближайшей маслины — туда, где почему-то практически не было веток и в зеленой пелене шевелящихся листьев зиял лысый просвет. Нож воткнулся в дерево, отчетливо тюкнув.
Не медля, Арчи снял шляпу, взяв за полу, и метнул ее туда же, словно тарелку. Бесшумно скользнув в полутьме, шляпа повисла на ноже, словно на вешалке. Стелла и Альбинка с готовностью зааплодировали. Незнакомка заулыбалась и чуть не выронила стакан.
— Ну и ну! — сказала она, качая головой. — А ты правда спасатель, а не циркач?
— Спасатель, — негромко заверил Арчи и пригубил мускат.
— Знакомьтесь! — оживился Ник. — Это Вика. А это — наша гордость, Арчибальд Рене де Шертарини восемьдесят восьмой…
Брови Вики поползли вверх, хотя еще секунду назад казалось, что удивляться дальше она уже не способна.
«Последний вечер, — подумал Арчи с неясной грустью. — Последний… А она ничего. Симпатичная…»
— Как мне стало известно, — сказал отмытый и обработанный медиками Гном, — спецслужбы евразийских стран начали отработку совместной операции. И, вероятно, свои собственные операции. Вкратце дело обстоит так: где-то в сибирской глуши сохранилась популяция волков, умудрившаяся спрятаться от биокоррекции тысяча семьсот восемьдесят четвертого. Некоторое время назад их засветил совершенно случайный инженер-эколог. Засветил единственным телефонным звонком. Кому именно он позвонил, волки не узнали. Поэтому они убрали этого эколога, а потом стали методично убирать всех, чьи телефоны нашлись в его записной книжке… Еще не всех успели, кстати, убрать. Все это подтверждает, что изоляция волков намеренная и они стремятся сохранить инкогнито. Мое мнение: уже поздно, и стараются они зря. Но дело до конца они скорее всего доведут. Хотя вээровцы вполне могут им воспрепятствовать.
В кабинете шефа «Чирс» ненадолго воцарилось молчание.
— Так-так, — протянул Сулим, сохраняя на лице печать бесстрастности. — Я так понимаю, нам предстоит спланировать собственную операцию?
— Ты как всегда угадал, Сулим, — сказал Варга. — Тебе действительно предстоит спланировать и, что еще важнее — осуществить собственную операцию. Причем ты будешь вынужден обскакать всех евразиатов, как скопом, так и порознь.
Сулим задумчиво поиграл желваками на скулах.
— Какими средствами я смогу располагать? — осторожно осведомился он.
— Любыми, — незамедлительно заверил Варга. — В твоем распоряжении все агенты, любое обеспечение и любые деньги.
— Это приятно слышать…
Он ненадолго задумался.
— Хорошо. Шансы у нас есть. Я бы хотел выслушать рекомендации и пожелания руководства проекта. Что, собственно, нужно проделать? Изловить парочку волков?
— Бери выше, Сулим. Куда выше.
Сулим бесстрастно глядел на Варгу, но в глазах его явственно читался вопрос: «Как, еще выше?»
Варга водрузил локти на столешницу и свел кончики пальцев перед лицом.
— Что, вероятнее всего, произойдет в ближайшее время? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь и вроде бы даже прикрыв глаза. — Давайте порассуждаем. Естественно, что известные службы ряда стран постараются нейтрализовать волков на собственной территории и параллельно попытаются локализовать и отсечь от остального мира всю популяцию. Я не стану пока анализировать, возможно ли такое в принципе, предположим, что возможно. Когда популяция будет у них под колпаком, останутся только два варианта развития событий: волки немедленно уничтожаются, а за локализованным ареалом и скорее всего за прилегающими областями устанавливается тщательное наблюдение во избежание утечек. Вариант второй: уничтожается большая часть волков; оставшиеся поступают в распоряжение биоинженерных придатков к спецслужбам. Второй вариант сулит миру мгновенно возросшую напряженность, и от него вполне могут отказаться заранее. Но соблазн слишком велик, и всяк будет бояться, что страны-соперники все-таки решатся на какую-нибудь глупость, и чтобы впоследствии не остаться в дураках, каждый попытается оставить черный ход открытым.
— Меня вот что занимает, — вставил круглолицый пули-хозяйственник по имени Нилаш Спойде. — Как они сумеют истребить всю популяцию? Это же не одна тысяча чело… волков то есть. Где они столько агентов-убийц возьмут? А за неделю их просто не подготовить.
— Да какая разница как? — пожал плечами Варга. — Уверен, что у каждой страны в распоряжении давно разработанный и продуманный в деталях план операции массового поражения на значительных территориях. Вирусы, газ, яд, излучение — мало ли чего напридумали разные свихнувшиеся ученые за последние двести лет? Не важно это. Но исходить надо из того, что подобные возможности у вээровцев имеются. И опередить вээровцев. Да еще неплохо бы оставить их в полном неведении относительно того, что их опередили, и в полной уверенности, что свою миссию они успешно выполнили.
