– Смотри, развеет он тебя, – мрачно пригрозил Корнеев. – Ну, сам решай.
Я бросился к двери лифта. Открыл её – там и впрямь оказалась маленькая кабинка с одной единственной кнопкой. Надавив её, я прислонился к стене и шумно выдохнул.
Лифт шёл вверх.
Стоит ли рассказывать о случившемся ребятам? Поверят ли мне? А если поверят, то чем всё кончится?
Меня забила дрожь. Это ж надо. Сходил за цементом. Угораздило Витьку каблуком в стене завязнуть! Посмотрел на часы – я не удивился бы, если уже наступило утро, но ещё не было и одиннадцати.
Так ничего и не придумав, я открыл дверцу остановившегося лифта и оказался в вестибюле. Выход оказался очень удачно замаскированным между колоннами, за грудой древних идолов. Споткнувшись о гипсовую курительную трубку неимоверных размеров, я выбрался к лестнице и побежал наверх.
В электронном зале уже было тихо. «Алдан», закончив расчёт, сонно помаргивал лампочками, мои дубли сидели за столом и неумело играли в карты. При моём появлении оба вскочили. Я зажмурился, кинул пакеты на пол и пулей вылетел в коридор.
Так. К Витьке, немедленно. Из-за него эта каша заварилась, пускай он голову и ломает.
Через минуту я уже был на шестом этаже и словно вихрь ворвался в двери Витькиной лаборатории.
– Это д-дубли у нас простые!..
А. и Б.Стругацкие
Корнеев сидел на диване, заложив ногу за ногу. Одна нога была босой, и мне сразу вспомнился домовой Геннадий. Покосившись на меня, Витька продолжил странное занятие – капать из пробирки бесцветной жидкостью на пятку.
– Ты чего? – спросил я.
– Болит, – Корнеев выплеснул на ногу всю пробирку. – Нет, ты сам посуди! Хорошая живая вода. Очень свежая. Если бы, к примеру, у меня пятка была напрочь оторвана, то приросла бы в момент. А вот ушиб – не проходит!
– Так отрежь пятку, потом займись лечением, – ехидно посоветовал я.
Корнеев покачал головой:
– Нет, Сашка. Это выход простейший, примитивный…
– Корнеев, покажи пропуск, – попросил я.
Витька вытаращил глаза.
– Ты… чего?
– Пропуск покажи!
Видимо, тон мой был настолько серьёзен, что Корнеев от растерянности подчинился. Убедившись, что он не собирается рвать в клочки бумажку с ненавистной печатью на фотографии, я присел рядом.
– Витька, разговор есть серьёзный. Очень важный.
– Ну? – насторожился Корнеев.
– Дубли… они живые?
– Жизнь – отчеканил Корнеев, – есть форма существования белковых тел! Бел-ко-вых! А дубли у нас – кремнийорганические, ну или германиевые…
Я разозлился.
– Витька, ты мозги не пудри! Тоже мне… Амперян…
– Сашка, да никто этого толком не знает! Лет двести уже споры идут! Какая тебе, фиг, разница?
– Как это – какая? Если они живые, так какое право мы имеем их эксплуатировать?
Витька едва не упал на пол.
– Привалов, очнись! Тебе чайник эксплуатировать не стыдно? Или «Алдан» свой любимый?
– Разные вещи! – я вздохнул. И рассказал Витьке всю историю.
Корнеев явно растерялся. Минуту смотрел на меня, словно надеялся, что я рассмеюсь и признаюсь в розыгрыше. Потом напрягся, щёлкнул пальцами, и перед нами возник дубль. Сходство с самим Витькой и грубияном из подвала было такое разительное, что я поёжился.
– Как дела? – спросил Витька дубля.
– Пятка болит, – дубль бесцеремонно вырвал у него пробирку, уселся рядом и занялся самолечением.
– Во. Иллюзия разумного поведения, – сообщил Витька. – Поскольку таким запрограммирован. Но всё равно – дурак-дураком.
Я неуверенно кивнул.
– Побейся головой о стену! – приказал дублю Корнеев.
Дубль строптиво осведомился:
– А нафига?
– Качество штукатурки проверяем.
Дубль встал и принялся колотить лбом о стену. Монотонно, но далеко не в полную силу, отлынивая.
– Вот, – Витька махнул рукой. – Живой пример! То есть, не живой, материальный! Живой себя так вести не будет!
Дубль, заметив, что Витька уже на него не смотрит, снизил амплитуду ударов до минимума.
– Понимаешь, Саша, ты человек в институте всё же новенький, да и маг неопытный, – принялся рассуждать Корнеев. – К тому, что «Алдан» может за день такое рассчитать, на что сотне математиков месяц нужен, ты привык. А к тому, что машина может с виду на человека походить, пререкаться, беседу поддерживать – ещё нет.
– Витька, уж больно самостоятельно они себя вели…
– Ну и что? Дубль – это продукт жизнедеятельности магов. А маги, знаешь ли, всегда склонны к самостоятельности. Вот гляди… надо мне, к примеру, вместо себя дубля на свидание послать.
– Ну?
– Делаю я его самопрограммируемым и самообучающимся. Дабы ни одна девушка не заподозрила, кто её домой из кино провожает. Если вдруг она его пригласит домой, чаёк попить и с родителями познакомить, дубль должен проявить инициативу, вести себя так, чтобы в следующий раз меня дорогим гостем считали.
– Что потом?
– Если я дублю велел самоликвидироваться по выполнению задания, то всё в порядке. Если нет… ну, не подумал… то выйдет он за порог, и начнёт дальше мной притворяться. Программа такая. И будет бродить, пока энергия не кончится. День, месяц… ну, смотря на какой срок я его зарядил.
– А три года?
– У Кристобаля Хозевича – возможно, – подумав сказал Витька. – Помнится, был у него дубль, который ездил в годичную командировку. Что скажешь, мастер…
Витькин дубль зевнул, привалился лбом к стене, поморгал и исчез.
– Во. Так оно и должно быть, – бодро сказал Витька. – Но бывают промашки. Что, пойдём в подвал, с дубляками разбираться?
Я помотал головой.
– Нет, Корнеев. Не надо. Знаешь, пусть лучше сидят… колдовать пытаются. Жалко.
– Жалко… – пробурчал Корнеев. – Я же тебе всё объяснил!
И всё-таки он казался изрядно смущённым и настаивать не пытался.
– Может, ещё с магистрами посоветоваться? – спросил я.
– Это ты сам решай, – Витька стал обувать ушибленную ногу. – Во, проходит помаленьку… Чего ты дома-то не усидел?
– Непривычно, – сознался я. – Решил ещё поработать. Что, пойдём?
– Давай через полчасика, – Витька покосился на заставленный колбами стол. – Я нас обоих странгрессирую, прямо в комнату. Лады?
– Лады, – я поднялся и вышел в коридор. Витька меня всё же немного успокоил. Но стоило припомнить унылое пение дублей, как по спине забегали мурашки. Нет, не всё так просто.
Было уже заполночь, и народ, похоже, начинал расползаться по домам. Я прошёл в электронный зал – моих дублей уже не было, а в воздухе пахло озоном. Растворились… моей магической энергии никогда не хватало больше чем на пару часов. Я подошёл к «Алдану», постучал пальцем по дисплею, потом потянулся к выключателю питания. Затарахтела пишущая машинка, скосив глаза я прочитал:
