— Садиться? Какого дьявола я буду рассиживаться? Полагаю, вы в курсе, что Плот находится под моим управлением?
Холлербах мысленно застонал.
— Конечно, но…
Мис взял с заставленной полки планетарий и потряс им перед носом Холлербаха.
— И пока вы. Ученые, занимаетесь тут ерундой, мои люди болеют и умирают…
— О, во имя Костей, Мис, избавьте меня от своего ханжества! Холлербах выставил челюсть. — Ваш отец был точно таким же. Одни разговоры и ни на грош пользы!..
Мис раскрыл рот.
— Послушайте, Холлербах…
— Лабораторные исследования требуют времени. Кроме того, не забывайте, что оборудованию, на котором мы работаем, сотни тысяч смен. Мы делаем все, что можем, и как вы ни шумите, скорее ничего не сделаем. И, если вам нетрудно, поставьте планетарий на место.
Мис уставился на покрытый пылью инструмент.
— Какого черта вы командуете, вы, старый пердун?
— Потому что это единственный экземпляр в мире. И никто не знает, как его починить. Сами вы старый пердун.
Мис взревел, но потом расхохотался.
— Ладно, ладно…
Он положил планетарий на полку, пододвинул кресло поближе к столу, сел, опустив живот между расставленных ног, и поднял встревоженный взгляд на Холлербаха.
— Послушайте, Ученый, зачем нам ссориться? Должны же вы понять, как я обеспокоен и как напугана команда.
Холлербах положил усеянные пигментными пятнами руки на крышку стола.
— Разумеется, понимаю. Капитан. — Он повертел в руках древние очки и вздохнул. — Послушайте, исследования не дадут ничего нового. Я и без того прекрасно знаю, каков будет результат.
Мис протянул к нему руки.
— И какой?
— Дефицит белков и витаминов. Мы все страдаем от этого. Наши дети поражены костными и кожными заболеваниями настолько допотопными, что распечатки Корабля о них даже не упоминают.
Ученый подумал о своем внуке, которому еще не исполнилось и четырех тысяч смен. Когда Холлербах брал в руки его худые маленькие ножки, он почти чувствовал, как гнутся кости…
— Вообще говоря, у нас нет оснований полагать, что пищевые машины в неисправности.
Мис фыркнул.
— Как вы можете быть в этом уверены?
Холлербах снова помассировал глаза.
— Конечно, я не уверен, — раздраженно сказал он. — Послушайте, Мис, я просто рассуждаю. Вы можете либо принять мои рассуждения, либо подождать результатов анализов.
Мис откинулся в кресле и умиротворяюще сложил ладони.
— Хорошо, хорошо. Продолжайте.
— Ладно. Из всего оборудования Плота мы, по необходимости, лучше всего знаем пищевые машины. Мы тщательнейшим образом ищем в них неисправности, но вряд ли найдем.
— Тогда в чем же дело?
Холлербах выбрался из кресла, почувствовав знакомую боль в правой ноге, подошел к распахнутой двери кабинета и выглянул в коридор.
— Неужели не понятно? Мис, когда я был ребенком, небо было голубым, как глаза младенца. Сейчас есть дети и даже взрослые, которые не знают, что такое голубой цвет. Эта чертова Туманность протухает. Пищевые машины работают на органических соединениях, содержащихся в атмосфере Туманности, и на живущих в воздухе растениях и животных. Конечно, Мис, что мы в них закладываем, то и получаем. Машины не могут творить чудеса. Они не способны производить качественную пищу из здешнего мусора. В этом-то вся трудность.
В кабинете повисло долгое молчание. Наконец Мис спросил:
— И что мы можем сделать?
— Понятия не имею, — немного хрипло ответил Холлербах. — Капитан все-таки вы.
Мис поднялся с кресла и тяжело подошел к Холлербаху. Старый Ученый ощущал на своей шее его горячее дыхание.
— Черт побери, перестаньте относиться ко мне как к ребенку. Что я должен сказать команде?
Внезапно Холлербаха охватила крайняя усталость. Он ухватился за дверную раму, закрыл глаза и пожалел, что до кресла так далеко.
— Скажите, чтоб не теряли надежду, — прошептал он. — Или ничего не говорите.
— Но ведь окончательных результатов еще нет, — в голосе его слышалась надежда, — и вы не закончили эту вашу тщательную проверку машин, не так ли?
Холлербах кивнул, не открывая глаз.
— Нет, мы не закончили проверку.
— Так, может быть, все-таки что-то случилось с машинами?
Мис похлопал Ученого по плечу.
— Ладно, Холлербах. Спасибо! Послушайте, держите меня в курсе.
Холлербах напрягся.
— Обязательно.
Он смотрел, как Мис, тряся животом, идет по палубе. Возможно, Мис и не слишком умен, но человек он хороший. Может, не такой хороший, как его отец, но гораздо лучше тех, кто сейчас призывает заменить его.
Быть может. Плоту в нынешней ситуации и нужен добродушный фигляр, поддерживающий настроение людей, в то время как воздух превращается в ад…
Ученый рассмеялся: «Ну, Холлербах, ты действительно становишься старым пердуном».
Внезапно он почувствовал покалывание в затылке. Машинально взглянул на небо. Звезда над головой казалась ослепительной точкой. Двигаясь по сложной траектории, звезда должна пересечь орбиту Плота. Неужели она так близко, что может обжечь кожу? Холлербах не помнил, чтобы когда-нибудь звезде позволяли проходить в столь опасной близости. Давно пора передвинуть Плот. Надо поговорить с Навигатором Ципсом и его ребятами. Что они там, в игрушки что ли играют?
Теперь над ним нависла тень, и Холлербах разглядел силуэт дерева, величественно вращающегося вдали от Плота. Наверное, Паллис возвращается с Пояса. Еще один хороший человек, этот Паллис… один из немногих оставшихся.
Ученый опустил глаза и посмотрел на плиты палубы. Подумал о человеческих жизнях, потраченных на то, чтобы столь долгое время удерживать на плаву этот маленький металлический остров. И все лишь для того, чтобы последнее озлобленное поколение погибло от удушья в отравленной атмосфере?
А может, лучше не передвигать Плот? Пусть все закончится сразу, в одной мгновенной великолепной вспышке.
— Сэр?
Перед Ученым стоял Грай — его ассистент. Низенький толстячок нервно протягивал ему смятый листок бумаги.
— Мы закончили еще одну серию испытаний.
Значит, у него все еще есть здесь дела.
— Ладно, только не Стойте как статуя. Если вам нечего сказать, то местность вы отнюдь не украшаете. Возьмите это и расскажите, в чем там дело.
И Холлербах направился в свой кабинет.
Плот все увеличивался и увеличивался, пока не заслонил собой почти половину Туманности. Над ним в нескольких десятках миль висела звезда, шар бушующего желтого огня, мили две в диаметре, и Плот отбрасывал в мутном воздухе огромную конусообразную тень.
