Подобными были прежде и святилища Ахурамазды. Та же глубокая яма, ибо вид человека не должен осквернять капище, полное отсутствие стен и колонн. Весь мир — храм, — говорили маги. Зачем огораживать его стенами?! Так было прежде.
Но с недавнего времени капища демона света изменили свой облик. На место традиционных ям пришли каменные башни с тяжелыми глухими стенами и массивными сводами. Мутные потоки света лились сквозь зарешеченные окна, неугасимый огонь, денно и нощно поддерживаемый служками в пурпурных одеждах, бросал блики на выбеленный потолок. Эти храмы были еще довольно примитивны, но в них ощущалось преддверие будущего восточного великолепия — золотых статуй, расписанных серебром колонн, пышных парчовых драпировок.
Подобные святилища уже появились далеко на востоке. В них поклонялись Ариману. Дерзкие языком маги кричали, что вскоре то же ожидает и святилища Ахурамазды.
Демарат терпеть не мог душных парсийских храмов, поэтому он не стал заходить внутрь, а спрятался в тень персиковых деревьев, росших неподалеку.
Он пришел в это место не ради праздного любопытства. Накануне вечером в окно дома, подаренного парсийским царем беглецу-спартиату, влетела стрела с привязанной к ней запиской, текст которой гласил:
«Восточный храм Ахурамазды.
Полдень.
Следи за спиной».
Внизу пергамента виднелся оттиск свинцовой печати — две скифских стрелы, скрещенные с парсийским мечом. То был знак Мардония, одного из самых влиятельных сановников Парсы и единомышленника Демарата.
За домом царя-изгнанника велось непрерывное наблюдение. Тайная служба хазарапата контролировала каждый его шаг. Парсийский вельможа знал об этом и поэтому решил передать послание столь необычным способом.
Демарат выполнил предписание в точности. Он очутился у храма Ахурамазды ровно в полдень, а по дороге сумел избавиться от надоедливых соглядатаев, сбив их с толку внезапно накинутым на плечи парсийским халатом.
Верный своим обещаниям Мардоний не заставил себя долго ждать. К храму подскакали несколько всадников. Признав в одном их них Мардония Демарат вышел из-за деревьев. Вельможа увидел его и тут же спрыгнул на землю. Они двинулись навстречу друг друга и обменялись взаимными приветствиями.
— Надеюсь, я не опоздал?
Для ария Мардоний был весьма вежлив. Но Демарат прекрасно понимал, что подобный тон предназначен лишь для него, человека, который нужен вельможе и который признан им равным по отваге и происхождению.
Мардоний был сыном Гаубарувы, одного из самых влиятельных парсийских сановников, участвовавшего в злополучном походе Куруша на массагетов, и дочери Дария Артозостры. Достигнув зрелого возраста, он сочетался браком с одной из дочерей Дария, приходившейся ему одновременно двоюродной теткой. Подобные браки не считались среди арийской знати зазорными, а, напротив, всячески поощрялись. Кровь и семя сверхчеловека должны были оставаться в племени, а не подпитывать своей энергией обреченные на вымирание народы.
Как и отец Мардоний успел стяжать военную славу. Он считался лучшим парсийским полководцем. Войска, возглавляемые Мардонием, покорили Фасос и Македонию. Лишь две нелепых случайности — жестокий шторм, раскидавший парсийский флот да жестокая рана в бедро, полученная Мардонием в суматошном бою с бригами — воспрепятствовали осуществлению планов покорения Эллады. Мардоний был вынужден вернуться в Парсу. Вполне вероятно, что именно его отсутствие позволило аттическим эллинам нанести тяжкое поражение парсийскому войску под Марафоном.
Отпустив охрану взмахом руки Мардоний предложил Демарату пройти в храм.
— Здесь небезопасно. У Артабана везде глаза и уши. Храмовые жрецы позаботятся о том, чтобы наш разговор остался тайной.
Демарат не стал возражать и последовал за персом. У входа в храм их поджидал невысокий человек, прибывший вместе с Мардонием. Надвинутый на голову капюшон и скрывающая нижнюю часть лица повязка не позволяли увидеть лицо незнакомца, свободные складки длинного, почти до пят, плаща прятали очертания фигуры.
— Подожди нас в храме, — велел Мардоний. Его спутник слегка склонил голову.
Все трое вошли внутрь святилища. Восточный храм Ахурамазды был известен тем, что в жертвеннике горел неугасимый огонь. Ослепительно чистое, не дающее ни копоти, ни дыма, пламя вырывалось из беломраморной чаши жертвенника. В природе не было травы или Дерева, сгорающих столь прозрачным пламенем. Это был высший огонь, рождаемый Космосом и Землею.
Храм был практически пуст. Лишь несколько служек-гербедов с завязанными, дабы не осквернить священного огня, тряпицами ртами сидели вокруг жертвенника, сосредоточенно созерцая гудящее пламя. Спутник Мардония разложил поставленный у стены коврик и сел рядом с ними. Сам вельможа в это время шептался с облаченным в белый халат жрецом. Проницательные глаза служителя Ахурамазды стремительно перебегали с Мардония на Демарата. В конце концов он кивнул и показал рукой вглубь храма, где виднелась небольшая дверь.
Вернувшись к спартанцу, Мардоний шепнул:
— Мы сможем спокойно побеседовать во дворике храма. Наставник проследит за тем, чтобы нас не побеспокоили. Когда будем проходить мимо священного огня, будь любезен, прикрой рот рукой.
Демарат поступил так, как велел перс. Прикрывая ладонью рот, они проскользнули мимо жертвенника, и вышли в огороженный со всех сторон высоким каменным забором двор храма.
Здесь властвовал стойкий сладковатый запах. Человека, непривычного к смерти, могло замутить. Но Демарат, повидавший на своем веку немало жестоких схваток, остался внешне спокоен, хотя, если честно признаться, и ему стало немного не по себе от увиденного.
Место, в котором они очутились, служило для погребения трупов. Погребения по арийскому обряду. Арии не устраивали погребальных костров и не хоронили своих покойников в землю. Роль могильщиков у них исполняли звери. Иногда дикие, а в данном случае собаки, посвященные Ахурамазде. Арии считали собаку единственным чистым животным. Всех остальных зверей надлежало убивать, но страшная кара ожидала того, кто хоть ненароком обидел собаку.
Два десятка огромных, грязно-серых, безобразного вида псов лежали в дальнем углу дворика. Ближе к храму были распластаны на земле несколько трупов. Конечности и головы их были придавлены камнями, чтобы собаки не растащили кости и не осквернили таким образом землю. Время от времени одна из жутких псин лениво поднималась на лапы, подходила к ближайшему трупу и вырывала из него кусок мертвой плоти. Насытившись, она возвращалась на прежнее место.
