- Еще не успели вы войти в наш город, как мы знали, кто вы, - коротко молвил проводник, как бы оставаясь недовольным допросом. - Мало ли таких, неприкаянных, бродят по свету...
"Ну, разумеется, знали", - печально улыбнулся Тарази и тут же вспомнил о загадочной черепахе, о которой говорил Денгиз-хан. "Стало быть, зная, что я изучаю редких черепах, они решили..." Но о чем они могли решить, Тарази так и не догадался и шел и думал об этом, пока вдруг не услышал крик проводника и шлепанье босых ног по плитам тоннеля.
Едва проводник свернул направо, как столкнулся с человеком, который тут же бросился бежать обратно. Маленький, бритоголовый, в длинном белом одеянии, похожем на ночной халат, он вздрагивал от криков проводника, который с проклятиями побежал вдогонку, разматывая на ходу веревку.
Бритоголовый путался в своем нелепом одеянии, спотыкался после каждого шага, и Тарази не выдержал, крикнул:
- Что вы не поделили?!
Бритоголовый на мгновение прижался к влажной стене и бросил взгляд на Тарази, желая понять, может ли он защитить его от насильника. Но, видимо не совсем уверенный в этом, собрал остатки сил, чтобы продолжить бег.
Но в тот момент, когда проводник уже настиг его и поднял веревку для удара, перед самым носом беглеца, загнанного в тупик, неожиданно открылось окно в тоннеле.
Беглец зажмурился от яркого света и пошатнулся. Но распростер руки И бросился на свет, хотя и знал, что те, кто открыли окно, не его сообщники, а проводника. Видно, из двух зол он выбирал меньшее. И только он подался всем телом к окну, как две пары рук вцепились ему в плечи и потянули наверх.
Но проводник все же успел хлестнуть его веревкой по голым пяткам, прежде чем окно снова закрылось.
Довольный собой, проводник остановился и стал отряхивать одежду, да так усердно, будто вся она была в пыли. Отряхивать себя без надобности было, видимо, его дурной привычкой, и это почему-то совсем разозлило Тарази.
- Да как вы смели совершить над человеком такое надругательство! закричал наш путешественник. - В каком-нибудь цивилизованном римском обществе вас бы удостоили всеобщим презрением! - Понятно, что о цивилизованном обществе Тарази сказал в гневе и для красного словца, забыв о том, как в римском соборе, куда он зашел, чтобы посмотреть на фрески, мастера, работавшие на лесах, вылили на его зеленую чалму мусульманина ведро с помоями.
Проводник отступил горделиво на шаг, ибо считал своей обязанностью придерживаться дистанции между собой и Тарази, и ответил:
- А что сделали бы вы, если бы кто-то пытался нарушить законы территории, которая подвластна вам?
- А кто дал вам эту власть? - усмехнулся Тарази.
- Ремесло проводника дано мне по наследству. Сейчас я обучаю этому сложному делу сына, а он должен будет потом обучить своего. Право это скреплено печатью самого Денгиз-хана! - важно подчеркнул проводник, но затем глаза его беспокойно забегали по лицу Тарази. - Или вы убеждены, что все это скоро кончится?
- Не знаю, - сердито прервал его Тарази. - Не берусь судить...
- Тогда поторапливайтесь, - ускорил шаг проводник, - скоро вы уже увидите свою черепаху.
V
И вот опять услышал о черепахе Тарази. Озадаченный, он остановился, но проводник все удалялся... Путешественник заторопился, сделал шаг, второй, и тоннель неожиданно осветился, будто срезанный шумом и криками. Свернув направо, Тарази вышел на большой пустырь, покрытый солью, и зажмурился от режущего глаза света - здесь-то и гудела, волновалась толпа.
Часть горожан, повернувшись к тоннелю спиной, показывала куда-то пальцами, другие же в упор смотрели на Тарази, хотя, приглядевшись, путешественник заметил, что взгляды их блуждали, глазки бегали поверх его головы, будто шел позади Тарази еще кто-то, намного выше его ростом. Тарази невольно оглянулся, но увидел проводника. Тот стоял в стороне и по привычке отряхивал с одежды невидимую пыльную пудру.
Тарази съежился, ожидая ужасного... заставят его, человека, не склонного к легкомысленному веселью, исполнить танец, будут хлопать и улюлюкать, толкать его по кругу, чтобы забегал вес быстрее, все проворнее в бесовской пляске и потерял ощущение, лишился бы чувств и скорчился на земле в припадке, в беспамятстве... Хотя странно, не видит он ни одной черепашьей маски, закрывающей смеющуюся рожицу, бубнов и барабанов, отбивающих ритмы тамтама. И смотрели на Тарази не дерзко и вызывающе, желая забавы, а с мольбой, ожидая защиты. И покорно опускали головы дальние, стоящие же рядом - улыбались...
- Так чего от меня хотят эти господа?! - обратился было Тарази к проводнику, но с удивлением увидел, как тот доверительно шепчется с Фарру-хом из постоялого двора и слуга с сожалением покачивает головой.
- В конце концов, я свободный человек... ничего предосудительного не сделал... - взбодрился наш путешественник. - И кроме того... - Он хотел добавить, что только что был в гостях у Денгиз-хана и, следовательно, находится под защитой их государя...
- Видите ли, мавлоно [Мавлоно - учитель, почтительное обращение к ученому человеку]... простите, хан, - забормотал Фаррух, подбегая к нему и путаясь от смущения. - У нас появилось некое чудовище... существо... - но тут же умолк, испугавшись собственных слов и опасаясь, что чудовище услышит его. Он даже закрыл лицо дорожным мешком Тарази.
Эта дерзость Фарруха больше всего задела Тарази, он не выдержал и закричал:
- Кто вам разрешил брать мои вещи?! Вам не терпится поскорее выпроводить меня из своего клоповника?!
Фаррух, не ожидавший такого выпада, попятился назад и бросился в толпу, чтобы спрятаться, ибо был так напуган, так ошеломлен, бедный и впечатлительный, что лицо его перекосилось, будто получил он оплеуху.
И в это время раздался другой, уже панический крик, и затопали, побежали... Передние в толпе теснили задних, задние, стоявшие недалеко от Тарази, улыбаясь ему и кланяясь, бросились бежать с пустыря. Но бежали не бестолково, а так, будто заранее начертили в своем воображении невидимые тропинки, и засеменили по ним, чтобы не дай бог не сбить с ног нашего путешественника..
Вот и последний проскакал мимо Тарази, а он, оставшись в одиночестве, только теперь заметил, что стоит на возвышенности и отсюда хорошо просматриваются крыши домов и круги улиц, тех, что повыше.
Толпа уже бежала по этим улицам, и впереди всех довольно толстый субъект в красном - один из тех ленивых, насмешливых горожан, которые в минугу опасности верховодят остальными, делаясь такими прыткими и проворными, что и не угнаться за ним; прыткий то снимал, то снова надевал на бритую голову шапочку с султаном.
Вот толстяк на мгновение Исчез из вида, затем снова появился, но уже на другом круге квартала, и, следя за его бегом, Тарази подумал о том, как все просто оказывается на этих улицах, нет туманящих загадок и пугающих тайн.
