— Ты увязалась за нами, чтобы попасть на «I.A.R.»?
— Да. Срок действия кадмиево-литиевой батареи — семь лет. Если не заменить батарею, мне оставалось жить чуть больше месяца. Заменить батарею можно было только на «Intelligent Australian Robots».
— А зачем ты спала с нами? — не удержался я.
— Тебе не понравилось? — шевельнулись обломки. — Я спрашивала тебя тогда, и ты ответил, что тебе еще никогда не было так хорошо.
Я почувствовал, что краснею, но не унимался:
— Но зачем это было тебе нужно? И зачем со всеми сразу?!
— Когда мужчины говорят мне о любви, я забываю, что я — робот… Ты хочешь узнать, где мой стыд? Он там же, где и душа. Я — машина, у меня есть только голова. «Machin Head», ты рассказывал, очень жесткая музыка. И еще ты говорил: «Машина — неодушевленный предмет, и она не может быть в чем-то виновата». Особенно машина, на которую ополчился весь мир… Я видела, как вы все обиделись на Петруччио, я боялась, что вы станете настаивать, чтобы я покинула вашу компанию. И я придумала, как сделать довольным каждого из вас…
— Вот чертовка! — бросил Боб одобрительно.
— К тому же там, на «Intelligent Australian Robots», я должна была действовать по обстоятельствам, и каждый из вас мог пригодиться мне, каждый должен был быть готов пойти за мной в огонь и в воду, не рассуждая.
Я вспомнил свое состояние и признался себе: я пошел бы за ней и в огонь, и в воду, не рассуждая.
— Я прошу вас, — сказала она, — не рассказывайте Пете о том, что я была с вами. Я не хочу, чтобы он запомнил меня такой… Бесстыдной.
— Ты его любишь? — без обиняков спросил Боб.
— Н-нет… — отозвалась она. — Или да.
У меня сжалось сердце, когда я услышал, что она ответила точно так же, как и Петруччио.
— Я не знаю. Людям легко. Вы знаете, что такое любовь, что такое ненависть, что такое жалость… А я обо всем этом догадываюсь сама.
— Ошибаешься, — сказал я, чувствуя в горле комок. — С людьми та же история.
— Ты чувствуешь боль? — вмешался Боб.
— Сейчас тебе больно?
— Нет. Все нервные окончания сгорели. Но было очень больно.
— Чего же ты полезла выручать нас?
Она молчала так долго, что я подумал: все. Каюк. Но она все-таки ответила:
— Потому что могла.
* * *
Оказалось, что живые обломки можно безболезненно сложить вдвое и компактно упаковать в найденную на одной из площадок простыню, оброненную, по-видимому, кем-то из спасавшихся. Мы спустились вниз. Мы договорились с Бобом о ближайших действиях, и когда навстречу нам кинулись Петруччио, Пилецкий и Чуч, живые и невредимые, мы действовали согласно этой договоренности.
Я стал заговаривать зубы Петруччио, спрашивая, знает ли он, что Ева оказалась роботом, а Боб оттащил Чуча с Пилой чуть в сторону и пообещал, что открутит им головенки, если кто-то из них ляпнет, что Ева спала с ними.
Оказалось, Петруччио уже знал, что Ева — робот, она сама рассказала ему о себе, прежде чем отправиться спасать нас.
Дальнейший план мы разработали все вместе.
…Уже через час, одетые, умытые, кое-где перевязанные и заклеенные лейкопластырем, мы сидели в кабинете президента «I.A.R.» Уве Уотерса. Он был очень вежлив, предупредителен, но и насторожен. Он принес нам извинения за инцидент, в котором виноват не был, и явно ждал, что мы начнем требовать денежную компенсацию или откажемся от сегодняшнего выступления. Но Петруччио резко перевел разговор в нужное русла
— Господин Уотерс, — сказал он. — Это будет неожиданностью для вас, но говорить мы будем не о пожаре и не о концерте, а о вашей модели «Ева».
— Не вижу необходимости в таком разговоре, — откликнулся он, но лицо его сделалось еще напряженнее. — Модель демонтирована семь лет назад, и…
— Это неправда, и вы знаете это лучше меня. Модель «Ева» находится у нас. Она прибыла в Сидней с намерением проникнуть на территорию вашей компании и завладеть новой кадмиево-литиевой батареей.
После небольшой паузы президент сдался:
— Надеюсь, наш дальнейший разговор будет сугубо конфиденциальным?
— Естественно, — заверил его Петруччио.
— В случае чего, я буду все отрицать, — добавил президент.
— Случая не будет, — отозвался Петруччио. Уотерс расслабился.
— Я так и думал, что девочка вернется, — сказал он. — Я очень неплохо отношусь к ней, но ее существование уже семь лет составляет угрозу репутации нашей компании. Я бы и сам дал ей эту батарею, лишь бы она молчала. Но как я могу доверять машине, если и людям-то нельзя доверять? У машин нет ни души, ни совести, я знаю это лучше других, ведь я их делаю…
— Так что при случае вы бы ее все-таки прихлопнули? — вмешался Боб, но Петруччио остановил его жестом и продолжил сам:
— Господин Уотерс, мы не разделяем вашего мнения касательно моральных качеств вашей модели. Ева, жертвуя собой, спасла нас из пожара, когда никакой надежды у нас уже не было…
— Счастлив это слышать, — просиял Уотерс. — Значит, мы работали не зря. Но Петруччио точно уловил основную причину радости президента:
— Я сказал «жертвуя собой», но не «пожертвовав», — уточнил он. — Жизнь еще теплится в ней, и мы требуем, чтобы вы полностью восстановили ее.
— Это невозможно! — замахал руками Уотерс. — Церковники съедят меня!..
— Они съедят вас значительно раньше, если узнают, сколько лет вы морочите им голову.
— Вот, значит, как ставится вопрос, — снова напрягся Уотерс. — Ну, допустим, я выполню ваши требования. Что мне это даст? Где гарантия, что информация останется между нами? Вы понимаете, какому риску я себя подвергну?
— Сейчас вы рискуете больше. А когда вы восстановите ее, ваш риск будет практически равен нулю, так как за то, что все останется в тайне, мы поручимся официально. В качестве залоговой суммы мы ставим все состояние «Russian Soft Star's Soul». Это, конечно, не «I.A.R.»… Но это все, что у нас есть, и, думаю, вы понимаете, у нас нет ни малейшего желания терять это. Перед вами пятеро из шести соучредителей «RSSS», и, согласно уставу, мы правомочны подписывать любые бумаги.
— И вы доверите свои деньги совести машины?
— Мы уже доверяли ей свои жизни. Уотерс усмехнулся.
— Я много раз слышал о том, что русские — сумасшедшие, — сказал он, — но впервые убедился в этом лично. Однако австралийцы, между прочим, не менее сумасшедшие. Я принимаю ваши условия без юридического подтверждения. Дайте мне только честное слово, что никогда никто, кроме здесь присутствующих, не узнает, что наша Ева жива, и мы займемся ее восстановлением.
«Вот же лиса! — восхитился я про себя. — Ведь существование юридически оформленной бумаги, о которой говорит Петруччио, стало бы для компании «I.A.R.» даже опаснее существования самой Евы».
