Аросцы помогли Гэлу встать и проводили в каюту.
Люк открылся. Кэрфи вышел на трап, вдохнул немыслимо свежий морозный воздух, его ослепило ярко-холодное зимнее «солнце» и белый искрящийся снег, он едва не упал, когда сильная рука аросца Пита столкнула его с трапа, приговаривая, смеясь:
— Иди, иди. Че стал? Не задерживайся…
Второй, которого звали Кон, учтиво, не без боязни вывел под локоть закованного в наручники Гэла, посмеялся над халкейцем. Кэрфи оглянулся, злобно сверкая глазами, и вызвал у огромных пиратов новый прилив необъяснимого хохота. Шутили аросцы на родном языке, совершенно непонятном для Кэрфи, но понятном для Гэла, и Гэл едва сдержал улыбку, услыхав очень удачную шутку, характеризующую Кэрфи как безумного и глупого теленка. Смешна была не шутка, комичен был фольклор ароского языка. Кэрфи увидел эту слабую улыбку и обиделся на нодийца, гордо поднял грязный, породистый подбородок и застыл как статуя. Подумал, что в легких туфлях да тонкой курточке из пластика он здесь замерзнет, а он еще не знал, может он замерзнуть, или нет.
Вокруг ровно заснеженная поверхность, редкие черные рощи, то тут, то там, как шипы прогта9. Вдалеке — темные громады скал, и нет даже намека на присутствие человека. Кэрфи затравленно оглянулся на Гэла. Нодиец в рваном белом свитере, в тонких полотняных черных штанах, босой, казался совершенно спокойным.
Ларсард, кутаясь в подбитый мехом темно-коричневый, замшевый плащ, сошел на снег, белый, как его волосы. Он самодовольно улыбался, будто и вправду спасал Мир. Гэл оглянулся, спросил вампира:
— Где мой сын?
— Не волнуйся, — взмахнул руками вампир, — его одевают в теплую одежду.
— А нас? — разозлился Кэрфи. — где теплая одежда для нас?
— Какая жалость, что я тебя не выбросил в открытый космос, — презрительно бросил Ларсард халкейцу.
— Жалость… — Гэл попробовал выровнять спину, скривился, — забери кандалы.
А халкеец возмущался:
— Еще ты там? Да кому ты нужен? Нодиец! Я и не в таких передрягах выживал! Ты мне не нужен! Слышишь?! Без тебя обойдусь, — высказался, понял, что его никто не слышит, и сердито замолчал.
— А что, мешают? — Оскалился Ларсард, отвечая Гэлу, — оставить бы тебя как есть, выгрызал бы это из себя клыками… О, смотри, твой малыш!
Маленькая Эннэ, одетая в легкое платьице, вывела на улицу Айрэ в теплой меховой курточке, штанишках, яркой вязаной шапочке, шарфике и варежках.
Кэрфи увидел Эннэ и Айрэ. Возмутился, закричал:
— Хоть бы девочку пожалели! Она же замерзнет!
— А девушку пожалели, — продолжал скалиться Ларсард, — она остается на корабле, в моем приятном обществе.
— Ах, ты ж!.. — Кэрфи заметил белоснежные клыки. — Ах, ты ж, вампирюга поганая! — ринулся было на Ларсарда, но могучие аросцы остановили его.
Ларсард игнорировал непочтительный выпад халкейца, уважительно поклонился Гэлу:
— Нам пора улетать, Великий.
— Пускай Эннэ отведет моего сына в сторону, — попросил Гэл.
Вампир щедрым жестом снял с плеч свой роскошный плащ и постелил его на снег:
— Усыпи его. Я не верю тебе. И даже такая жизнь мне еще не надоела.
Гэл забрал сына из рук Эннэ, кандалы мешали. А еще девушка неожиданно в отчаянии прижалась головой к его груди. Гэл прошептал:
— Я найду тебя.
Эннэ обняла Гэла и Айрэ, заплакала.
Ларсард криво улыбнулся:
— Найдет — если сам отсюда выберется… так что, малышка, отбрось надежду и иди на корабль, замерзнешь.
— А разве? — растерялась Эннэ, — Я хочу остаться с ними.
— Не ты здесь решаешь, — устало вздохнул Ларсард, его всегда удивляла наивность смертных, он приказал чернокожему пирату с планеты Ириви, стоявшему у трапа. — Забери ее.
Огромный, два с половиной метра иривиец, черный, как безлунная ночь на планете, без спутника, подошел к хрупкой Эннэ. Проигнорировал ее сопротивление, как гравитационный танк — сопротивление бабочки, поспешно оттащил от Гэла, вскинул на плечо и понес на корабль.
Кэрфи, вопреки здравому смыслу, всегда готов защищать слабых и обиженных, тут же кинулся спасать малышку Эннэ. Аросцы его поймали, несколько раз ударили и отбросили в снег. Кэрфи почему-то материл Гэла, обвиняя его в бездействии.
Ларсард развел руками и извинился перед Гэлом:
— Не выбрасывать же его, в самом деле, в открытый космос, еще найдет кто-то.
Гэл не обращал внимания на шутки Ларсарда, был занят сыном:
— Посиди здесь. Пираты улетят, а мы пойдем путешествовать, хорошо?
— Папа, а путешествовать — это интересно? — спросил Айрэ уже сонным голосом.
— Конечно. Путешествовать всегда интересно, — ответил Гэл, укутывая сына в плащ.
Малыш сонно спрашивал:
— Папа, а что у тебя на ручках?
— Это так, ничего, сейчас снимут…
— Папа, а у тебя ножки не мерзнут? Мама говорила, что босиком по снегу нельзя.
— Босиком по снегу нельзя, но мне можно.
Айрэ зевнул, улыбнулся и уснул.
Вампир опустился на колени, развернул из сегментов веера небольшой выпуклый щит из кирида, и позвал Гэла. Гэлу весь этот кошмар казался дурным сном, так не бывает, не с ним. Ну, почему опять?
— Подними руки вверх, — сказал вампир.
— Может быть, наручники снимешь? — спросил Гэл.
— Я их с тебя мертвого сниму, — ответил Ларсард, затем позвал аросца, приказал тому стать за спиной калтокийца, упереть колено в спину и держать за руки. Ларсард прижал щит к груди Гэла и активировал его. Паук резко вобрал в себя щупальца, и столь же мгновенно рванулся из тела в киридовый щит. Аросец ругнулся, выпустил, умершего Гэла и с изумлением посмотрел на свое колено: прочная искусственная ткань штанины была порвана и пропитывалась кровью, паук задел.
Кэрфи застыл, все еще сидя в снегу, с непониманием наблюдал за происходящим.
Ларсард снял с рук мертвого Гэла наручники, и грустно сказал:
— Плохо, когда жаль врага.
Когда люк на корабле начал закрываться, Кэрфи вскочил и побежал к нему, споткнулся, упал. Корабль взлетел вертикально вверх. Кэрфи в бессилии начал бить кулаками по снегу и проклинать вампира. Но очень быстро опомнился, успокоился, восстановил сломанные ребра, встал, вытрусил снег с волос, привычным жестом цивилизованного человека разгладил руками брюки, вытер разбитое лицо. Хотел уйти, но вспомнил о благородстве, не смог оставить маленького ребенка без присмотра. Решил подождать, пока Гэл очнется. Сел рядом со спящим Айрэ на плащ.
Сидел минут десять, замерз, встал, начал ходить кругами, и прыгать в снегу, пытаясь согреться.
Удивился, почему до сих пор не разобрался с энергиями собственного тела, не хватало ему сосредоточенности, отец говорил, что начнет обучение сына магии в сто лет. Но как бы именно сейчас пригодилось знание об энергиях и их применении.
