- Думаю, что да, - ответила она. - Я тоже ничего не помню. Но у меня очень приятное чувство... как со мной всегда бывает после... она остановилась. - Мы не могли встретиться только вчера вечером, Тим, и...
- Откуда ты знаешь?
- У меня такое чувство, что я знаю тебя гораздо дольше.
Брайс пожал плечами.
- Не понимаю. Все-таки, видимо, мы были вчера хороши, может, вообще чуть тепленькие. Мы встретились, пришли сюда и... что дальше?..
- Нет. Я чувствую себя здесь, как дома. Словно я хожу к тебе очень давно.
- Прекрасная идейка. Но я уверен, что это не так.
- Тогда почему я чувствую себя здесь как дома?
- В каком смысле?
- Во всех смыслах, - она подошла к шкафчику и положила руку на сенсор. Дверца открылась. Видимо, он настроил компьютер на ее прикосновение. Интересно, когда он успел сделать это? Она заглянула внутрь.
- Моя одежда, - сказала она. - Гляди. Все эти платья, пальто, туфли. Целый гардероб. Никаких сомнений. Мы живем вместе, но забыли об этом.
По его спине пробежал холодок.
- Что с нами сделали? Слушай, Лиза, давай-ка оденемся, поедим и сходим в больницу, обследуемся. Нам...
- В больницу?
- Во Флетчеровский Мемориал. Я ведь психиатр. Нам вчера что-то подсунули такое, что вызывает ретроградную амнезию, и мы страдаем теперь провалами памяти. Это может оказаться серьезным. Если это снадобье вызывает повреждение мозга, амнезия может быть необратимой, а мы с тобой до сих пор топчемся на месте.
Она испуганно поднесла пальцы к губам. Брайс ощутил внезапное теплое желание защитить эту прекрасную незнакомку, оберегать ее и заботиться о ней и осознал, что он, видимо, влюбился, хотя и не помнил, кто она такая. Он стремительно подошел к девушке и крепко и пылко обнял ее. Она прижалась к нему, и плечи ее дрогнули.
Без четверти восемь они вышли из дома и пошли по непривычно пустым улицам в больницу. Брайс ввел девушку в помещение для персонала. Тед Камакура был уже там, готовый к обходу. Невысокий японец коротко кивнул и сказал:
- Приветствую, Тим, - глаза его замигали. - Здравствуйте, Лиза. Зачем вы здесь?
- Ты ее знаешь? - спросил Брайс.
- Почему ты спрашиваешь?
- Это очень серьезно.
- Конечно, знаю, - ответил Камакура, и его приветливая улыбка сразу же пропала. - Что-нибудь произошло?
- Ты ее, может, и знаешь, а я - нет, - сказал Брайс.
- Господи. Кому и знать ее, как не тебе.
- Скажи мне, кто она, Тед?
- Это твоя жена, Тим. Вы уже пять лет, как женаты.
***
В то утро Жерары успели к половине двенадцатого прибраться и тихонько готовили "Зеленый Горошек" к дневному наплыву. В кастрюлях вовсю бурлил суп, противни с эскарже готовы были отправиться в печь, соус принимал необходимую остроту. Пьер Жеpap был чуточку удивлен, что большинство постоянных посетителей не спешило оказаться в зале. Не было видно даже мистера Монсона, обычно пунктуально являющегося в половине двенадцатого. Некоторые посетители не пропускали ленч в "Зеленом Горошке" вот уже пятнадцать лет. На бирже, видимо, произошло нечто поистине ужасное, подумал Пьер, раз все эти финансисты остались у своих панелей и оказались настолько занятыми, что не нашли времени позвонить и отменить свои заказы. Возможно, так оно и было. Просто невероятно, чтобы все постоянные посетители вдруг забыли предупредить его. А может, биржу взорвали. Пьер записал на табличке, что после ленча следует позвонить маклеру и справиться о случившемся.
***
В два часа пополудни в тот четверг Пауль Мюллер был в "Художественных товарах Мечникова" на северном побережье. Ему надо было купить сварочный карандаш, кое-что из металла, громкоговорящие краски и прочие вещи, необходимые для возрождения его карьеры скульптора.
Мечников сухо приветствовал его словами:
- Ничего в кредит, мистер Мюллер, даже на никель не отпущу.
- Великолепно. Сегодня я плачу наличными.
Дилер просветлел.
- Если так, то все в порядке. Неприятности кончились?
- Надеюсь, что так, - ответил Мюллер.
Он подал перечень. Все вместе это стоило 2300 долларов. Когда подошло время платить, он объяснил, что должен просто-напросто дойти до Монтгомери-Стрит и взять деньги у своего приятеля Фредди Монсона, который должен ему три куска. Мечников снова начал багроветь.
- Пять минут, - успокоил его Мюллер. - Я вернусь через пять минут!
Однако, когда он добрался до оффиса Монсона, то обнаружил, что внутри царит беспорядок, а самого Монсона не видно.
- Он не оставлял конверта для мистера Мюллера? - спросил он у потерявшей рассудок секретарши. - Мне обещали вчера передать здесь в руки нечто очень важное. Вы не посмотрите?
Девушка попросту бросилась от него прочь. Так же поступила и другая. Дородный маклер сказал, чтобы он уходил.
- Мы закрываемся, парень! - рявкнул он.
Растерянный Мюллер вышел на улицу.
Не рискнув возвращаться к Мечникову с известием, что он все-таки не может заплатить, Мюллер отправился домой. Около двери расположились три робота-сборщика, принявшиеся обрушивать на его голову обещания всевозможных кар, как только он подошел.
- Очень жаль, - сказал Мюллер, - но я совершенно ничего этого не помню.
Он вошел к себе и со злостью плюхнулся на голый пол, думая о великолепных скульптурах, с которыми мог бы сейчас возиться, попади ему в руки инструменты. Пришлось ограничиться эскизами. В конце концов, эти, кровопийцы оставили ему бумагу и карандаш. Это не так удобно, как экран компьютера и световой карандаш, однако Микеланджело и Бенвенуто Челлини великолепно обходились и без компьютерного экрана и светового карандаша.
В четыре часа раздался звонок в дверь.
- Убирайся! - заорал Мюллер в микрофон. - Вали к моему поверенному. Я не собираюсь выслушивать тебя, жестянка. Следующего же полоумного робота, который попробует сунуться сюда, я...
- Это я, Пауль, - произнес отнюдь не механический голос.
Он бросился к двери. Снаружи, окружая Кэрол, стояло семь роботов и они пытались войти, но он отшвырнул их в сторону и пропустил девушку. Робот никогда не рискнет поднять лапу на человеческое существо. Он с размаху двинул дверью по их металлическим лбам и запер ее на замок.
Кэрол выглядела совсем хорошо. Ее волосы были длиннее, он помнил их, и она прибавила фунтов восемь во всех подходящих местах. Она была одета в сверкающее платье пикабу, которого он никогда не видел и которое было абсолютно не к месту днем, но на ней оно смотрелось просто великолепно. Она выглядела по крайней мере лет на пять моложе, чем на самом деле; видимо, полтора месяца жизни с Питом Кастином дали ей больше, чем девять лет с Паулем Мюллером. Она покраснела. Она тоже выглядела несколько скованной и напряженной, но это, похоже, было явлением чисто поверхностным, результатом какого-то огорчения последних нескольких часов.
