– Я не веду с тобой переговоров.
– Люди только и делают, что ведут переговоры. У каждого что-то есть, и каждый хочет чего-то взамен. – Снова обаятельная улыбка, вот только глаза выдают его. Такое впечатление, что в тело простоватого Лукиана вселилась иная, чужая сущность. Это не просто актерство, а что-то другое, как будто передо мной уже не человек, а логическая машина. – От моего отца ты можешь получить что угодно, Жнец. Хочешь – флот, хочешь – целую армию розовых, чтобы трахать, или черных, чтобы воевать, – все, что душа пожелает. Если я выиграю в этом учебном году, твоя карьера обеспечена. В противном случае учиться тебе предстоит еще не один год – новые испытания, новые тяготы… Говорят, твоя семья кругом в долгу и репутацией не блещет – помочь некому, а самому придется туговато.
Надо же, я и забыл совсем о своих фальшивых родственниках.
– Свои лавры я добуду себе сам, – отвечаю.
– Ах, Жнец, Жнец… – Он сокрушенно прищелкивает языком. – О каких лаврах ты говоришь? Ты что же, решил, что вот это все вокруг и есть настоящая жизнь? Она начнется потом, патриций, и тогда… А если отпустишь меня, то получишь покровительство моего отца, а это много, очень много. – Шакал делает широкий жест свободной рукой. – Власть, богатство, слава – настоящая, а не как здесь! Забудем об этом, – он кивает на кинжал, – оставим в прошлом детскую вражду, заключим союз, как взрослые мужчины. Ты будешь мечом, я – словом.
Танцор принял бы такое предложение с восторгом. Гарантированное выживание, небывалый карьерный взлет – все, о чем он мечтал. Попав под покровительство самого лорд-губернатора, я стану вхож в лучшие дома Сообщества. Буду постоянно рядом с человеком, который убил мою Эо. Принять? Но это означало бы позволить кураторам одержать верх! Этот самодовольный хлыщ победит, а его лощеный папаша еще больше раздуется от гордости. Доставить ему такую радость? Хрена лысого! Они у меня еще хлебнут дерьма полной ложкой.
Дверь с треском распахивается, и огромный Пакс в своей мохнатой медвежьей шкуре словно заполняет собой весь зал. Его широченное лицо расплывается в улыбке до ушей.
– Чертовски удачный вечерок, Жнец! – громогласно возвещает он. – Эти говнюки ползли из колодца, как тараканы. У них там подземные ходы – небось так и замок взяли. – Он захлопывает дверь, садится на край стола и сгребает к себе остатки жареного мяса. – Работенка была одно удовольствие. Мы дали им выбраться, а потом устроили славную мясорубку. Хельга бы оценила, о да! Все до одного теперь рабы, Мустанг ими как раз занимается… Только что-то не в духе она сегодня… Ха! Так это он? – Пакс выплевывает кость, таращась на пленника. – Сам Шакал? Плюгавый какой-то и бледный, как ржавая жопа. – Великан щурится, приглядываясь в свете факелов. – Черт, да ты это мелкое дерьмо к столу приколол!
– Да уж, твое дерьмо небось и то покрупнее будет, – ухмыляется Севро.
– Еще бы! – хохочет Пакс. – Да и поживописней, пожалуй. Этот какой-то совсем уж тусклый, вылитый бурый.
– Попридержи язык, болван, – шипит пленник, – пока он у тебя имеется.
– Лучше позаботься о своем торчке, мозгляк, – парирует великан, – или там и отрезать нечего?
Шакал явно не привык выносить подобные шутки. Он бросает на обидчика испепеляющий взгляд и тут же переводит на меня, словно ядовитая змея, стрельнувшая раздвоенным языком.
– Ты знаешь, что кураторы тебе помогают? – продолжаю я допрос. – Что они пытались убить меня?
Он пожимает плечами:
– Само собой. Их подарки для меня – особенные.
– Жульничество тебе не претит?
– Обмани сам, или обманут тебя, – усмехается он.
Знакомо.
– Так или иначе, все это в прошлом. Рассчитывать на кураторов поздно, теперь помоги себе сам. – Втыкаю в стол рядом с ним еще один нож. В глазах пленника мелькает искорка понимания. – Это тебе вместо зубов. Говорят, когда шакал попадает в капкан, он отгрызает собственную лапу, чтобы освободиться.
Его отрывистый смешок похож на лай.
– Если отрежу себе руку, я свободен? Без обмана?
– Скатертью дорога. – Я киваю на дверь. – Пакс, придержи кинжал, чтобы все было честно.
Сколько бы ни сожрал своих этот людоед, сколько бы союзников и друзей ни предал, себя он пожалеет и это испытание провалит. Он из хитрожопых слабаков, как и его папочка. Нахожу у него в сапоге спрятанное кольцо Плутона и надеваю ему на палец, пускай выборщики братства заодно с родителями полюбуются, как их гордость и надежда выбросит белый флаг. Я сильнее, это должны увидеть все.
Шакал гордо выпрямляется:
– Что ж, придется доказать, что кураторы не зря мне помогают.
– Мы ждем.
Он криво усмехается:
– Ты так и не понял, Жнец, чем я отличаюсь от тебя. Рука – лишь инструмент, жизненно необходимый разве что землепашцу. Главное орудие аурея – его мозг. Будь твое происхождение хоть сколько-нибудь сравнимо с моим, ты бы понял, как мало значит для меня эта жертва.
Он берет нож и начинает пилить себе руку. Из глаз у него текут слезы, кровь брызгает фонтанчиками и растекается лужей по столу. Пакс отворачивается, не в силах смотреть. Добравшись до кости, Шакал поднимает голову и смотрит на меня с понимающей улыбкой, хотя зубы у него стучат. Он смеется надо мной, над пленом, над болью. Встречать подобных психов мне еще не приходилось. Теперь я понимаю, что ощущал, глядя на меня, ваятель Микки. Это чудовище в человеческом образе.
Шакал обрезает кость вокруг и пытается сломать, чтобы облегчить дальнейшую работу, но Пакс не выдерживает зрелища и, чертыхнувшись, протягивает ему ионный клинок. Теперь будет достаточно одного удара.
– Спасибо, Пакс, – вежливо кивает Шакал.
Я не знаю, что делать. Такого врага выпускать нельзя – убить его, перерезать горло, и дело с концом. Это не Кассий, на которого можно помочиться, а потом улыбаться друг другу, заключив мир, – смешно даже сравнивать. Но… я же обещал ему – и вот он пилит… О боги!
– Чертов псих! – повторяет мои мысли Пакс.
Шакал в ответ обзывает его дураком. Это всего лишь рука, спокойно объясняет он. Я проходчик, для меня руки – все. Мне и впрямь не понять.
Закончив, он снова выпрямляется на стуле, бледный как мел, хотя ионное лезвие прижгло рану, а рука туго перетянута кожаным поясом. Смотрим друг другу в глаза, и он понимает, что я его не отпущу.
Успеваю заметить мерцающее искажение воздуха в открытом окне, и на стол со стуком падает звуковая граната. Шакал хватает ее целой рукой, в которой держит нож, а я лишь растерянно смотрю, осознавая свою оплошность. Кураторы все-таки пришли на помощь и застали нас врасплох. Я сам по глупости дал им на это время.
Не теряя ни секунды, он вскидывает руку, рассекая ионным клинком горло великана, стоящего рядом. Я с криком подаюсь вперед, но Шакал уже нажал кнопку детонатора.
