— Отчасти? Имеются и другие причины?
— Да. Меня беспокоит преподаватель лицея, некий Клод Паскье. Его непременно следует обезвредить.
— Что вы имеете в виду?
— Клод Паскье — душа «зануд». До его приезда группы попросту не существовало. Взрослые относятся к нему с уважением, молодежь боготворит. Он преподает физику и химию, его слушают, ему подчиняются, ему подражают… Если он уедет из города, «зануды», лишившись сильной поддержки, быстро наделают глупостей и в конце концов сникнут… Найдите хороший повод выгнать его из лицея или добиться перевода в другое место! Начальник нашей заводской охраны Грамон подозревает, что Паскье использует лицейское оборудование для проведения частных анализов воды и воздуха, а это категорически запрещено. Поищите в этом направлении… Вас здесь никто не знает, и вам легче будет проследить за «занудами».
Мейлон протянул детективу папку.
— На каждого «зануду», будь то взрослый или ребенок, заведена карточка. Анкетные данные, фотография, семья, адрес, привычки, оценка нанимателей, школьные успехи… Короче говоря, все! С документами обращайтесь осторожно, я собрал их с большим трудом благодаря связям в Центральной картотеке… В папке имеется еще один список — так называемых «чумазых». Если вам понадобится помощь, можете опереться на этих молодых людей! Зачастую именно они поставляют нам самую ценную информацию. Но особенно им не доверяйте: никогда не знаешь, где у детей кончается вражда и начинается дружба… И еще: если кто-то заинтересуется вашей деятельностью, отрекомендуйтесь фоторепортером «Эклер дю Риу». Повесьте на шею камеру…
— Но я ничего не смыслю в фотографии!
— Неважно. Вам почти не придется снимать. В этой газетенке мне принадлежит контрольный пакет акций. Я предупрежу редактора…
— Хорошо. Еще один вопрос. Где я могу в случае надобности встретиться с вами?
— Здесь лучше не появляться… Можете мне звонить… Вы играете в теннис?
— Играю.
— Превосходно! По субботам я в клубе. Корт номер три. Запомните! Там есть старый кирпичный домик; он уцелел со времени старых угольных разработок и когда-то служил раздевалкой. Я всегда пользуюсь им. Там тихо, никакой сутолоки. Надо будет, приходите туда.
Альдо нетерпеливым жестом отбросил со лба прядь черных волос и двинулся дальше.
Это был высокий, стройный энергичный паренек с живыми темными глазами. Девушек, как правило, не оставляло равнодушными его обаяние, а он словно и не замечал, какие чувства рождал в их сердцах. Ведь у него была Леа… Леа, которая сейчас ждала его в конце Верхней дороги.
Альдо ускорил шаг. Не опоздать бы! Он сбежал по склону, оставив слева Черные земли, и вскоре оказался у Расщелин трех глубоких оврагов, которые пересекала крутая насыпь бывшей железной дороги. Рельсы здесь давно были сняты, а путевой балласт называли Верхней дорогой. Километром дальше, на краю серой равнины в небо вонзалась изъеденная ржавчиной стрела шлагбаума — там когда-то находился переезд.
По шоссе нервно расхаживала высокая девушка в синем комбинезоне.
— Леа! Эге-гей! Леа! — закричал Альдо.
Девушка обернулась на голос. Ее лицо освещали лучистые глаза, на ветру бились длинные светлые волосы. Тонкую талию стягивал широкий кожаный пояс.
— Альдо! Наконец-то! Я уже не знала, что и думать! Он вот-вот появится…
— Я все же надеялся, что тебе повезет…
— Увы! Охранник в проходной не желал ничего слушать и вытолкал меня.
— Ну что ж, господину директору придется встретиться с нами под открытым небом! Вперед!
Мейлон ездил этой узкой дорогой без малого сорок лет несколько раз на день и знал на ней каждую выбоину. Во времена его молодости она была местом воскресных прогулок горожан — дорога уходила из города платановой аллеей и терялась среди пшеничных полей. Тогда он радовался щедрости этих тучных земель, подступавших прямо к растущему заводу. Подобравшись к холмам, дорога ныряла под сень каштанов и снова поворачивала к городу. Какое-то время она цеплялась за склон Обглоданной горы (с этими скалистыми обрывами были связаны его лучшие детские воспоминания, и Мейлона никогда не раздражало ее уродство), а затем выкатывалась на плоскогорье, в овсы.
Сейчас поля исчезли, платаны засохли, а холмы обнажились… Мейлон считал, что все это в порядке вещей. Мир менялся, меняется и будет меняться всегда… Пейзажи без заводских труб и работающие на полях крестьяне остались в прошлом. «Надо быть реалистами! — убеждал себя Мейлон. — Эти земли едва могли прокормить горстку людей! А сегодня промышленность дает пищу и кров со всеми удобствами десяткам тысяч!»
Машина на большой скорости вылетела на равнину. Прямая дорога словно уходила в небо.
«Теперь спуск к старому переезду… Шесть минут до дома. Боже, как болит голова! Опять придется глотать аспирин! Что это?»
Кто-то, отчаянно жестикулируя, выпрыгнул на дорогу почти перед самой машиной. Мейлон инстинктивно снял ногу с педали газа. Скорость упала, но все же машина метеором проскочила мимо пешехода. Краем глаза он заметил длинные волосы и юное лицо.
«Девушка… Что она здесь делает? Наверно, что-то случилось на спуске!»
Он резко затормозил. Машину юзом повело к обочине, где она и застыла. Мейлон глянул вперед и похолодел.
Последний поезд прошел здесь более десяти лет назад. И когда прекратилось железнодорожное движение, пути и световую сигнализацию сняли, разобрали и один шлагбаум. Второй остался… Но Мейлон ни разу не видел его опущенным. Сегодня же он преграждал путь! Облокотившись на железную штангу, посреди дороги стоял парнишка. Мейлон плохо видел его лицо, но казалось, тот улыбается.
«Без этих ребят я бы заметил шлагбаум в последний момент! Но как эта ржавая железяка могла опуститься?!»
— Здравствуйте, господин Мейлон! — вежливо произнес парнишка, подходя к дверце.
Промышленник тут же узнал того самого подростка, который две недели назад приходил к нему. Теперь понятно, почему столь неожиданно вернулся к жизни старый железнодорожный переезд.
«Спокойно, — приказал он себе. — Это всего-навсего дети, не сознающие, как опасны затеянные ими игры! Не волнуйся, Мейлон! Помни, что, не окажись твой сын тряпкой, он вполне мог быть с ними! Медленно опусти стекло… Главное спокойствие!»
— Что все это значит? — громко осведомился он.
— Мы не нашли другого способа побеседовать с вами, господин директор.
— Побеседовать? А вам не кажется, что куда вежливей прийти на завод, а не играть в бандитов с большой дороги!
— Мы с Леа трижды пытались увидеться с вами, и трижды ваши охранники грубо выпроваживали нас…
