– А что такое врио?
– Временно исполняющая обязанности.
– И почему же она… не протянет?
– Беззубая. Никогда ни с кем не спорит. Не ругается. Чуть что – сразу краснеет словно кисейная барышня.
– Какая-какая?
– Кисейная.
– И что это значит?
– Да ну тебя! – Обиделась Полина. – Чего ты к каждому слову придираешься! С тобой нормально разговаривать нельзя.
– А что нужно делать, что бы можно было?
– Толковый словарь читать. Хотя бы иногда. Чтобы ход беседы глупыми вопросами не перебивать.
– Ладно, буду читать.
Полина фыркнула:
– Да ты и сам как Бахмурова. Она чуть что – сразу же хвостик поджимает и бормочет: "Да, Полиночка, конечно, Полиночка, сделаю, как ты хочешь, Полиночка"
– Наверное, ты не очень её любишь, – предположил Мишель.
– Это почему?
– Ну, если такие вещи про неё говоришь.
– Ничего особенного я про неё не сказала, – запротестовала Полина, – только то, что она тихоня. И немножко расширила это понятие. А вообще-то она девчонка очень даже ничего. По крайней мере, гораздо лучше некоторых моих знакомых… Ты ещё не забыл, что мы собрались завтракать?
– Забыл, – встряхнулся мальчик.
– Короткая же у тебя память. Говорят, только у девчонок такая.
– Просто с тобой болтать интересно. А то, все, кто тут живут, глупы как куры, только анекдоты умеют рассказывать.
– Это – тоже немаловажно, – заметила Полина. – Хорошие?
– Старые и совсем не смешные.
– Тады – ой. В любом случае, спасибо за комплимент.
– Какой ещё комплимент? – Не понял Мишель. – Я ничего такого не говорил!
– Не сопротивляйся! – Засмеялась девочка. – Это и был самый настоящий комплимент, причём очень витиеватый и тонкий. Ты сказал, что я хорошая собеседница, а значит – умная, для меня это – самая лучшая похвала. Ладно, побрели пищу добывать (извиняюсь за такой первобытный жаргон)! – И нахлобучила на голову приятеля подвернувшуюся под руку бейсболку. Тот нисколько не возмутился, только поправил её, чтобы козырёк лежал ровно.
Проходя через половину Мишеля, Полина мельком оглядела интерьер и поняла, что вчерашние усилия по наведению порядка пошли даром: всё только усугубилось. Если раньше вещи, хотя и лежали в беспорядке, то на своих привычных местах, теперь возникало ощущение, что всё вывернуто наизнанку.
– Я не закончила про черепашку, – вспомнила девочка, когда они спускались по лестнице. – Когда я её с собой в школу не взяла, то получилось, что я вроде как её предала. А теперь я её с собой взяла, чтобы хоть как-то компенсировать своё моральное свинство.
На кухне, усевшись на ту самую скамейку, на которой вчера чистили картошку, они принялись наспех завтракать. На ребят никто не обращал внимания. Тётя Анфиса снова пребывала около плиты.
– Интересно, она хоть сама понимает, сколько времени тратит на приготовлении пищи? – Шёпотом спросила Полина.
– У неё работа такая, – так же тихо пояснил мальчик. – В смысле, домашние обязанности.
– И что, больше она ничего не делает?
– А что ей ещё делать? Все деньги для нас дядя Фред зарабатывает. А тётя Анфиса ведёт домашнее хозяйство.
– Никогда бы не подумала. Всегда считала, что на планете, подобной Цитрее, искусство может быть только развлечением, но никак не способом добывать средства к существованию.
В холодильнике им удалось отыскать большой кусок сыра и тарелку с творогом. Мишель откуда-то притащил кипящий чайник и баночку с заваркой.
– А сахар? – Поинтересовалась девочка.
– Сахар вчера забыли купить, сейчас варенья принесу!
Чай заварили прямо в кружке, закрыв его разделочной доской, которую Полина даже понюхала, прежде чем
– Ситечка нету! – Сразу сказал Мишель.
– Какого ещё ситечка?
– Чтобы заварка в рот не лезла, когда мы чай пить будем.
– Это лишнее.
– Хорошо, что ты так думаешь.
Вскоре завтрак был укомплектован.
– Мы прямо как туристы, – сказала Полина.
– Почему?
– Я однажды видела на картинке, как они сидели вокруг костра и тоже что-то ели, как и мы, у них колбаса прямо на траве лежала.
– А у нас не трава, а скамейка, – ответил Мишель.
– Всё равно очень похоже. Полевые условия. Я так думаю, ситечка у тех туристов тоже не было.
Сразу после импровизированного завтрака ребята пошли гулять, Мишель пообещал показать Полине город. Девочка едва смогла увернуться от дяди Томаса, который не потерял надежды заполучить её в своё распоряжение в качестве натурщицы.
– Полина, дорогая, ты сегодня свободна? – Прокричал он, когда ребята уже были около двери.
Девочка притворилась глуховатой:
– И Вам тоже! Большое спасибо!
И, очутившись около калитки, где её ждал новоявленный экскурсовод, слегка запыхавшись, она поинтересовалась:
– Этот болезный со всеми так?
Мальчик вздохнул:
– Если бы он не умел рисовать – это полбеды. А то ведь рисует, да ещё как! Когда он меня нарисовал, я вообще подумал, что это фотография. Только картина получилась чуточку лучше, чем я на самом деле.
– Что, правда? – Заинтересовалась Полина. – Тогда я, пожалуй, всё-таки найду время зайти к нему.
– Тогда три-четыре дня из своей жизни можешь смело вычеркнуть. И всё это время тебе придётся просидеть в одной позе с тупым выражением лица.
– Почему обязательно с тупым? – Обиделась девочка.
– Потому что лицо бывает умное, когда оно изменяется. А попробуй сделать умное лицо хотя бы на минуту и потом посмотри на себя в зеркало.
Полина украдкой погримасничала и согласилась:
– Наверное, ты прав.
Вчерашний вид из окна автомобиля её не очень впечатлил и уже заранее девочка настроилась на отрицательные эмоции. Тем удивительнее оказалось, что городок оказался очень даже симпатичный. Узенькие улочки, утопающие в зелени, маленькие, словно игрушечные, домики в два-три этажа с миниатюрными лепными балкончиками, низенькие изгороди, увитые плющом – всё это очень походило на лубочную картинку или на симпатичную декорацию к какому-нибудь простенькому любительскому спектаклю.
Утренние улицы были пустынны. Редкие прохожие были похожи на тараканов – появлялись так же неожиданно, где-то на периферии зрения и исчезали, стоило только повернуться в их сторону. Яркое солнце било прямо в глаза, заставляя щуриться и беспричинно улыбаться.
Городок напоминал земные провинции, где вся жизнь сосредотачивается вокруг двух-трёх магазинов. В Жардэнроз такими торговыми точками были хозяйственный, продуктовый и – почему-то – канцелярских принадлежностей.
– У вас тут писатели, наверное, живут?
Мишель сначала не понял вопроса и, только проследив направление взгляда своей спутницы, сообразил:
