- Да, похоже на конец.
- Вы не хотите поговорить с детьми?
- Нет, Полли. Не сейчас. До свиданья.
Да, это действительно конец. Бедному старику за восемьдесят, и ему не пережить тяжелый сердечный приступ. Часы, которые последние десять лет бежали, постепенно замедляя ход, наконец, остановятся.
Утром Чарльз станет лордом Уиндэмом. Рыжеволосая женщина, которую Кэролайн называет Морковкой, через несколько месяцев станет леди Уиндэм. А Богу, подумала Мария, сегодня придется вплотную заняться моими делами. Ему будет чем позабавиться. "Что бы такое придумать, чтобы как следует встряхнуть Марию. Послушай-ка, Святой Петр, да и вы ребята, что у нас на очереди? Как насчет тухлых яиц с галерки? Да между глаз, между глаз. Это ее многому научит".
Ладно, сказала про себя Мария. Это игра на двоих, друзья мои. Как там говорил Папа годы и годы тому назад, перед моей первой крупной ролью в Лондоне? Если ты не умеешь давать сдачи, грош тебе цена. Говорил он и другое, да я не слушала, но если постараться, то можно вспомнить.
Да, Папа. Ты всегда был более лизок с Селией, чем со мной. Потому что я обычно думала о чем-то другом; но сейчас, в эту минуту у меня такое чувство, что ты рядом со мной, здесь, в этой комнате. Я вижу твои смешливые голубые глаза, так похожие на мои - они смотрят на меня с фотографии на стене: твой нос слегка скривлен в сторону, как и у меня, и волосы также упрямо стоят над головой. А рот, Найэл всегда называет его подвижным, я, наверное, унаследовала от своей венской матери, которую никогда не видела и которая обманула тебя. Я очень надеюсь, что она не станет вредить мне. Нет, не сейчас - до сих пор она поддерживала меня, была на моей стороне.
"Никогда и ни перед кем не раболепствуй, моя дорогая. Никогда не прибедняйся. Раболепствуют неудачники. Прибедняются неудачники. Выше голову. Когда мне изменяют, когда все рушится, с тобой остается твоя работа. Не работа с большой "Р", моя дорогая. Не искусство с большой "И". Оставь искусство интеллектуалам; поверь мне, в нем их единственное утешение, и если они пишут его с большой "И", то всегда попадают впросак. Нет, делай работу, без которой ты - не ты, потому что это единственное, что ты умеешь делать, единственное, в чем понимаешь. Ты будешь счастлива. Ты познаешь отчаяние. Но не хнычь, Делейни не хнычат. Иди вперед и делай свое дело.
- Войдите.
- Мисс Делейни, вас желает видеть один джентльмен, - сказала костюмерша. - Французский джентльмен. Некий мистер Лафорж.
- Некий мистер Что? Скажите ему, чтобы он уходил. Вы же знаете, я никого не принимаю перед спектаклем.
- Он очень настаивает. Он принес пьесу и хочет, чтобы вы ее прочли. Говорит, что вы были знакомы с его отцом.
- Это старо. Скажите ему, что я слышала такое не раз.
- Он днем прилетел из Парижа. Говорит, что его пьеса скоро пойдет в Париже. Он сам сделал перевод и хочет, чтобы ее лондонская премьера состоялась одновременно с парижской.
- Не сомневаюсь, что он этого хочет. Но почему он выбрал меня?
- Потому, что вы были знакомы с его отцом.
О, Господи! Впрочем, почему бы не подыграть?
- Как он выглядит?
- Довольно мил. Блондин. Загорелый.
- Задерните занавеси. Я буду разговаривать из-за них. Скажите ему, что он может зайти только на две минуты.
Безрадостная перспектива - провести остаток жизни за чтением пьес каких-то безвестных французов.
- Здравствуйте. Кто ваш отец?
- Здравствуйте, мисс Делейни. Мой отец просил меня засвидетельствовать вам его почтение. Его зовут Мищель Лафорж, и он был знаком с вами много лет тому назад в Бретани.
Мишель... Бретань... Какое странное совпадение. Разве не вспоминала я Бретань в воскресенье днем в Фартингз.
- О, да, конечно. Я очень хорошо помню вашего отца. Как он поживает?
- Все такой же, мисс Делейни. Совсем не постарел.
Должно быть, ему за пятьдесят. Интересно, он не бросил привычку лежать на скалах, разыскивать морских звезд и соблазнять молоденьких девушек?
- Ну и что за пьесу вы хотите мне показать?
- Пьеса из восемнадцатого века, мисс Делейни. Прелестная музыка, очаровательный антураж, и лишь вы одна можете сыграть роль герцогини.
- Герцогини? Я должна быть герцогиней, да?
- Да, мисс Делейни. Очень красивой и очень порочной герцогиней.
Ну, положим, герцогиней я всегда могу стать. Хотя еще не приходилось. А быть порочной герцогиней куда более соблазнительно, чем герцогиней добродетельной.
- Что же делает ваша герцогиня?
- У ее ног пятеро мужчин.
- Только пятеро?
- Если пожелаете, я могу добавить шестого.
Где другой халат, голубой? Кто-то еще стучит в дверь. На мою уборную смотрят как на общественный бар.
- Кто там?
Голос привратника служебного входа:
- Вам телеграмма, мисс Делейни.
- Хорошо. Положите на стол.
Люсьен испортил мне волосы. Откуда этот завиток над правым ухом? Всегда все надо делать самой. Раздернем занавеси.
- Еще раз здравствуйте, мистер Лафорж.
А не дурен, совсем не дурен. Красивее отца, насколько я его помню. Но очень молод. Совсем цыпленок.
- Так вы хотите, чтобы я была герцогиней?
- А вы бы хотели быть герцогиней?
Да, я бы хотела. Я бы не возражала. Я буду и королевой Шюбой, и девчонкой из борделя, если пьеса интересна и забавляет меня.
- Вы где-нибудь ужинаете, мистер Лафорж?
- Нет.
- В таком случае, возвращайтесь после спектакля. Вы отвезете меня поужинать, и мы поговорим о вашей пьесе. А теперь бегите.
Он ушел. Он исчез. Затылок у него действительно очень мил. В громкоговорителе прозвучал голос ведущего режиссера.
- Четверть часа, прошу приготовиться.
Костюмерша показала на лежащую на столе телеграмму.
- Вы не прочли телеграмму, мисс Делейни.
- Я никогда не читаю телеграммы перед спектаклем. Разве вам это до сих пор не известно? Папа никогда не читал. Не читаю и я. Это сулит беду.
Мария остановилась перед зеркалом и застегнула кушак.
- Вы помните песню Мельника из Ди - спросила она.
- Что это за песня? - поинтересовалась костюмерша.
Мне дела нет ни до кого. Нет, нет, не мне
И до меня ведь никому нет дела.
Костюмерша улыбнулась.
- Вы сегодня в отличной форме, не так ли? - сказала она.
- Я всегда в отличной форме, - ответила Мария. - Каждый вечер.
Приглушенный шум зала, говор зрителей, щелчки и потрескивания громкоговорителя на стене...
Глава 25
Покинув столовую в Фартингз, Найэл поднялся в свою комнату, бросил в чемодан оставшиеся вещи, снова спустился вниз, вышел из дома и, свернув на подъездную аллею, направился к гаражу. У него хватало бензина, чтобы доехать до берега. Со стратегической точки зрения одно из несомненных достоинств Фартингз заключалось в том, что он располагался между Лондоном и тем местом, где Найэл держал свою ветхую лодку.
