– Все живы. Инкубационный период – четыре с лишним часа. Теперь осталось три.
– Не врете?
– Нет, не вру, – ответил я. – И у меня нет времени.
– А вы что предлагаете? Разве есть сыворотка?
– Пока нет, – сказал я. – Но есть выход. Для этого надо срочно вернуться в Питер.
– Но как? – Вера была неглупой девушкой и по крайней мере не намеревалась тратить время зря.
– У нас есть вертолет.
– Где?
– Через минуту он опустится у автобусной остановки.
– А почему вы хотите мне помочь?
Я пошел к автобусной остановке, Вера опустила руку с пистолетом.
– Мне вас жалко, – сказал я.
– А что будет в Питере?
Мы вышли к автобусной остановке.
Прямо на дорогу опускался вертолет.
– Пистолет придется отдать мне, – сказал я.
– И не подумаю.
– Тогда через три часа вы умрете. Даю слово. Я проверял. Это не попытка вас запугать.
– А я думала, что мне ничего не грозит, – сказала Вера.
Она протянула мне пистолет.
Я хотел выкинуть его в кусты, потом передумал и положил в карман.
Мы побежали к вертолету. Ветер от винтов сбивал с ног.
Генерал протянул руку, помогая Вере забраться внутрь.
Я вспрыгнул за ней.
Должен сказать, что наши спутники куда больше удивились моему возвращению, чем появлению Верки-снайпера.
Они все ахнули, как и тогда, когда провожали меня в смертельный прыжок.
Но когда вертолет поднялся, гул вопросов и удивления затих и сменился реакцией на появление Веры.
Она тоже не ожидала увидеть столько врагов сразу.
– Это она! – кричал Майоранский. – Она допустила вымывание отравляющего вещества в жизненно важные области.
– Вот именно! – Лядов тут же заразился терминологией от старшего товарища. – Она обрекла нас на неизбежную гибель. Подтвердите!
Он потребовал подтверждения от Егора, который, с его точки зрения, имел какие-то особые связи с теперешним начальством, и потому к его мнению положено было прислушаться.
– Так, – сказал генерал. – У нас впереди час полета. Если нас не собьют у цели.
– Почему? – спросил Лядов.
– Потому, – ответил генерал. – Вопросы здесь задаю я. Сейчас каждый из вас получит по десять минут, чтобы рассказать, как он дошел до жизни такой. Мне нужна общая картина. Я никого не намерен судить, так как почти все здесь пользуются правами экстерриториальности и к тому же многие обречены на скорую и ужасную смерть. С кого начинаем?
Уютно шумели винты вертолета, было тепло.
– Начнем с меня, – сказал Егор. – Я живу там, в Нижнем мире. Его называют по-разному. Но я недавно там живу, и мне хочется вернуться. Когда я заподозрил неладное, а потом узнал, что консулы, и в первую очередь Берия, замыслили ликвидировать Верхний мир, чтобы сохранить свою власть над Нижним миром, я решил обязательно сообщить обо всем моим друзьям. Но не был уверен, что они получили мое послание, а главное, осознали, насколько все серьезно. И тут я узнал от доктора Фрейда о вакцине и о том, что Берия хочет послать в наш мир двух биологов, которые должны отравить Землю.
Егор старался говорить быстро, четко, короткими фразами.
Время от времени его перебивали то Лядов, то Майоранский. Им хотелось выглядеть наивными учеными не от мира сего, которые подчинялись демонической силе бывшего министра. От убийства коменданта они открестились хором, пистолет якобы нашли случайно.
Вера молчала. Тогда Егор поведал о том, как встретил ее на трамвайной остановке и снова у вокзала в Бологом.
Егор закончил рассказ тем, как Вера заточила в подвале биологов. Лядов закричал:
– Она все знала!
Вера пожала плечами.
– Я испугалась, – сказала она. – Я испугалась, что эти мерзавцы отравят и нас с Егорушкой.
И снова замолчала.
Егора сменил Майоранский. Он был велеречив, но, как ни странно, умудрился никакой информации не дать.
Да, он работал некогда в лабораториях МВД, но только как теоретик. И отправился сюда, так как боялся, смертельно боялся всех – и Лядова, и Берию.
Лядов же почти повторил монолог Майоранского за тем исключением, что боялся Майоранского и Берию, сам же происходил из породы овечек и филантропов.
– Нам все ясно, – перебил его дядя Миша. – Ничего нового нам от вас не услышать. Остался пустяк, осталось узнать от прекрасной дамочки, как она попала в эту историю. Только честно.
– Я служила людям! – неожиданно призналась она.
– Быть не может! – возразил Лядов. – Верится с трудом.
– Я работала. Я сопровождала Егора, – убежденно повторила девушка.
– Значит, сопровождала, – сказал дядя Миша ласковым голосом. – Заботилась?
– В определенном смысле – да.
Вера откинула упавшую на лоб прядь волос.
– И заперла его в подвале?
– Поймите меня правильно, – сказала Вера. – И постарайтесь встать на мое место. Я уже знала, что эти убийцы готовы на страшное преступление. Что погибнет вся Земля, в том числе мои родные и я сама. Все, что свято и дорого...
Голос девушки неубедительно дрогнул.
– И вы заперли его в подвале?
– Я вижу, как Лядов опрокидывает баллон и из него выходит яд. Я – слабая женщина. Я ничего не могу сделать для Егора. Но я могу спасти Землю... и закрыла дверь. Потому что, если бы я этого не сделала быстро и неожиданно, они бы вырвались наружу! И вырвался бы яд.
– Врет, – сказал Лядов.
– Я тоже так думаю, – поддержал его дядя Миша.
Я же чувствовал всеми фибрами души, что Вера лжет. Ложь лезла из нее как кисель, с каждым словом.
– Ну почему, почему мне не верят!
– А потому, Вера, – ответил дядя Миша, – что нормальный человек, а тем более журналист, узнав о таком деле и даже приняв в нем участие, не побежит в лес прятаться, не поспешит к автобусной остановке, чтобы убраться отсюда, а ринется в воинскую часть поднимать тревогу.
– И когда меня сочтут сумасшедшей и посадят в тюрьму, я спокойно помру от яда. Вы же мне обещаете такую участь.
– Но, может, стоило попробовать?
– Ах, хорошо быть генералом! – воскликнула Вера. – Вас нельзя пороть, сажать на гауптвахту и прогонять сквозь строй.
– Что ты несешь, девочка! – Майоранский, видно, решил выступить на стороне победителей. – Товарищ генерал знает, что делает.
– Товарищ генерал знает, кого кушать, – упрямо сказала Вера.
Генерал не успел ответить, потому что пилот выгнулся в салон и помахал рукой, призывая генерала.
Дядя Миша прошел к пилотам, и мне было видно, как покачивается его ровно причесанная голова. Что-то было неладно.
Генерала не было минут пять.
Я посмотрел на часы. Мы уже летели около двух часов – так незаметно промчалось время в импровизированных интервью. Под нами начинались пригороды Петербурга.
