Ознакомительная версия.
Он резко тормозит, Сэнди начинает хихикать, а Эйб качает головой и произносит – удрученно и почти что ласково:
– Джим, да ведь все здесь присутствующие клали на эти твои компьютеры с прибором.
– А-а. Ну да. Конечно. Вам лучше знать. – Неожиданно для самого себя Джим тоже начинает хихикать. Наверное, там была «Щекотка», в последней пипетке, которая без наклейки.
Эйб тычет пальцем в сторону Ориндж-молла:
– Сэнди, а ты рассказывал им про то, как мы были в этом парковочном гараже?
– Да нет, – широко ухмыляется Сэнди, – вроде не рассказывал.
– Мы, – поворачивается Эйб к слушателям из заднего ряда, – уезжали из этого молла, из его парковочного гаража, ну, вы же знаете, какой он там у них, на тридцать один уровень, и мы ехали и ехали с этажа на этаж, все по стрелкам на полу, а там ведь это не какая-нибудь простая винтовая лестница, а все у них наперекосяк, и чтобы спуститься ниже, нужно на каждом этаже заехать в угол, и эти углы чередуются по кругу или еще что-то в этом роде. Одним словом, едем мы по этим самым стрелкам, а тут у Сэнди вдруг глаза выпучиваются, вываливаются и болтаются себе на стебельках – ну вы сами такое видели.
Таши и Джим хором кивают и, хором же, пытаются изобразить это незабываемое зрелище.
– Во-во, – хохочет Эйб. – Оно самое. И вдруг он говорит: «А знаешь, Абрахам, ведь если бы не эти стрелки…» А я говорю: «Ну да, ну и что?» А он говорит: «Тормози! Останавливай машину, я сейчас сбегаю, я там кое-что забыл». Я так и сижу себе в машине, а он возвращается в молл, а потом прибегает с двумя здоровыми банками краски – одна белая, а другая серая, под цвет тамошнего пола. И с двумя кисточками. «Начнем с самого низа, – говорит он, – и никто отсюда вовек не спасется».
– А-ха-ха, ха-ха-ха.
– Лабиринт без нити Ариадны, – комментирует образованный Джим.
– Вот именно, и без всяких шуток! Вы только подумайте, что получается! Одним словом, мы ездили там ездили, и у каждой стрелки Сэнди выскакивает из машины и быстренько ее закрашивает и рисует новую, в новом направлении – совсем не обязательно в обратном, а куда угодно. Ну, мы доезжаем до верхнего этажа, а позади уже сплошные гудки и руготня, и крики. И вот тут Сэнди поворачивает ко мне морду, а на морде этой такое очень удивленное выражение, и говорит эта морда: «Слышь, Эйб, а сами-то мы как отсюда выберемся?»
Психованный хохот Сэнди заглушает посредственные, некачественные смешки остальной компании.
Они едут на юг по Ориндж-трассе, впереди показывается гигантская путевая развязка, построенная на пересечении с трассами на Санта-Ану и Гарден-Гроув – очередной непомерных размеров крендель, скрученный из бетонных лент, опирающихся на тревожно тонкие паучьи лапки опор. Сворачивая на восточное полотно гарден-гроувской, они должны проехать через самую сердцевину узла. Отсюда великолепно видны Санта-Ана на юге, а затем, на севере – Ориндж. Это – просто название небольших участков безбрежного океана света, однако теперь, после рассказа Джима, на них интересно посмотреть.
Таши встает, сейчас он похож на буддиста, достигшего просветления, и не говорит, а вещает, передает друзьям сообщение, полученное по прямой линии из космоса.
– В округе Ориндж всего четыре улицы.
– Чего? – негодует Эйб. – Да ты протри очки!
– Платоновы формы, – догадывается Джим. – Идеальные первообразы.
– Только четыре, – кивает Таш. – Во-первых, трассы.
– Да, тут еще я соглашусь.
– Затем – торговые улицы, большие, вдоль которых сплошные автостоянки, а все заведения – за стоянками, или прямо на них. Например, Тастин-авеню, вон там, посмотрите. – Его рука указывает на север.
– Или Чапмэн.
– Или Бристольская.
– Или Гарден-Гроув-бульвар.
– Или Бич.
– Или Первая.
– Или Макартура.
– Или Вестминстерская.
– Или Кателла.
– Или Портовая.
– Или Брукхерст.
– Да, да, да! – прерывает их Таши. – Что и требовалось доказать! В ОкО много торговых улиц. Но все они – одна улица.
– А вот интересно, – мечтательно улыбается Сэнди, – если завязать кому-нибудь глаза, покрутить его по округу, чтобы запутался, а потом вывести на одну из этих торговых улиц и снять повязку, – сколько ему времени будет нужно, чтобы понять, куда его привезли?
– До второго пришествия, – уверенно заявляет Таши. – Они же неразличимы. Их же как строили – сделали образец в милю длиной, а потом повторили пятьсот раз.
– Интересная задачка, – продолжает мечтать Сэнди. – Можно сыграть в такую игру.
– Только не сегодня, – опускает его на землю Эйб.
– Не сегодня?
– Не сегодня.
– Третий тип улицы, – развивает достигнутый успех Таши, – представляют собой жилые улицы класса А. Пригородные улицы с небольшими домами, у каждого из которых – свой участок. Только не надо, пожалуйста, перечислять – их мильон и триста тысяч.
– Мне нравятся извилистые, как в Мишн Вьехо, – замечает Сэнди.
– А еще старые, тупиковой планировки, чтобы чужие машины зря не шастали, – добавляет Джим.
– А четвертый тип? – торопит Таша Эйб.
– Жилые улицы класса В. Городские улицы с многоквартирными домами, вроде как в Санта-Ане.
– Большинство их относится к первоначальной застройке городов, – кивает Джим. – Они уже на грани превращения в трущобы.
– На грани? – переспрашивает Эйб. – Да они давно уже самые настоящие трущобы.
– Пожалуй, что и так.
– Все равно есть еще и пятая разновидность улиц, – объявляет Сэнди.
– Ты думаешь? – заинтересованно поворачивается Таши. – Да. То, что можно было бы назвать улица-трасса. Вроде бы и улица, только ничего на нее не выходит, ничего вообще. Сплошные здания, глухие стены жилых домов – и ни магазинов, ни пешеходов, ничего.
– Да и на тех же тоже нет никаких пешеходов.
– Верно, но здесь их еще меньше, чем обычно. Это просто улицы для быстрой езды.
– Отрицательное количество пешеходов?
– Да, ведь и правда, – соглашается Эйб. – Мы много ими пользуемся. Это вроде как Фэрхевен, или Олив, или Эдингер.
– Совершенно верно, – удовлетворенно подтверждает Сэнди.
– Ладно, – сдается Таши, – пусть будет пять. В ОкО пять улиц.
– Как вы думаете, – спрашивает Джим, – это что, последствие законов о районировании? Почему оно так?
– Туг скорее привычки, чем законы, – качает головой Таш. – Магазины любят держаться поближе друг к другу, жилые дома так и строятся – пачками, берут участок и застраивают сплошняком.
– И ведь каждая улица – со своей историей. – У глядящего в окно Джима пораженное, недоумевающее лицо, словно он впервые видит родной округ. – Боже ты мой!
– Вот ты, Джим, ее и пиши…
Ознакомительная версия.
