— Слушай, а как насчет Пирл-Харбора? — спросил Уиндэм-Мэтсон.
— Президент Тагуэлл заранее увел все корабли в море, и флот США не погиб.
— Ясно.
— Так что Пирл-Харбора, можно сказать, и не было. Японцы напали, но смогли потопить лишь несколько небольших кораблей.
— Как, ты говоришь, он назвал книгу? «Саранча?..»
— «Из дыма вышла саранча». Это из Библии.
— Значит япошки поиграли, потому что не было Пирл-Харбора? Нет, дорогая, Япония победила бы в любом случае.
— В романе флот США не дает им захватить Филиппины и Австралию.
— Так то в книге. А на деле их флот был не чета нашему. Я хорошо знаю япошек, они бы из кожи вон вылезли, но завладели бы Тихим океаном. А Штаты после Первой Мировой переживали кризис. В той войне пострадали все страны, морально.
Женщина упрямо возразила:
— Если бы немцы не захватили Мальту, Черчилль остался бы у власти и привел Англию к победе.
— Неужели?
— В конце концов он бы разгромил Роммеля в Северной Африке.
Уиндэм-Мэтсон захохотал.
— А победив Роммэля, англичане могли двинуться через Турцию на соединение с остатками русских армий. В книге они останавливают рвущихся в глубь России немцев у одного города на Волге. Этот город никому не известен, но он существует, я нашла его в старом атласе.
— Как он называется?
— Сталинград. Там британцы добились перелома в войне. А Роммелю так и не удалось пробиться к отступающим армиям Восточного фронта, которыми командовал фон Паулюс. Помнишь его? И немцы не сумели прорваться ни на Ближний Восток — к нефти, ни в Индию — на соединение с японцами. И...
— Чепуха! Ни один военачальник не смог бы победить Эрвина Роммеля, — возразил Уиндэм-Мэтсон. — И не могло быть событий, пригрезившихся этому Абендсену. Как бы ни защищали англичане русский город с героическим названием Сталинград, большего, чем небольшой отсрочки своей гибели, они бы не добились. Да будет тебе известно, я встречался с генералом Роммелем. В сорок восьмом, будучи по делам в Нью-Йорке. (На самом деле он лишь издали видел Военного коменданта США на приеме в Белом Доме). Какой человек! Какое достоинство, какая стать! В общем, я знаю, о чем говорю.
— Да, ужасно было, когда на место Роммеля назначили это чудовище Ламмерса. До него не было ни казней, ни лагерей.
— При Роммеле тоже были лагеря.
— Но... — женщина запнулась. — Неофициально. Возможно, головорезы из СС и творили мерзости, но... Роммель был не такой, как другие. Он походил на старых пруссаков — суровый...
— Хочешь знать, кому США обязаны своим возрождением? — спросил Уиндэм-Мэтсон. — Кто не пожелал труда для воссоздания американской экономики? Альберт Шпеер. Не Роммель и не Организация Тодта. Шпеер оказался самым полезным из тех, кого нацистская партия послала в Северную Америку. При нем снова заработали заводы, корпорации — вся промышленность — и неплохо заработали. Хотел бы я, чтобы и у нас было то же самое. А то какую отрасль ни возьми, везде конкурируют не меньше пяти компаний, неся ужасающие убытки. Ничего глупее, чем соперничество в экономике, не придумаешь.
— Моя подруга жила в трудовых лагерях и рабочих поселках, понастроенных на востоке, — сказала Рита. — Я бы там не выдержала. Представляешь, там проверяют почту. Она ни о чем не могла рассказать мне, пока не вернулась сюда. Их будили в шесть тридцать под оркестр.
— Ничего, привыкла бы. Тебе бы обеспечили чистое жилье, сносное питание, медицинское обслуживание и условия для отдыха. Что еще нужно? Птичье молоко?
Большой немецкий лимузин медленно вез их по окутанному ночным туманом Сан-Франциско.
Тагоми сидел на полу в позе Будды, дуя в пиалу с китайским чаем, и с улыбкой поглядывая на Бэйнса.
— А вы здесь неплохо устроились, — нарушил молчание Бэйнс. — И вообще, на Тихоокеанском побережье довольно спокойно. Совсем не так, как... там. — Он не стал уточнять.
— Божественное говорит с благодарным человеком под знаком пробуждения[23].
— Простите?
— Это Оракул. Один из его афоризмов.
«Витают в облаках. Вот чем они тут занимаются», — мысленно улыбнулся Бэйнс.
— Мы непостижимы для европейца, поскольку живем по книге, которой пять тысяч лет. Задаем ей вопросы так, будто она живая. А она действительно живая. Как Библия христиан. На свете много живых книг. Это не метафора: книга обладает душой. Вы понимаете? — Тагоми внимательно следил за лицом Бейнса.
Тщательно подбирая слова, Бэйнс ответил:
— Знаете, я не очень хорошо разбираюсь в религиях. Это не мой профиль. Мне бы хотелось поговорить о том, в чем я более сведущ. — Действительно, он почти не понимал Тагоми. «Должно быть, я устал, — решил Бэйнс. — С той минуты, как я здесь оказался, все словно уменьшилось в размерах. Все кажется мелким, незначительным... нелепым, что ли. При чем тут книга, которой пять тысяч лет, при чем тут часы «Микки-Маус», при чем тут Тагоми с хрупкой пиалой в руке и ... и огромная, уродливая голова бизона, злобно глядящая на меня со стены?»
— Чья это голова? — спросил он вдруг.
— Одного из зверей, на которых в былые времена охотились аборигены, — ответил Тагоми.
— Ясно.
— Показать вам, как надо охотиться на бизонов? — Тагоми поставил пиалу на столик и встал. Дома по вечерам он носил шелковое кимоно, шлепанцы и белый шарф. — Вот я на железном коне[24]. — Широко расставив ноги, он принял низкую стойку. — На коленях — верный винчестер образца тысяча восемьсот шестьдесят шестого года из моей коллекции. — Он вопросительно посмотрел на Бэйнса. — Вы, наверное, устали с дороги, сэр?
— Боюсь, что да, — ответил Бэйнс. — Слишком много впечатлений. Да и дела висят тяжким грузом... «И кое-что еще, — добавил он мысленно. У него раскалывалась голова. — Интересно, можно ли здесь раздобыть обезболивающие таблетки фирмы «ИГ Фарбениндустри»? — он привык к ним с тех пор, как стал страдать хроническим фронтитом.
— Все мы должны во что-то верить, — сказал Тагоми. — Нам не дано заглянуть в будущее. Мы не знаем ответов.
Бэйнс кивнул.
— Моя жена найдет какое-нибудь лекарство от головной боли, — пообещал Тагоми, видя, что гость снял очки и трет виски. — Это у вас от напряжения. Извините. — Он поклонился и вышел из комнаты.
«Что мне действительно нужно, так это выспаться, — подумал Бэйнс. — Всего-навсего провести ночь в постели. А может, мне просто не по плечу дело, за которое я взялся? Инстинктивно хочется спрятать голову в песок?»
Когда Тагоми вернулся с таблеткой и стаканом воды, Бэйнс произнес:
— Видимо, мне действительно придется пожелать вам спокойной ночи и отправиться в гостиницу. Если не возражаете, мы могли бы встретиться завтра. Кстати, я хочу кое-что уточнить. Вам не говорили о третьем лице, которое примет участие в наших беседах?
