Целитель-11
Глава 1
Понедельник, 10 сентября. День
США, Вайоминг, ранчо Джексон
Хребет Гранд-Тетон вставал за высокорослыми елями, дыбился величественной скалистой громадой, подступая к синему небу. И лес, и горы хранили тишину, лишь река шумливо выгибалась излучиной, пронося чистые воды, прозрачные до самого дна.
Нетронутая, не загаженная цивилизацией земля Америки…
«Последний клочок!» — усмехнулся Дэвид.
— Редко здесь бываю, джентльмены, — проворчал он вслух. — А жаль! Здесь всё, как при деде… Такое впечатление, что фургон только-только остановился, и переселенец — такой, знаете, продубленный солью! — вкапывает в землю колесо…
—…А в тенте конестоги трепыхается пара индейских стрел! — с ехидцей подхватил Генри.
— Да нет, — миролюбиво улыбнулся Дэвид, — краснокожие деда не трогали. Говорят, тут даже семья шайенов прижилась — вон там их типи стояли, за речкой…
Внимательно следивший за ним Джейкоб кивнул понимающе.
— Припадаете к истокам? Мне это знакомо…
— Время — деньги, джентльмены! — нетерпеливо буркнул Генри. — Простите за грубость, но из нас троих серьезно пострадал один я, потому и нервничаю. Мой банк просел оч-чень основательно, год уйдет лишь на то, чтобы сгладить потери!
— Вот потому мы и здесь! — весомо сказал хозяин ранчо, шлепнув ладонью по старой столешнице, выскобленной дожелта. — То, что случилось с вами, Генри, может произойти с каждым из нас! «Координатор» обнаглел до крайней степени! Раньше его рекомендации касались только бизнеса, и мы им следовали…
—…Потому что нам это было выгодно, — вставил Джейкоб.
— Именно! — разгорячился Дэвид. — Но какое ему дело до наших политических взглядов? Проплатим ли мы президенство Ронни Рейгана, или Джимми Картера — это наш выбор! Да с какой стати мы вообще должны кому-то подчиняться⁈ Что за бред? Зачем мне терпеть кого-то над собой?
— О! — Генри вскинул палец, указуя в низкий потолок. — Сто лет назад была свобода, Дейви! Гарриман, Вандербильт, Карнеги — вот настоящие короли!
— Вот и давайте вернем нашу свободу! — перехватил инициативу Дэвид. — Свергнем «координатора» — и заживем! Так, как хотим мы, а не самозваный властелин мира!
Генри сразу поскучнел, а Джейкоб поинтересовался с цепкой осторожностью:
— Вы предлагаете стать на тропу войны, Дэвид?
На какие-то считаные мгновенья застыла тишина. Почудилось даже, что донесся клекочущий, тоскливый крик грифа-стервятника, вившего круги над долиной Джексон-Хоул.
— Да! — резко вытолкнул Дэвид. — Что-то мы потеряем, но, когда одержим победу…
— Если одержим! — фыркнул Генри.
—…Когда мы победим, — упрямо договорил хозяин, — то с лихвой возместим утраты. И править будем сами! Что скажете?
Джейкоб, задумчиво глядевший за окно на далекие горы Тетон, ответил, не поворачивая головы:
— Я согласен.
Генри оскалился.
— Знаете, джентльмены, что было ненавистнее всего? Вовсе не миллиардный ущерб, а унижение! Меня, как щенка, ткнули в дерьмо, повозили мордой… — задохнувшись, он смолк, а затем сказал с неожиданным спокойствием:
— Согласен!
Вторник, 11 сентября. Полдень
Гданьск, аллея Ленинградская
Новенький внедорожник всё больше и больше нравился Зенкову — широкая, квадратная машина имела брутальный вид и такой же норов. Выкрашенный в защитный болотный цвет «ГАЗик» размалевали черными полосами «под тигра» — еще не бронетранспортер, но уже не «козлик». И весит тонны две, от силы, для десанта — самое то.
Мощный дизель носил «суперкозлика» и по шоссе, и по полям. Не танк, конечно, но легкая броня спасала от осколков или пуль на излете. Главное, что стекла не пробьешь — прямо «членовоз»!
За рулем сидел худущий «Кузя»; в верхний люк высунулся гибкий и верткий «Змей», держась за рукоятки ДШК; огромный «Квадрат» развалился сзади, баюкая «Стрелу-3», а сам Жека устроился рядом с водилой.
После чумазых китайских фанз и монгольских юрт, пропахших кизяком, он чувствовал себя непривычно и странно, проезжая по улицам Гданьска. Но именно обычность, окружившая Зенкова, напрягала и взводила нервы.
Правильно сказал бывалый комбат: «Тут не Азия, прапор, тут народ подлее!»
За окнами проплывала Ленинградская аллея, по левую сторону застроенная «фаловцами», в приблизительном переводе — «зданиями-волнами». С виду обычные десятиэтажные «дома-корабли», только выставленные не по линеечке, а плавным зигзагом — и сразу целыми караванами. Растягиваются на полкилометра…
— Не спеши, мон шер, — буркнул Зенков недовольно. — Разогнался… Мы патруль или где?
— Виноват-с, ваше благородие, — бодро отозвался Кузьмин. — Исправлюсь!
— А по сопатке?
Сзади хихикнули. Бравый водила оскалился, а Жека, цепко обшарив глазами пустой проспект, снова уткнулся в боковое стекло, заляпанное капельками грязи.
Нет, прав майор… «Лучше перебдеть, чем недобдеть!» Нет-нет, не о том он думал… Чертов «Кузя», сбил… Во! «Пора, пора поступать!» Ну, прав же комбат?
Можно, конечно, всю жизнь в прапорах проходить, а лет через -дцать выйти в отставку с ответственного поста завсклада военчасти… Нет уж!
Навоевался он вдосталь, и опыту нахватался — будь здоров. Африка, Йемен, Ирак, Афган… Керулен можно и не считать, они там почти не воевали, так только, постреляли чуток. Зато целых две недели — отпуск!
Прапорщик мягко улыбнулся. Неясно даже, кто из девчонок больше ему обрадовался — Маша или Юлька! Была у него одна болтушка, а теперь вдвоем как насядут…
— Тащ командир! — хищно пригнулся Кобрин. — Непорядок какой-то, кричат… Вон, у того подъезда, где киоск!
Зенков углядел «тот подъезд» — и впрямь, толпа. Руками машут, орут… Команду отдавать «Кузе» не понадобилось, тот сам свернул.
— «Квадрат», «Змей» — за мной!
— Есть!
Блиндированные дверцы у «газона» широкие, тискаться не нужно — выпрыгиваешь в полном боевом. При виде советских десантников толпа притихла, но тут же зароптала снова.
— Чо ше стало? — громко поинтересовался Кобрин, чье знакомство с польским языком выходило за пределы военного разговорника.
Тетки сразу завопили вразнобой, но «Змей» умудрился-таки вычленить из ора ценную информацию.
— Мародеры! — обронил он, кидаясь к подъезду. — На третьем!
Зенков метнулся за ним, следом затопал «Квадрат».
Все квартиры в «фаловце» выходили на длиннущую общую галерею, что тянулась снаружи. Справа открывался проспект, слева пестрели десятки дверей, окрашенных в разные цвета, отделанных деревом или оббитых дерматином.
— Номер… Да вон!
Тонкий визг донесся из распахнутой двери, тут же обрываясь жалобным дребезгом битой посуды.
— Курва маць! — рявкнул голос погрубее.
Перехватив «калаш», Зенков ворвался в квартиру. Везде валялась одежда, газеты, осколки фаянса. Маленькая перепуганная женщина жалась в углу, подобрав ноги и запахивая рваный халат, а рядом с опрокинутым столом раскинул руки здоровенный мужик с выкаченными глазами, блестевшими, как стекляшки. Его клетчатая рубаха мокла кровью.
— Яцек, Яцек… — шепелявила хозяйка, рассеянно оглаживая синячище на всю щеку. Узнав русских, она пала на коленки с костяным стуком, причитая и воя: — Забили Яцка! То они забили!
Из комнаты вырвался небритый громила, габаритов не меньших, чем убиенный. В моряцком кителе, в солдатских шароварах и новеньких кедах он выглядел бродягой или дезертиром — на вторую версию указывал пистолет-пулемет «РАК», казавшийся игрушечным в огромных, мозолистых ручищах.
Наверное, первым желанием громилы было заткнуть женщину — и ствол метнулся к ней. Тут до убийцы дошло, что ненависть вторична, а первична опасность в образе русских солдат. Дезертир ощерился, разворачиваясь к дверям, но доли секунды Женьке хватило вполне.
