За гранью добра и зла. Книга 2. Шут в поисках - Владимир Петрович Батаев

Давненько мне не приходилось просыпаться с похмелья на полу в незнакомом помещении и не помня, что происходило прошлым вечером. Но ностальгии по этому поводу почему-то не возникло.

Поспешно распахнув окно, я по пояс высунулся наружу. К счастью, чтобы всего лишь подышать свежим воздухом, а не извергнуть на улицу содержимое желудка. Сколько же я вчера выпил, что до сих пор так плохо? При моей-то ускоренной регенерации.

– Ну и нажрался я вчера…

– Не припомню, чтобы ты вообще что-то ел, – немедленно возразила Эмма.

Ох уж мне эта разница менталитетов. Как же трудно со спутниками из другого мира, которые в половине случаев не понимают смысла твоих высказываний. Я, конечно, стараюсь пореже использовать идиомы родного языка, чтобы избегать таких трудностей перевода, но всё же это усложняет ситуацию.

– А там была еда?

– Взгляни на свои сапоги, – фыркнула титанша. – Ты истоптал половину деликатесов, пока прыгал по столу с балалайкой.

– Это была лютня! – возразил я.

– Балалайка. Ты сам так вчера говорил.

– Мало ли, что я вчера говорил. Считай, что это был никакой не я. А если всё же я, то совершенно никакой.

– Если ты имеешь в виду, что был пьян как артель сапожников на праздник, то с этим не поспоришь, – вступил в разговор Экхард.

Эх, вот только чтения морали в исполнении его бывшего величества мне и не хватает. Хотя, пусть продолжает, может, всё же проблююсь.

– Почему мы в каком-то паршивом трактире, а не во дворце? – перевёл я разговор на более животрепещущую тему.

– А ты не помнишь, что вчера орал? – осведомилась Эмма. – «Вставай, проклятьем заклеймённый» и что-то там ещё.

– Я пел «Интернационал»? Интересно, почему?

– Понятно, – угрюмо кивнул Экхард. – Я до последнего надеялся, что это было частью какого-то твоего плана.

Плана? У меня? Да он, наверное, шутит. Будь у меня привычка планировать, я бы взял себе прозвание Стратег, а не Шут.

– Насчёт пения, это ты, конечно, себе польстил, Джестер, – заметила Эмма. – Ты орал, как страдающая душа грешника в преисподней, ревел, как кабан, раненый в причинное место или…

– Ладно, ладно, я уловил мысль. Каждый мнит себя музыкальным критиком. А что поделать, если у меня ни слуха, ни голоса, но петь люблю?

– Молчать, – отрезал бывший король.

– Ты же, вроде, называл себя менестрелем? – усмехнулась женщина.

– Но я же не утверждал при этом, будто из меня хороший менестрель. – Вот придралась-то, кем только себя ни называл. – Ближе к делу. Как моё пение связано с нашим местопребыванием?

– А ты не помнишь королевских гостей? Такие высокие, широкоплечие, брутальные… – под моим скептическим взглядом Эмма стушевалась и запнулась. – В общем, такие бледные, красноглазые и крылатые мужики. Северные князья, называемые Проклятыми. Ты уже догадываешься, да?

– Я понял, почему начал горланить «Интернационал», – кивнул я. – Но ты что, хочешь сказать, они всерьёз приняли его на свой счёт?

– Браво, ты сегодня на редкость сообразителен, – пробурчал Экхард. – Они подняли восстание.

Я не удержался и расхохотался. Такую несуразную глупость даже моё больное воображение не смогло бы представить. Не зря говорят, что реальность, в отличие от вымысла, не обязана вписываться в рамки правдоподобия.

– Похоже, это был самый крупный успех моего выступления в жизни, – сквозь смех выдавил я. – И что, короля убили?

– Нет. Они для этого слишком благородны, – указал Экхард, видимо, намекая, что мне-то благородства явно не хватает. И этот тип ещё будет тут о благородстве рассуждать, будто не он приказал братьям прикончить своего отца-короля, пусть тот и не был ему родным.

– Дилетанты. Кто ж так перевороты устраивает, – вздохнул я. – Ну а мы-то чего свалили?

– Ты спровоцировал переворот, приставал к принцессе, наступил королю в тарелку и вогнал всех, обладающих хоть долей музыкального слуха в состояние эстетического шока, – принялась перечислять титанша.

– Ну и что? – я так и не понял, в чём по её мнению заключалась проблема. – Я же постоянно так делаю. И вообще, это был ваш план, а я предупреждал, что он паршивый.

– Ты обиделся, что тебе выделили должность нашего придворного шута и таким образом отомстил? – хмуро осведомился Экхард.

Нет, я, конечно, был не доволен, что они решили отодвинуть мою персону на задний план. Пусть они лучше подходят на роли короля и королевы далёкой страны, прибывших с дружественным визитом к местному монарху. Но вообще-то в этой компании главный именно я, это было основным условием нашего совместного путешествия. И вполне мог бы изобразить эксцентричного принца. Сами настаивали, чтобы был шутом, вот и получили, что заказывали.

– Вот ещё, я просто вжился в роль! И вообще, не так уж я и виноват. Сами должны понимать, что моя песенка не могла стать причиной восстания. Разве что, поводом, последней каплей, переполнившей чашу. Если б у этих Проклятых не было кучи других причин, они бы просто намылили мне шею за провокацию. Истоки революции всегда находятся в недовольстве верховной властью, ну или в стремлении прибрать эту самую власть к собственным рукам, – я одарил Экхарда многозначительным взглядом. – Если даже я это знаю из школьных уроков истории, то не говорите, что бывший король и древняя полубогиня не в курсе.

– Конечно, восстание началось бы и без тебя, – вынужден был признать Экхард. – Но зачем было его провоцировать именно сейчас?

– Судьба у меня, видать, такая, быть катализатором всяких переворотов во всех мирах, – развёл руками я.

– Пить просто меньше надо, – заметила Эмма.

Я только отмахнулся. А то, как будто, я переворотов на трезвую голову не устраивал. И как тут не пить, при такой-то жизни. Да с такими спутниками. Я с ними вообще алкоголиком стану, ибо выступать в качестве собутыльников эта парочка не желает, и приходится пить в одиночку.

– Когда откроется портал? – спросил Экхард.

Каждый раз, слыша этот вопрос, начинаю чувствовать себя сотрудником справочного бюро в депо пригородных электричек. Неужели им трудно запомнить время и место, определённое один раз? Ладно, я безответственный и пьющий, имею право что-то забыть, но они-то!

– Через пару часов, где-то там, – я неопределённо махнул рукой в сторону виднеющегося на холме королевского дворца. – Так что, придётся топать обратно в гости к Его Величеству.

Каким образом некогда подаренный Пакс пеленгатор, прежде настроенный на Мирэ, в совокупности с застрявшим у меня в башке кусочком Предвечной Тьмы превратился в детектор открытия Врат, я не имел ни малейшего понятия. Впрочем, этого не понимала и Эмма, а уж титанше в