Громогласное ура. Нас хватают и начинают качать. «Эх, мало я веса наел, прибьют ведь, черти» — под эту мысль мимо меня проносились ванты, реи и прочие элементы такелажа. Настолько стремительно, что аж дух замирал.
Возвращение в Ивангород прошло без малейших эксцессов. Никого по пути не встретили, из расчетного графика не выбились. Дальше, каждому свое: моряки за переоборудование своих кораблей, а мне с моей охраной — речными суденышками сначала до Пскова, а оттуда и до Москвы посуху путь торить.
Псков встретил нас колокольным звоном. Местные купцы расстарались. О нашем прибытии фра Джованьоли отправил весть еще накануне. Народ толпился в попытке рассмотреть царского наследника. А, может, и силком их согнали, чтобы торжественности придать. Вспомнилось бессмертное Крыловское: по улицам слона водили…. Ощущал себя таким вот слоном. Зато, покушали все сытно. И очень вкусно! Надоела уже в край походная жратва. Выспался на мягкой кровати, аж жить веселее стало.
А наутро снова в путь. На этот раз по суше. Ну, это если так можно выразиться, что по суше, а так, грязь непролазная, весенняя распутица же. И тут уж удобной меховой кибитки не было. Не то карета, не то крытая телега трясла свое содержимое так, что зубы лязгали. И застревала в грязи регулярно. Да, еще, не успели мы далеко отойти от стен Пскова, как на наш отряд было совершено нападение. Шведские регуляры, замаскированные под разбойничий отряд, понадеялись на свое численное превосходство, высыпали к дороге. Тут им и карачун пришел. У каждого из моих охранников было под рукой по отличному кремневому ружью, да еще по паре пистолетов в седельных кобурах. До рукопашной дошли немногие, но и тех вынесли едва ли не мгновенно. Очень уж велика была разница в классе моих отборных воинов, успевших сколотить строй, и разрозненных, ошеломленных столь сокрушительно негостеприимным приемом простых шведских ратников.
Похоронили своих убитых, оказали помощь раненым, у шведов ведь тоже были свои ружья, пусть и в относительно небольшом числе. Еще допросили вражеского раненого командира. Выяснилось, шведы караулили именно нас. Разведка у врага в Пскове была поставлена на уровне. Многого не узнали: швед уже кончался, да и что особенного мог сообщить простой командир небольшого отряда, действующего в отрыве от своей армии. Зато мои люди получили немало вкусных трофеев: враги уже давно шалили на Псковщине и их подсумки, пояса и карманы были отнюдь не пусты. Да и оружие с доспехами стоили немало. Вообще все изделия из железа на Руси стоили дорого. По итогам трофейной операции пострадавшими ощущали себя у нас одни только лошадки. Им добавилось ноши в повозках. И то ненадолго. В шведском лагере, что был расположен неподалеку, нам досталось еще достаточно дополнительных лошадей и повозок, чтобы облегчить ношу наших животинок.
Москва! Златые купола! Москва, звонят колокола! Нет, на самом деле колокола не звонят, да и куполов золотых по нынешней эпохе пока еще не придумали. Просто, очередная навязчивая песенка вспомнилась. Кривясь от навозных ароматов, что густым смогом затягивал улицы нашей столицы, добрался до Кремля. А где же встреча? Все местные заняты, снуют по своим делам. На входе в Царские Палаты, не путать с жилым царским дворцом, это — государственное учреждение, здесь политика Руси творится, стража из стрельцов с бердышами в руках. И никому нет дела, что царевич с войны вернулся. Пошел к себе. Мне нужно принять ва-анну, выпить чашечку кофе.
Кстати, кофе уже известно, купцы с туретчины его завезли, но в связи с почти полным отсутствием сахара (точнее, он есть, но стоит до… много одним словом) пить местные эту горькую жижу отказываются. Я, может быть, и выпил бы, да кто же мне, ребенку, позволит. Вот такое двойственное положение мое в здешнем обществе: на войну — пожалуйста, а кофе или ходить по Москве без отдельного разрешения — маленький еще.
Успел и помыться и отдохнуть с дороги немного, когда ко мне в комнату лихим аргамаком влетел Сенька, который мой личный слуга, ординарец и так далее. Соскучился, видимо. На войну то я его с собой не брал.
— Царевич! Я выполнил твое поручение!
— …. Это какое?
— Отыскал я Годунова Бориску сына Федорова!
О, как! Отыскался самый невезучий правитель царской Руси! Умнейший человек, великолепный интриган, управленец не хуже. И надо ж такому случиться, что где-то за тридевять земель, в Америке, вздумал поизвергаться вулкан! Итог: три года почти без лета, Великий голод, молва в народе о нем, как не угодном богу правителе, отравление самого, смерть всей семьи от рук бунтующей толпы. Короче, если заводить дружбу, как повелел мне батюшка, так Борька — первый в списке. Не потому что невезучий, а потому что умный.
— И где же обретается сей молодец? Кстати, сколько годочков то ему стукнуло?
— Обретается в Вязьме. Сын тамошнего помещика Федора Косого, а лет ему девять. — Как по писанному отчитался Семен.
— Ага. Значит, твой ровесник. — Вот и появилось то, что буду у своего отца клянчить.
Стою при всем честном народе в Грановитой Палате, у самого, так сказать, подножия престола. Передо мной царский трон с восседающим на нем отцом на возвышении, по периметру зала — лавочки с теснящимися на них боярами. Воздух в помещении не смрадный, но на мои ощущения тяжеловатый, кислорода в нем явно не хватает. Тут и люди дышат и многочисленные свечи в шандалах, окружающих царский престол сжигают.
— Выполнил я, батюшка, твое повеление. Спалил шведский флот прямо возле их города Стокгольма. — Чуть было не ляпнул «возле столицы». Но, не является еще Стекольна — Стокгольм шведской столицей, на то Упсала есть. Хотя, по размерам Стокгольм и в этом времени вроде явно больше.
— Молодец! Какую награду хочешь за этот подвиг? — Возглашает бородатый дьяк, что стоит за правым плечом царя. Самому государю орать на все весьма немаленькое помещение невместно, а бояре тоже хотят быть в курсе дел.
— Прошу определить мне в подручные Бориску Годунова, сына Федорова, — кланяясь, говорю я.
Вообще, этот сегодняшний прием — чистой воды театральное представление с заранее написанными речами и оговоренными подарками. Даже время выделили — три дня, чтобы, как следует, подготовился. Вот и отыгрываю свою роль.
— Просьба твоя будет исполнена. Но эта награда мала по сравнению с деяниями твоими, поэтому жалует тебе, Иван, царский сын возлюбленный, царь батюшка город Шую с деревеньками, да землями окрестными, да землепашцев пять тысяч, что в том городе с деревеньками проживают. О чем дается тебе грамота жалованная. Да еще жалует тебе государь кубок золотой, украшенный каменьями самоцветными со своего стола.
Как я спорил с отцом, когда впервые услышал о его намерении пожаловать меня землей! Вот зачем мне эта головная боль? Не убедил. Более того, отец, практически на пальцах, разъяснил мне, что с возрастом мне вскоре потребуются наличные средства. Вот землепашцы и обеспечат меня ими. А Шуя — вообще, символ моей победы над заговорщиками Шуйскими. Короче, мутно все. Не для моего скудного попаданческого умишки. Ну и кубок…. Тут, как с орденами нового времени, есть своя градация: золотой кубок и золотая сабля соответствуют орденам высшего достоинства. За крупную победу в сражении более уместна была бы сабля, но сказался мой невеликий возраст. Да и нелепо бы я, мелкий пацан, выглядел с саблей, едва не перетягивающей меня на сторону, а ведь там не просто удержать ее по ритуалу нужно было, но и выполнить с ней целый ряд строго регламентированных движений воинского салюта. Так что, остановились на кубке. Выставленный на самом видном месте в горнице, он будет служить предметом гордости перед гостями не только меня, но и моих отдаленных потомков.
Бориска Годунов оказался, и в самом деле, очень смышленым пареньком. За тот двухмесячный срок, что я отвел для его подготовки к обучению в одном со мной классе, он почти догнал по знаниям моих родовитых соучеников. Очень до знаний жадный оказался. Я даже начал ощущать собственную неполноценность: как же так, я — вторую жизнь живу, десятки лет обучения в высокотехнологичном, подвинутом на получении знаний обществе и этот ребенок, что называется, от сохи. Он учится куда быстрее меня! Но, как рассказал мне Сенька, и у Годунова оказался свой бзик, он очень хотел стать магом. Как впервые узнал, что мы с Сенькой маги, так и захотел. И, если и в дальнейшем его ум будет также остер, рано или поздно, но он придумает способ таковым стать.
