Глава 4
Плыву я на белом своем корабле, на белом своем корабле! Тьфу ты, черт! Привязалась дурацкая песенка. Но, действительно, плыву. Едва водно — ледяное крошево Финского залива сменилось на свинцовую неспокойность водяной пучины вышли мы из порта Ивангорода, что расположился аккурат через неширокую речку Нарову от ставшей знаменитой благодаря Петру Первому бывшей ливонской крепости Нарвы. Бывшей, потому что совсем недавно, в самом начале Ливонской войны, ее лихим наскоком захватил воевода Адашев. Сплавились вниз по течению и вскоре уже вышли на простор морского залива. Хотя наши морячки со мной и не согласились бы, говоря о его узости и неудобстве для маневрирования в виду неприятеля.
Так вот и поплыли, провожая взглядом серые льдины, что частенько еще встречались на нашем пути. И, слава богу, что встречались! Пока есть опасность столкновения с льдинами, шведский флот будет отстаиваться в гавани. Нашему же кораблю с имеющимися на борту аж двумя магами воды льдины не страшны: дежурный маг всегда бдит и вовремя отводит грозящую столкновением холодную громадину.
Очень не понравилась мне килевая качка. У наших магов это способ придания дополнительной скорости и маневренности такой: создать под корпусом корабля горку волны — и с нее — и снова горка. Сдерживая подступающую тошноту, поинтересовался у примостившегося в каюте напротив меня Андрея Плещеева, племянника главы их рода, почему бы не использовать вместо такого мазохистского способа передвижения принцип водометного движителя. Молодой парень, в сознании которого поначалу проскакивали нотки недоумения по поводу строгого царского приказа о подчинении их, бравых моряков, сухопутной мелочи, пусть и царскому сыну, разом встрепенулся.
— Что ты имеешь в виду, царевич?
— Видел, как каракатицы плавают? — Молчаливое недоумение. Понятно, ответ отрицательный. — Они набирают в себя воду и резко, струей, ее выпускают. Довольно быстро передвигаются, надо сказать. Что мешает вам сделать вдоль бортов пару труб и гнать по ним воду? И не мучали бы так людей, ик!
Кстати, а это мысль! Корабль такими водометами по ходу похода не оснастить, да и материала столько на борту вряд ли наберется, все же кораблик наш поболее тридцати метров в длину будет, а может, и все сорок. Иное дело шлюпка, в которой мне предстоит пробираться в Стокгольмскую гавань. Думаю, сколотить прямоугольный короб из досок и пришпандорить его вдоль киля, у корабельного плотника трудностей не вызовет. Осталось только поинтересоваться у своего собеседника, справится ли маг воды с задачей прогонки по этой трубе сильного потока воды.
— Пробовать надо, царевич, но так, навскидку, каких-либо проблем не вижу. — Ответил молодой Плещеев на мой вопрос. После чего мы с ним вдвоем отправились в закуток под носовой палубой (или как она там называется по правильному у настоящих моряков), где размещался со своим припасом и инструментами местный плотник.
— Вот, Степан Савватеевич, — практически на пальцах объяснил я ему свою задумку, водя ладонями по борту шлюпки. — Сможешь так сделать?
— Дык, чего ж не смочь-то, ваше величие, — отвечал мне плотник, малость ошалевший от внимания, проявленного моей высокой персоной к его делам. — До вечера управлюсь.
Управился даже раньше, и мы с Андреем принялись испытывать изобретение.
— Да это ж смерть шведам получается! — В диком восторге выпалил молодой маг, глядя, как наша шлюпка легко нарезает круги вокруг, будто стоящей на месте громады корабля.
— Не торопись хвалиться. Донесли до нас слухи, что у шведов на их корабли отправили служить магов воздуха.
— Не-е-е! — Замотал головой Плещеев. — Мы с таким движителем всяко быстрее будем!
— Это ты еще не пробовал махину вашего корабля разгонять. Может, силенок надолго и не хватит. Опять же, для большого корабля может потребоваться сделать не один движитель, а два, вдоль бортов. И размерами побольше. Ты как, управишься в одиночку с двумя такими трубами?
— Хм. — Подергал в сомнениях Андрей свою куцую пока еще бородку. — Пробовать надо. Могу и не справиться. — Вот теперь в мыслях взрослого парня отношение ко мне не как к опасному своими кровными связями несмышленышу, а как к равному.
Вернулись на корабль. Я все мысленно пытался смоделировать возможные ситуации в предстоящей мне каверзе против шведского флота, а водник уже вовсю мечтал, как он будет переоборудовать свой корабль, вернувшись из нынешнего похода назад на базу. Странно. Увлекшись изобретательством и испытанием нового движителя, я совсем перестал страдать от морской болезни.
Практически дошли. Где-то там, чуть дальше линии горизонта, шведская столица. И, конечно же, стоящий на якорях грозный шведский флот. Или пока еще не грозный? Сведения мои про многопушечники под флагом с тремя коронами немного из другой эпохи и касались событий на без малого две сотни лет позднее, чем день нынешний. Но, ничего, скоро увижу и оценю эту мощь воочию.
Спускаем на воду шлюпку. В отличие от заранее задуманного плана без паруса. Так и мне будет намного легче отводить глаза шведским морякам и водяной щит вокруг значительно меньшего объема у Плещеева получится, случись что, гораздо толще и прочнее. Отчаливаем. В шлюпке кроме меня всего лишь один человек — Андрюшка Плещеев. За дни, проведенные в узкой каюте, мы с ним поговорили по душам, спелись на почве энтузиазма в плане изобретения новых заклинаний и даже перешли на обращение по именам. Огромный шаг для жестко сословного общества, каковым и является на сегодняшний день Русь и необходимый, как по мне, намного больше, чем дружба с мажорами — одноклассниками. Хотя, конечно, дружба с представителями высшей знати тоже важна.
Ий-эх! В пенных брызгах наша лодка бодро мчится в направлении приближающегося берега. Кстати, вроде мы вроде сейчас севернее, а воздух вокруг теплее. И льдин нам в последние день-другой на пути совсем не попадалось. Теплое течение тут, что ли? Ага! Вот и мачты кораблей. На фоне береговой линии рассмотрел не сразу. Пора активизировать отвод глаз. Не то, чтобы нас не будут видеть, скорее не будут обращать внимание. Типа, много вас тут таких плавает. Приблизившись к корабельной стоянке, Плещеев сбавил скорость, иначе никакой отвод глаз бы не помог, настолько лодка, несущаяся так, что нос задирается вверх, нехарактерна для этой эпохи. Даже на убавленной скорости борт вражеского корабля надвигался, вырастая ввысь, очень быстро.
Подкрались к борту. Остановились, прислушались. Тихо. Никто не орет «алярм», не звонит в колокола, не пуляется в нас острыми предметами. Примеряюсь, куда сподручнее кидать фейерболы, чтобы надежнее вызвать пожар. Первый пошел! Специально посильнее разогрел свои огненные шарики. Синее пламя, оно и со стороны заметно значительно меньше и подпалит цель с большей мощью. Негромкие глухие хлопки, первые языки пламени и… тишина. Спят они там что ли? Перемещаемся к следующему кораблю. Настоящая громадина! Наверное, раза в два длиннее, чем русский корабль, который привез меня сюда, и во столько же раз выше. А еще, очень крутобокий, словно гигантская скорлупа грецкого ореха. Гори, орешек! Во-от! Теперь пожар заметили! Заорали, забегали по палубам. Мы, не слишком отвлекаясь на паникующих матросов, скользили от одного корабля к другому, щедро рассыпая огненные семена.
Устал! Да и не затронутые нашим вниманием корабли закончились. Под звуки корабельных колоколов и первых взрывов пороха в пылающих крюйт-камерах погибающих кораблей шведской державы мы уходили прочь.
— Эй! Нас кто-нибудь будет поднимать на борт или так, и будете все глазеть, по сторонам! — Несправедливый наезд со стороны моего спутника, ведь, по его просьбе, отвод глаз я так и не снял. Растерянные матросы принялись высматривать нашу шлюпку среди волн в той стороне, откуда донесся голос. Не находили. Наконец, я сбросил отвод глаз. На палубу мы поднимались героями.
— Все! Баста! Нет больше у шведов флота! — Во всеуслышание отрапортовал Андрей о результатах нашего похода своему старшему родственнику, Федору, своему дяде и брату главы рода.
