ловил цветы, подбрасываемые вверх, глубоко вдыхал их аромат и бросал обратно. Он оттолкнулся от мощного ствола обеими ногами, раскинув руки в стороны, перевернулся в полёте и приземлился в самом центре небольшого холма, неуклюже повалившись на бок и беспомощно размахивая всеми пятью конечностями – руками, ногами и длинным хвостом. Кажется, он ушиб плечо.
Толпа обезьян радостно взревела. Мартышки, лемуры, толстые лори, долгопяты и крошечные игрунки, краснобрюхие тамарины и белолобые капуцины, ревуны и макаки, настоящие гиббоны, хулоки, сиаманги и прочая, и прочая кричали, рычали, улюлюкали, били себя кулаками в грудь, высоко подпрыгивали и даже колотили друг друга от переизбытка чувств. Они все торжественно встречали своего нового царя.
– Обезьяны! – отряхнув правое бедро и локоть от налипшей травы, закричал царь. – Я узнал великую истину!
Крики стихли. Тень от проплывающего облачка скользнула по лицу Ханумана, придавая ему таинственности. Все присутствующие внизу, у подножия холма, подались вперёд, желая получше услышать, что скажет царь.
Хануман выдержал паузу, дождавшись, пока все успокоятся и усядутся, где кому удобней, и продолжил:
– Люди произошли от нас!
Толпа разношерстных обезьян дружно ахнула. Самые впечатлительные повскакивали со своих мест, удивлённо озираясь по сторонам.
– Да! – важно продолжил царь. – Люди – наши потомки, которых мы породили!
Теперь толпа замолчала. Поднялся лёгкий ветерок. Макак-крабоед с громким хрустом надкусил клешню краба и тут же получил затрещину от соседа. Пауза была слишком многозначительна и торжественна…
– А видели ли вы богов? Гуаньинь или самого Будду? Разве они не люди?
Семейная группа широконосых ревунов согласно заревела. Остальные обезьяны одобрительно закивали: конечно, боги похожи на людей.
– Они наши неразумные дети! – в полный голос закричал Хануман. – Дети, не уважающие своих отцов! Они возвысились до небес, оставив нас прозябать в диком мире! Они не чтят нас! Они используют нас для развлечений, тяжкой работы, даже для преступлений перед законом! Перед законом, который выдумали сами! Из нашего меха они делают шубы, только потому, что не сумели сохранить свой собственный мех!
Возмущённые обезьяны повскакивали со своих мест и, подняв руки вверх, потрясали кулаками, стуча хвостами по земле.
– Люди убивают нас, чтобы продать в рабство наших детей, наших братьев и сестёр! Они убивают нас ради нашего мяса! А боги позволяют им уничтожать нас, своих родителей! Хватит это терпеть! Мы сами станем богами! Мы будем есть персики бессмертия! Кататься на крылатых конях! Управлять миром! Мы наконец-то поставим на место наших потомков, и люди будут служить нам, принося бананы, инжир и финики, когда мы того пожелаем! Хватит прыгать по деревьям и висеть на лианах, наше место – во дворце Небесного императора!
Наэлектризованная толпа взорвалась. Под вопли, крики, писк и рёв, под овации, прыжки, драки, объятия, нервные почёсывания случился даже один случай восторженного членовредительства. Э-э, не совсем так чтобы именно… Короче, львинохвостый макак закусил собственный хвост и тут же обиженно взвыл от боли. Дурак, что с него возьмёшь…
Когда обезьяний народ чуточку успокоился, начался праздник. Ханумана короновали поделочной императорской шляпой пин тянь гуань, наскоро собранной из коры деревьев и травинок, выполняющих роль драгоценных подвесок лю. Травинки колыхались на ветру, щекоча кончик носа новому «небесному императору». Он почесал нос рукой. Пару раз попытался отплеваться от настырных травинок, набрал полную грудь воздуха и постарался задержать дыхание, но природа взяла своё.
– Апчхи!!! – крикнул он так громко, что веселящиеся подданные аж присели, прикрывая головы руками. – Апчхи!!!
«Император», утирая слёзы, шумно высморкался в широкий лист падуба. Пин тянь гуань съехала набок, травинки беспомощно повисли, а через мгновение вся конструкция развалилась и упала в траву. Обезьяны взволнованно зашептались.
– Я отменяю эти дурацкие шляпы! – вовремя сориентировавшись, закричал царь обезьян. Он встал в полный рост и даже поднял остатки шляпы на вытянутой руке вверх, размахивая ими над головой, чтобы привлечь к себе как можно больше внимания соплеменников. – Не шляпа красит императора, а император шляпу!
– Великий Мудрец! Великий Мудрец! – затараторили обезьяны, раскрыв глаза от удивления таким могучим умом своего правителя. Некоторые прикрывали рты руками, другие, наоборот, скалили зубы в одобрительной улыбке, но умилились и поддержали все.
– Великий Мудрец, Равный Небу! – наконец-то вспомнив полузабытый титул, прокричали вразнобой несколько голосов, и толпа счастливо заревела.
Ольга открыла глаза, но увидела лишь темноту. Её тело затекло и ужасно ныло. Ноги оказались связаны. Неестественно вывернутая стопа вдруг дёрнулась, пальцы сплелись в какой-то немыслимый узел, и девушка взвыла от боли. Впрочем, выть оказалось плохой идеей: она сразу же почувствовала, как по голове словно ударили молотком. И ещё раз. И снова.
И сильные, болезненные периодические удары в левый висок и затылок продолжались с изощрённым садизмом. Девушка попыталась откинуть голову назад в надежде, что это уменьшит боль, но шею заклинило и тоже пронзило судорогой. Ольга закрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
– Укун… – сквозь сжатые зубы прошептала она.
Понятно, что никакого Укуна поблизости не было и быть не могло. Но остальные, кто мог бы прийти на помощь, – папа, мама, подруги были ещё дальше – в России.
Полежав несколько минут и выровняв дыхание, блондинка снова открыла глаза. Что ж, судороги прошли – уже хорошо. Теперь пора бы понять, где она и как отсюда выбраться.
Вокруг всё так же было темно. Девушка попробовала пошевелить пальцами, но в запястья тут же врезались верёвки. Руки за спиной были связаны, да так крепко, что она уже почти не чувствовала собственных кистей.
Воздух был тяжёлый, пахло сыростью и ветошью, а ещё какой-то сухой травой. Где же она? В тюрьме? В подвале? В сарае? Ольга попыталась прислушаться: тишина. Ни звука.
Это всегда странно, ведь полная тишина – редкое явление. Обязательно что-то где-то должно шуршать, стучать, шептать или шастать, в общем, проявлять признаки жизни, тем самым обозначая своё присутствие. Хотя бы кузнечики или цикады в траве уж точно должны стрекотать по ночам. Но сейчас не было слышно ничего.
Девушка попыталась встать, но, конечно же, не смогла. Когда-то в детстве отец учил её, что в такой ситуации нужно сесть, пролезть ногами через руки, и тогда последние окажутся впереди, а значит, можно будет развязать верёвку зубами, а потом уже при помощи рук развязать ноги. Так всегда делают суперагенты в кино, тот же Стэтхэм или Джеки Чан.
И да, это всё очень хорошо в теории. Так же хорошо и весело в игровом варианте, когда тренируешься с папой, как в детстве. Но, оказывается, в реальности, если пролежать энное количество времени связанной, то тело совершенно неспособно на подобные гимнастические подвиги. К тому же дико болит голова.
Спустя несколько долгих минут упрямой борьбы с самой собой Ольге наконец удалось сесть, но она тут же повалилась на бок, не удержав равновесия. Примерно в это мгновение наконец-то послышались хоть какие-то звуки помимо шума от её возни. Она услышала, как совсем рядом отпирается дверь, затем в углу мелькнул тусклый свет, чьи-то шаги шуршали соломой на полу.
– Нравится?
– Хорошая, – удовлетворённо сказал один из мужчин другому, осматривая пленницу при свете дешёвого слабенького фонарика. Ольге не было видно его лица, но почему-то она подумала, что индус улыбается, глядя на неё.
– Попробуешь? Или мне начать?
Девушка смотрела на индусов затравленными глазами и беспомощно извивалась, как червяк.
– Нет, не надо, смотри, какая хорошая, какая светлая. Глаза голубые, как небо. Испортим – дорого не продадим.
– Она из Европы, дорогой Камал, наверняка уже порченая.
Тот, кого называли Камалом, пожал плечами. Он был невысокого роста и среднего телосложения. Пожалуй, это всё, что блондинка могла бы о нём сказать, так как луч фонарика светил ей прямо в лицо и она почти ничего не видела.
– Ну тогда давай попробуем… – неуверенно решил Камал. – Прямо здесь?
– А где ещё? – Второй негодяй был чуть-чуть повыше и, судя по голосу, старше. – Не тащить же её в дом? У меня там мать, жена, сестра, брат,
