Выскочив во двор многоквартирного дома, я с столкнулся с той парой, что первой сюда рванула. Студент получил носком сапога в живот и, согнувшись, словил удар ребра ладони по затылку, а вот его помощнице, девушке, что изображала пару в пролетке, досталось легче. Я старался не бить женщин, поэтому отобрал небольшой пистолет, шестизарядный браунинг (вот и оружие для скрытого ношения), и нажал левой рукой на точку на шее, отбиваясь от ее рук правой. Она закатила глаза и обмякла, повалившись на землю.
Во дворе в шоке застыла женщина, она белье вешала, тазик под ногами был. Вот из подъезда спокойно вышел паренек лет четырнадцати-пятнадцати, по тому, как он нервно на меня взглянул, я понял, что стрелок именно он, так что сразу, навскидку выстрелил. Рывок у парня не удался, пуля сбила его с ног, попав в бедро. Снайпер, путая польские и русские слова, стал ругаться, стеная и держась за рану. Женщина заголосила, но я шикнул, и она заткнулась.
Подскочив к стрелку, разорвал рубаху, на плече наливался свежий синяк. Скорее даже намек на его появление. Последние сомнения отпали: он. Дал две пощечины. А то он все еще стонал, держась за ногу, и заорал:
– Кто заказчик?! Кто оплатил убийство офицера? Ну?! Не скажешь, в колено выстрелю! – И приставил ствол к колену, но парень продолжал стенать, однако стрелять в колено я не стал, если так сделаю, то стрелок вырубится от болевого шока. Поэтому стал бить по ране, это привело его в чувство.
Он орать стал, но сквозь слезы все же ответил:
– Я его не знаю-ю-ю…
– Как он выглядит?
– Как богатый господин… ы-ы-ы… в коричневом костюме. Чужак. У него седые виски и зуб золотой сверху. Я проследил, он билет покупал на поезд. На сегодня. Остальные деньги обещал отдать у пивной возле разлива. Много там…
Тут появились преследователи, так что, вскочив и выстрелив стрелку в колено (обещание нужно держать), отшвырнул пистолет. Кстати, тот сотрудник охранки, что гимназиста изображал, завозился, но я рванул прочь. Попадать в руки охранки – это вышка. За пытки и убийство офицера, да еще во время боевых действий, все же война идет, это гарантированный приговор.
В Российской империи смертная казнь вполне действовала. Пусть я несовершеннолетний, но найти ход, как меня подвести под вышку, вполне возможно. Если докажут, что я там был. И несовершеннолетних вешали или расстреливали, смотря за какое преступление, вот по приговору и казнь. А те, кто меня заказал убить, думаю, смогут достать меня и в казематах охранки. Так что нет, в их руки я точно добровольно не попадусь.
– Сдавайся! – проорал «возничий».
– Русские не сдаются! – крикнул я в ответ, прыжком в перекате уходя за угол дома.
Рядом в землю впились две пули, еще одна выбила щепу из угла дома. По ногам били, живым взять хотели. Я рванул дальше, но бойцы охранки успели добежать до угла, продолжая стрелять. Пуля чиркнул по бедру, царапина. Больше попаданий не было, и, используя свои навыки спринтера и легкий вес, перепрыгивая через высокие заборы (в одном дворе здоровый пес клок штанины вырвал, больно ущипнув, но не укусив, не успел), я побежал дальше. К станции. Там как раз пассажирский поезд к вокзалу подходил. Готов поклясться, что нужный мне объект сядет на него. Успеть успею, главное, чтобы охранка не помешала.
Остановившись, преследователи давно позади остались, я занялся раной. Везде были видны солдаты, они улицы перекрывали, видимо, их еще привлекли, но пока небольшая фора у меня есть. Стрелка я вырубил, если сердце выдержит болевой шок, то не скоро оклемается и сообщит, о чем мы общались.
Поглядывая вокруг, я укрылся за поленницей очередного частного двора, до станции немного осталось, и осмотрел рану на бедре. Нужно перевязать, еще не хватало ослабеть от потери крови. Тут скрипнула дверь и на крыльцо вышел старик, поправляя пиджак, один рукав явно пустой был. На пиджаке – два царских креста, ветеран. Он смотрел на меня, видимо, в окно увидел, что во двор выходило. Я стоял со спущенными штанами, одна нога в крови, осматривал рану. Глубокая, но все же царапина, на серьезную рану она никак не тянула, однако перевязки все же требовала.
– Из-за тебя шумят? – с хмурым видом спросил тот.
– Отчасти, – был мой ответ, я как раз пальцами края раны сводил. – Там офицера убили, у комендатуры, стрелка я взял, подстрелив, теперь за мной погоня. Мне чистая холстина нужна, чтобы рану перевязать, и свежие штаны.
– Русский?
– Казак, – кивнул я. – Был ординарцем у генерала Волкова. Я с ним летел, когда нас наш русский истребитель расстрелял. С летчиком я уже поквитался, теперь нужно найти тех, кто отдал приказ.
– Воевал я с генералом, добрый командир. Заходи, перевяжу.
Подтянув штаны, я держал их в руке, сжав кулак, не застегивая ремень, и подойдя к крыльцу, все же уточнил:
– Воевали с генералом или в его подразделении?
– В его. Сто пятый пехотный полк народного ополчения.
– М-м-м, – задумчиво протянул я. – Святые отцы?
– Да, нас так прозвали. Мы детский приют спасли от артогня.
– Слышал.
Дальше я зашел в хату. Пожилая хозяйка засуетилась вокруг меня, довольно быстро и ловко перевязала, явно показывая богатый опыт. Оказалось, раньше санитаркой в госпитале была. А муж ее успел подобрать мне вполне неплохие брюки. Чуть велики, но заправить в сапоги, и не видно. Я и сапоги начистил, даже рубаху сменили, расчесал волосы, сменив таким образом облик, а вот кепку оставил, и, низко поклонившись хозяевам, сказал:
– Спасибо.
– Найди их, сволочей, – напутствовал меня ветеран.
Покинув подворье, я быстрым шагом добрался до вокзала, прошел на перрон. Солдат и сыскарей тут хватало, но после смены облика я стал для них невидимкой. Пока не опознали, решил действовать: подойдя к ближайшему вагону, сунул проводнику трешку (разменял деньги на рынке), и тот пропустил зайцем в вагон. Того, кого нужно, я на перроне не обнаружил, значит, он уже в каком-то из десяти вагонов. Этот вагон был сразу за паровозом, тут подобие плацкарта, верхних полок не было, только сидячие места, по четыре на каждой лавке. Вот так, заглядывая и изучая пассажиров, я осмотрел три вагона. Четвертый – купейный, дороже, чем другие. Пять купе прошел, но все не то, а вот в шестом, похоже, находился тот, кто мне нужен, по описанию подходил.
Мы уже покинули вокзал, и поезд, постукивая колесными парами по стыкам рельс, покидал город. Четырехместное купе, верхние полки пока не заняты, в купе вообще всего три пассажира было. Тот, что в коричневом костюме (виски действительно тронуты сединой), сидел у окна. Напротив него расположилась явно супружеская пара, мужчина, похожий на доктора, даже круглые очки и бородка были, и дама, одетая несколько фривольно, край платья едва коленки закрывал.
Коричневый обернулся на шум открывающейся двери и вздрогнул, встретившись с моим не самым добрым взглядом. На несколько секунд мы замерли, я его провоцировал, и, если это тот, кто мне нужен, он не сдержится. Я не ошибся. Мгновение, и рука у него нырнула под полу пиджака. Показаться она не успела. В том, что он схватился за оружие, я уверен, потому подскочил и пробил ногой мощный футбольный удар в голову. Коричневый обмяк. Я же, взяв за руку, поднял ее. Рука сжимала рукоятку нагана. Это была укороченная модель для скрытого ношения. Подобные, но с лучшей отделкой, еще генералам выдавали. Под пиджаком была оперативная кобура. Хм, неплохая штука, приберу. Положив револьвер на столик, я стал обыскивать коричневого, при этом покосился на пару соседей объекта, что в шоке смотрели на меня, и пояснил им:
– Этот мужчина заказал убийство русского офицера в Бресте, и заказ был выполнен. Сейчас я буду проводить допрос, думаю, не стоит вам это видеть, да и брызги крови на стенах явно отобьют аппетит. Вот десять рублей, попросите проводника вас в другое купе посадить.
Мужчина неуверенно посмотрел на супругу, а та как раз уверенно цапнула банкноту.
– Правильно, – одобрил я. – Бьют – беги, дают – бери.
