не бездонны. А надо-то было всего крохотные кусочек плоти разогреть или наоборот заморозить. Кусочек сердца за грудиной. Может, и мозг можно атаковать, но порой смотрю, а пуще разговариваю с некоторыми представителями ратного сословия и начинаю сомневаться, а есть ли в голове мозг? Лично я бы ни за какие коврижки не стал профессиональным воякой, честное слово. За титул и замок — это другое дело, за целое графство — тем более. Графство — это ж малая родина, как-никак, а то и не малая. А за жалованье рисковать жизнью — ни в коем разе. Так что в мозги моряков магичить не стану даже пробовать.
Командование ночует и проводит большую часть времени, как мне сказали, в кормовой надстройке. Там у каравеллы аж два этажа помещений. Сверху капитан, ниже помощники и маг. Если сам капитан не магичество. А штурвала у корабля нет, как я понял. На палубе подвешен здоровенный брус, связанный с рулевым пером, его держат под мышкой и таким макаром рулят. Дикий народ! Так что на палубе всегда кто-то бодрствует из судовой команды. Ну и куча народа спит прямо на палубе. В жаркую погоду спать наверху благодать, а в дождь или холод выигрывают те, кто спит в трюме. Со всех этих лекция я уже сам скоро мореманом стану. Вот только дайте мне до власти добраться, начну кричать как самый заправский этот самый: «Свистать всех наверх! Бом-брам-стаксель по ветру держать! Якорь мне в дышло!» И пусть ищут этот самый стаксель, про который я и сам не знаю ничего. Просто слово всплыло в голове.
— Два десятка в трюме, значит, на палубе еще двадцать, больше быть не должно. Нижних валим, допускаю, что у нас всё получится без шума. Тогда к моменту выхода на палубу силы будут почти равны. — Сам не заметил, как начал вслух планировать. — Мы кое-каким оружием разживёмся, у них маг. У них кормёжка нормальная, зато мы злые как черти. На равных бой выйдет.
— Чего, получается у нас? Авось твой вывезет?
— Только если в трюме тишина будет стоять. Делать будем так: я подхожу к спящему и кончаю его, вы по моему жесту снимаете с гамака труп и тихонько оттаскиваете в сторону.
— Зачем? Пусть бы висел себе.
— Мешать будет, если заваруха случится. Пятеро стоят сзади на случай, если пойдет не по плану. Остальные около лестницы, блокируют спуск. Чтоб в случае шума нас не пришли карать сверху. И аккуратнее с верхней решеткой — через неё могут стрелять из арбалетов. Похоже на план?
— А ведь очень похоже! Так и сделаем! Когда начнем⁈ — И все зашикали друг на друга, боясь выдать себя шумом. Получилось не очень, словно на раскаленную плиту вылили ковшик воды.
Мне и в самом деле на минуту показалось, что план рабочий, что начинать надо уже этой ночью… Ага, мы в очередной раз насмешили богов этого мира или кого-то из Игроков-Демиургов. Если тот ливень и волнение я робко называл штормом, то процесс, в который нас втянули в этот раз я не мог назвать никак иначе, кроме как апокалипсис. Кто-нибудь когда-нибудь забывал своего кота в стиральной машине? Ну так, чтоб нажать кнопку пуска, а через минут пять вспомнить, что давно не слышал тыгдыков в сторону кухни. Ваш кот, если бы вы его подвергли такому аттракциону, смог бы своим мявком передать какую-то толику ощущений, испытываемых нами на протяжении половины ночи. А может, не половину, а пару суток? Хрен его знает, нашу крышку задраили почти сразу, так что смены светлого и темного времени суток мы наблюдать не могли. Кормежку никто не принес, это физически бы не получилось у матросов, даже захоти они нас покормить перед тем, как мы пойдем на корм рыбам. А что, хороший бы корм вышел, отмытый до чрезвычайности, без пестицидов, лишних жиров и прочей вредной химии.
Мокрые насквозь, избитые стенами своей тюрьмы, усталые и потерявшие всякую надежду на спасение, мы всё равно хотели пить. Большой кувшин без крышки, служащий нам источником пресной воды один на всех, пресной воды не содержал. Сначала кто-то пытался пить в условиях дикой даже не качки, а мотаний по клетке, а потом стало ясно — попить в таких условиях не получится, да и сберечь воду от выливания тоже. Если бы внезапно наступил штиль и надсмотрщики пришли посмотреть на нас, то они увидели бы форменное безобразие — нас, лежащих вповалку по всей площади клетки без своих цепей. К счастью, резко шторм не окончился, нас не застукали. Если в этих условиях вообще можно говорить о счастье.
А потом мы отдышались, собрались с силами, я проявил вообще чудеса воли и начал пинать несчастных, чтоб они снова надели свои цепи. Или не свои, а чьи-попало. Вернее даже, не чьи-попало, а конкретно хозяев этого корабля. Надели, щепочек наколупали, дужки заклинили, чтоб ни одна тварь меня не подводила!
— Жорж, чего ты такой злой, прямо как собака, а не человек!
— Да! Слышал я про одного такого, тоже душегуб знатный, его так и зовут — Угнетатель. Он не у нас живет, он в Мерсалии графом. А что ты душегуб, я сразу приметил, — вещал Кукиш, — уж больно у тебя шрам на роже характерный, небось на стрелу нарвался где-то. Я прав?
— Прав. Я даже больше вам скажу, друзья: я такой же угнетатель, как он. Чуть кто попробует нам мятеж испортить, того сразу придушу!
— Если успеешь. Может, я этому гаду первый шею сверну. — Влез Карл.
— Ого, смотрю тут все за меня, а значит за порядок и дисциплину.
— Дис… что?
— Военный порядок, когда провинившегося на порют, а сразу на дубок подвешивают. В нашем случае на мачту.
— На рею, Жорж! Корабельщики говорят — вешают на рее.
— Да хоть об клотик башкой, лишь бы сразу доходило — приказы выполняются сразу и бегом.
— Ого! Ты точно десятником был? Не сотником?
— А ну тихо! Вроде ветер утихает. Все проверили цепи и по углам! Скоро придут наши мучители.
Скоро или нет, а люк над головой открыли, оставив только решетку, потом принесли воду, за которую чуть не началась драка, прекращенная в пару тычков Тетеревом. Голоса отдыхающей смены, спустившейся вниз, в заднюю половину трюма показались совсем усталыми. Очень надеюсь, они там не только силы растеряли, а и кого из своих товарищей. Могли же пара-тройка моряков попадать за борт в такой шторм? Хотя что я понимаю в штормах, вдруг и этот был по
