До ее слуха донеслись слова главы Лиги:
– Вы что-то хотели сказать?
Татьяна подняла взгляд от столешницы, на которую уставилась, пока размышляла. Правдивым голосом сказала:
– Я… я размышляю. Ко мне ваш посланник тоже приходил. Во сне. Причем выглядел именно так, как вы его описали, – голубые глаза и молодое лицо. Он сказал, что имя замка откроется мне в особом видении лишь утром, перед отправлением. Пока что, увы, я его не знаю.
Она дала Кайресу несколько мгновений, чтобы тот переварил эту информацию. Поспешно добавила:
– Кроме того, он предупредил, что отправляться в путь мы должны вдвоем. Без спутников. – Она сделала паузу, поразмыслила. – Дословно было сказано следующее: ритуалом и церемонией освятится передача, и лишь затем возлюбленный хранитель моей штуки отдаст ее тебе. Вам ничто не грозит, ибо вы под моей защитой отныне и вовеки.
И черт бы побрал этого посланника за то, что назвал сияющую каплю «этой штукой», потому как прозвучало все крайне двусмысленно.
– Я… я понимаю. – Кайрес выглядел задумчивым. Левая его рука поднялась и погладила подбородок.
Фантазируем дальше, решила Татьяна. Господин сам сказал, что посланник может быть богом. Что она помнила из местной религии? А из посещения храма, единственного, кстати сказать?
– Он был в храмовом плаще и с израненными ногами. – Нужны еще детали. И побольше пафоса в голосе. – А лик усталый, но светлый, сияющий. Посланник не назвался, но стоял у стены, увешанной сердцами, с треугольниками вершиной вниз.
– Коэни Милосердный! – потрясенно выдохнул Кайрес.
Теми, кто истинно верует, крайне легко управлять, с грустью подумала Татьяна. А вдруг и впрямь существуют боги? В этом конкретном мире, в качестве исключения? Тогда за все, что она вытворяет, пытаясь спастись, ее ждет кара неминучая. За богохульство и подделку воли небес.
Татьяну захлестнула легкая паника. Которую, впрочем, тут же заглушила поднявшаяся в душе злость. Если местные божества и впрямь имеют место быть, то пусть приглядывают за своей паствой. Чтобы она как минимум не блудила в чужих мирах. И не заставляла брошенные плоды своей любви разгребать навоз в местных авгиевых конюшнях. Сиречь выполнять предначертания и предсказания. Вот так, господа и боги.
– Таким образом, завтра утром решится все, – заключила она. Глянула на Кайреса грустно и проникновенно. – Скажите, благородный господин, чтобы управлять подарком посланника, вы читаете ему какое-то заклинание? Или просто приказываете сделать что-то? Мне нужно знать, смогу ли я управиться с ним хотя бы на церемонии.
– Второе, – бросил мужчина, занятый своими мыслями. – Один раз, надеюсь, вы вполне сможете ему приказать. Но потом – не знаю. Тут нужны пламя, напор. И мощная воля.
Взгляд его блуждал над головой у Татьяны, а руки переместились на живот, с ритуально переплетенными пальцами. Он еще какое-то время молчал, пребывая в неведомых далях. Потом очнулся, взглянул на нее затуманенными глазами. Сказал невнятно:
– Что ж, да свершится то, что предназначено. Я бы испытывал печаль и даже горечь, отдавая подарок бога в неизвестные руки. Но в руки потомка самого Тарланя… – Тут глава Лиги вздохнул и сказал уже более решительно: – Надеюсь, потом вы будете пребывать под моей опекой. К тому же для управления моими людьми нужна мужская рука.
– Разумеется. – Татьяна посмотрела снизу вверх чистым взором. – Я девица, мне пристала скромность. И забота разумного мужа.
Кайрес поклонился. Почтительно и с достоинством.
– Пойдемте спать, княжна. Завтра нас ожидает раннее пробуждение – и обещанное вам самим богом откровение.
Она встала и пошла за ним, ощутив, как подвязка с левой ноги слетела по дороге. Но не остановилась, чтобы подобрать. Да будет стыдно тому, кто об этом плохо подумает, как сказал когда-то один король в подобной ситуации.
Глава двадцать четвертая
Все дороги ведут в Ярг
Земля содрогнулась. Он осознал это, пробуждаясь ото сна так же стремительно, как падает с обрыва камень. Ритмичный грохот камней, которые бесконечно строили и рушили замок, на несколько долгих мгновений замер – а потом зазвучал с новой силой.
Перед отверстием дыры, в которой он лежал, темнел склон холма с Вратами. Вершину его окаймляла коричнево-зеленая полоса близкого рассвета. Хрустнув ветками и оцарапавшись о них, Рут торопливо выбрался наружу.
Окрестности выглядели безлюдными, и были такими на самом деле, как сообщило чутье. Он обернулся к пепелищу на месте Ярга.
Отблески далекого рассвета падали на башни, которые то возникали, то пропадали в бурлящем каменном облаке. Но одна из башен стала ощутимо короче. А взамен ее утраченной высоты от темной дыры, что отмечала место бывшего входа, раз за разом вниз разворачивалась лента из камней, исправно распадавшаяся вместе с замком. То ли лестница, то ли пологий спуск.
Что-то затевалось. Вот только что и кто всем этим управлял?
Псина, ночью залезшая к нему в логово, завозилась в копне. Потом зевнула, щелкнув челюстями и издав короткий скулящий звук. Вылезла следом.
Хруст веток оторвал Рута от созерцания замка. Он зябко передернул плечами. Ночью предрассветная сырость пробралась сквозь камзол, и тело онемело, словно стянутое ремнями.
Пес пристроился к ноге, задрал голову, посмотрел искательно. Рут припомнил, как пес ночью шуршал в сене, ища закопанный в копне мешок с окороком. Пришлось даже подтащить его за загривок поближе к себе и прикрикнуть, чтобы затих. Судя по позе, псина ждала, когда человек достанет припасенное мясо, а потом поделится с ним.
Но Руту было не до этого.
Он торопливо обрушил навес из веток и слежавшегося сена, заваливая вход в нору. Мешок при этом остался внутри. Оставалось только надеяться, что пес не выкопает мясо из завала. Кто знает, как и чем кончится день, а запас может пригодиться вечером.
Покончив с этим, он развернулся и побежал к пепелищу. Пес затрусил было следом, но у околицы, как и вчера, остановился. На бегу Руту пришла в голову мысль, что следовало умыться и напиться у родничка, прежде чем бежать к деревне. Однако поворачивать назад не хотелось. В любой момент можно было ждать новых событий.
У самой околицы он наконец разглядел ленту, что появилась у замка, – это была лестница. Ступени разной величины кого-то ждали, хотя пока что забраться по ним мог разве что ветер.
Наметив рытвину, оставшуюся на месте былого дома, Рут спрыгнул вниз. Убежище оказалось неглубокой траншеей с оплывшими краями. От лестницы его отделяли лишь тридцать шагов. Пульсирующий замок нависал почти над самой головой, мерный грохот лез в уши, время от времени сверху постреливало каменной крошкой. Рут привалился боком к земляному отвалу, расстегнул камзол. И накинул его на голову, чтобы уберечься от осколков.
Затем он глянул на холм напротив.
Рассвет заливал вершину зеленым сиянием, превращая кристаллы Врат в тоненькие ниточки. Дорога, петляющая по склону, была пустынна. Ни сотрясение земли, ни долгая пауза в грохоте больше не повторялись.
Он поерзал, устраиваясь в траншее поудобнее. Встающий с той стороны Элсил слепил глаза, так что приходилось щуриться.
Его мысли сейчас крутились вокруг княжны Татьяны. Уже не было сомнений, что она как-то связана с этим. Вот только как? Рут свел брови, припоминая катрен Алидориуса. Настанет день, которого сейчас никто не ждет…
Продолжение вынырнуло из памяти тут же, мгновенно, словно только этого и ждало:
Великий княжий дом падет.
Проклятье древних королей
С окраин путь начнет.
Белеет лист, чернеет цвет,
Зима не к нам придет.
Но что не смог найти никто,
Четырнадцатая дочь найдет.
Он наклонил голову, поежился. Холод от земли выстуживал бок, не прикрытый больше камзолом. Рут дернул полу камзола пониже, к поясу. И задумался над словами катрена.
Проклятие древних королей сбылось в Ярге. Лист побелел в тарусском храме. Цвет вроде бы нигде не чернел, но княжну Татьяну судьба давно носит по неизвестным дорогам, так что все может быть. И еще была зима. Ларсу, припомнил он. Холода, которые все никак не придут на север. Конечно, это могло быть просто капризом погоды. А могло и не быть…
В смену эпох возможно все. Он склонил голову и глянул исподлобья на холм с Вратами. Лестница могла появиться потому, что кто-то должен прийти. Скажем, княжна Татьяна. Замок, который то появляется, то исчезает – лучшее место, чтобы спрятать то, чего не смог найти никто. Правда, девица была у Кайреса…
От княжны мысли перетекли ко сну, виденному им в Аретце. Почему предок отправил его в Ярг, но не произнес названия деревни прямо? Кругом одни вопросы…
Рут сморщился, припомнив слова о посланце Триры, что сотрет с лица Анадеи не только магов, но и эрни. Если род обречен, может, есть смысл использовать Силу эрни? Всю, а не только маленькую ее часть, касавшуюся чувств, ощущений вины, запахов и прочего? Если все предрешено и время эрни на исходе, не вправе ли он использовать всего себя, став настоящим?
