кое-как обтерла кровь с лица. Зря. Кожу её покрывали мелкие то ли порезы, то ли проколы. И кожа эта распухла, под левым глазом особенно. Он почти заплыл, и лицо магички перекосилось.
Губы раздулись. А на шее выступили новые пятна.
- Чем? – поинтересовался Миха.
Двигаться не хотелось.
Ничего не хотелось.
Его охватило странное оцепенение. И Миара, подойдя поближе, заглянула в глаза. А потом пощечину отвесила. Звонкую.
- Больно же! – возмутился Миха.
- Очнись. Не так уж ты надышался, чтобы помереть, - она дернула за волосы.
- Ай… чего надышался?
- Химероид выпускает яд, который испаряется, - пояснил почему-то вампир. Вот он деловито затягивал кожаные петли на руках мага. – Сперва он вызывает помутнение рассудка, ярость, а следом приходит апатия.
Твою…
Миха не отказал себе в удовольствии ткнуть голема мечом еще раз.
- Он уже мертв, - Миара прижала распухшую ладонь к шее. – А времени у нас мало. Они не могли не понимать, что здесь что-то происходит. И потому… девочка, ты действительно можешь спасти моего брата? Этого.
Миара указала на Винченцо.
Ну да, мало ли, вдруг да перепутает.
Ица склонила голову на бок.
- Ты держать его. Я делать. Сильный. Жить. Слабый – нет.
- Он сильный… он очень сильный, только устал, наверное, - эта нежность, с которой она поглядела на брата, заставила поежится. От этакой горячей родственной любви и на том свете не спасешься. – Боль утомляет. И он устал. Я тоже. Но да, я помогу. Говори, что делать, маленькая поганка. И… если у тебя получится, я это запомню.
Прозвучало почти угрозой.
Миха же, ковыляя, подобрался к выходу из шатра и осторожно выглянул наружу. Прислушался. Тихо. Ни криков, ни лязга оружия… ничего. Будто так и надо.
Хорошо.
Для Михи.
Упырь тоже выглянул и поморщился, закрыв глаза ладонью.
- Слепит? – вежливо осведомился Миха.
- Солнце, - столь же вежливо ответил упырь. – Раньше я как-то… спокойнее его воспринимал. А теперь вот…
Он поскреб руку.
А ведь чернота почти прошла, и кожа сделалась белой, рыхловатой. На ней явно выделялось красное пятно свежего ожога.
- Ты бы это, отшел…
- Они не посмеют приблизится, - сказал упырь и вправду отступая вглубь шатра. – Его боялись. Очень. И продолжают бояться. Алеф не слишком жаловал обычных людей. Поэтому никто не сунется, пока он не позовет.
Значит, время есть.
- Или до вечера.
- А…
- Никому и в голову не придет, что мага такого уровня могут убить какие-то там…
Ну да. Конечно. Миха поскребся и покосился на мага такого уровня, в груди которого задумчиво ковырялась Ица. Миара стояла там же, внимательно наблюдая за девочкой. Но мешаться не мешалась. Только руки держала на голове Алефа.
- Чтобы не проснулся, - пояснил упырь. – Госпожа умеет держать пациентов… Миара. Госпожа Миара. Миара.
Он облизал губы, а Миха отметил, что язык его остался черным, что уголь. И клыки не исчезли.
- Может, и хорошо… он бы удивился, очнувшись, - упырь поскреб шею и поморщился. – Даже здесь слишком ярко. Почему?
- Ну… вампиры как-то плохо переносят солнечный свет, - поделился сокровенным знанием Миха.
А еще подумал, что да, проснуться и обнаружить дыру в груди – это очень даже удивительно. Не говоря уже об остальном.
- Мы ведь тут пошумели…
- Алеф, - его упырь упорно именовал по имени. – Часто проводил здесь… исследования. Как я понимаю. Шум – часть их. Вот что химеры нет, так это да, подозрительно. С другой стороны все равно не рискнут. Время есть.
Знать бы, сколько еще.
- Вампиры. Ты знал, таких как я?
- Слышал, - Миха отступил от входа. Маг там или как, но ведь могут и наблюдать за шатром. И Михина наглая рожа точно вызовет подозрения. – Там, где я жил раньше, о вампирах ходило много историй. Правда, не поручусь, что правдивых.
- Но свет мне действительно не нравится.
- Как ты вообще…
- Умер, - упырь вздохнул и, согнувшись, проковылял к столу. – Я так думаю. На мне клятвы были. Они пообещали избавить. И я умер. А потом ожил. Клятвы ведь до смерти… а после, выходит, что и не действуют.
Это было сказано презадумчиво.
- Только нужно было понять, что я на самом деле мертвый.
- Чуть-чуть, - не отрываясь от ковыряния в чужой груди, отозвалась Ица. Теперь её руки шарились в грудной клетке Винченцо. Одно сердце, темно-красное, живое, лежало тут же, на столе. При этом оно продолжало биться.
Выглядело все, надо сказать, жутковато.
- Знаешь, - Миара оторвала взгляд от Ицы. – Мне казалось, я многое умею, но…
- Много, - согласилась Ица. – Это другое.
