Не спеша, останавливаясь, где захочу, обедая в придорожных ресторанах и ужиная и ночуя в отелях, миновал Лион, Гренобль. После Экс-ан-Прованса свернул на дорогу по краю гор, ведущую на восток. Собирался добраться до Сан-Ремо. Там в годы моей юности итальянцы проводили ежегодно песенные конкурсы, и финалистов показывали советским гражданам по телевизору. Эдакий глоток заграницы. Подозреваю, что городишко никакой, но когда-то, лет через двадцать пять, мне хотелось побывать в нем.
Путь мой пролегал через Монако. Правда, я не сразу понял, что на время покинул пределы Франции. Никаких указателей, пограничных постов. Еду и вдруг вижу справа парковую зону с двумя прудами и фонтанами и в конце нее старинный архитектурный ансамбль, центр которого — двухэтажное здание с башенками слева и справа от главного входа. В обоих большие круглые часы с позолоченными стрелками. Самое интересное, время они показывали одинаковое — пятнадцать пятьдесят три. К трем дверям вела широкая лестница в восемь ступеней, разделенная перилами на три трети. Средняя выстелена красным ковром. Над каждой нависала на цепи массивная лампа из надраенной бронзы и стекла. Это было казино «Монте-Карло». Я столько читал о нем, что было бы преступлением не заглянуть чисто из любопытства. Заодно и переночую здесь.
Повернув направо, проехал мимо тыльной стороны четырехэтажного здания с мансардой и увидел впереди за небольшой парковой зоной с пальмами трехэтажный обшарпанный отель «Эрмитаж». У входа стоял в красно-черном мундире высокий кряжистый старик с пышными седыми усами и бакенбардами, какие я последний раз видел в Российской империи.
Выйдя из машины, я спросил швейцара на русском языке:
— Здесь машину можно будет на ночь оставить?
— Да, месье, — ответил он на французском, приоткрыл дверь и позвал подростка-носильщика.
Пареньку было лет четырнадцать. Мой чемодан был для него тяжеловат, но не сдавался. Швейцар придержал дверь, пропуская нас. Я подумал, что им бы поменяться местами: с дверью парнишка справился бы запросто.
Портье тоже был не молод, но смуглокож и гладко выбрит.
— У нас есть свободные номера люкс по тысяче франков за ночь… — начал он штыбовать.
— Я на одну ночь. Загляну вечером в казино и утром поеду дальше. Хватит недорогого номера со всеми удобствами, — перебил я.
— У нас все с удобствами, — проинформировал он. — Могу предложить за четыреста франков номер на третьем этаже с окном в сторону парка.
— Сойдет, — согласился я и положил на стойку американский паспорт.
Портье взял его, как святыню. Наверное, в молодости мечтал свалить за океан. А кто из бедных не мечтал⁈
Вернув паспорт и дав ключи от номера подростку-носильщику, он предупредил меня:
— В казино пускают только во фраках или смокингах.
Я был в бело-зеленой клетчатой рубашке с коротким рукавом и светло-коричневых хлопчатобумажных брюках.
— Благодарю за информацию! — сказал я и сам спросил: — Можете связать меня по телефону с портье отеля «Риц» минут через пятнадцать?
— Конечно, месье, — заверил он.
— У вас тут французские франки принимают? — спросил я подростка, когда поднимались в лифте.
— Да, можно платить и нашими, и французскими, курс один, — просветил он.
— Где тут поблизости можно купить новый галстук? — спросил я.
— Как выйдете, поверните в сторону моря. Там напротив отеля «Париж» торговый центр с таким же названием, — рассказал он.
Номер был не ахти, но все удобства имелись. Я дал носильщику мятую купюру в пятьдесят франков. Это где-то около семнадцати центов американских. Пацан от счастья кланялся, пока я не закрыл за ним дверь.
Телефон зазвонил ровно через пятнадцать минут, когда я вышел из душа. Меня тут же соединили с парижским отелем «Риц».
— Была ли почта для месье Вудворд? — спросил я.
— Нет, месье, но вам звонила… — послышался шелест бумаги, — … мадмуазель Джулия Рейкс, просила перезвонить ей в Лондон, — сообщил портье, голос которого показался мне знакомым, но никак не мог вспомнить, кому именно принадлежал.
Слушать нытье актрисы у меня не было желания, поэтому попросил:
— Будьте добры, положите записку на место и забудьте, что я звонил.
— Понял, месье! — тоном заговорщика молвил он.
140
Не верю я в «стерпится-слюбится». Только с первого взгляда. Раз — и вы оба поняли, что это она (он). У нее были темно-русые волосы длиной до плеч, завитые внизу, славянский овал лица, бирюзовые глаза в обрамление длинных ресниц, натуральных, вроде бы, и сочные губы, подкрашенные алой помадой. В ушах маленькие сережки из желтого металла с маленькими красными камушками. При длинной шее смотрелись они не очень. Одета в скромную белую блузку с коротким рукавом, обтягивающую не маленькие груди, и серую юбку, придерживаемую в узкой талии черным кожаным ремешком, а на шее яркий красно-золотой шейный платок. Длинные стройные ноги обуты в темно-серые туфли на высоком по нынешним меркам каблуке. Она была продавцом в отделе галстуков.
— Какой посоветуете к темно-серому костюму? — спросил я на русском языке.
Окинув меня взглядом, обратив внимание на скромную одежду, и просчитав до сантима финансовое положение такого голодранца, девушка произнесла смущенно на французском:
— Дальше по этой улице есть еще один магазин. Там все намного дешевле.
Это меня позабавило и раззадорило, поэтому включил дурака и выдал на русском:
— Я не для себя. Работаю шофером у богатого американца. Босс приказал купить новый галстук. Ему некогда, и он считает, что вкус у меня лучше.
— Тогда другое дело! — поверив, радостно произнесла она на французском, запнулась и после паузы удивленно поинтересовалась на русском языке: — Месье русский?
— Американец. Мама была русской из Одессы. Перед войной погибла в автомобильной катастрофе, — продолжил я сочинять на ходу.
— Примите мои соболезнования! — произнесла она и сообщила: — Мои дедушки и бабушки и родители тоже русские. Эмигрировали сюда после революции.
— Это заметно. Такими красивыми могут быть только русские девушки, — выдал я комплимент, от которого у нее заблестели глаза, и предложил, представившись: — Давай перейдем на «ты».
— Алис Леруа, — назвала она свое имя.
— Алиса, — поправил я.
— Да, так меня называют родители и наши русские знакомые, а фамилия раньше была Леронова. Сократили на французский манер, чтобы удобнее было, — сообщила девушка и поспросила: — Нам положено обращаться к клиентам только на «вы». Можешь ко мне на «ты», а я буду на «вы». Какие цвета предпочитает ваш босс, «холодные» или «горячие»?
— Он и сам не знает. Какой-нибудь к темно-серому костюму, в котором он пойдет вечером в казино, — ответил я. — Мы оба надеемся на твой вкус.
— Сейчас подберем что-нибудь, — решила она. — Нам недавно привезли партию из Италии.
Галстук мы выбирали очень долго, потому что оба думали о другом. Точнее, вряд ли мы думали. Оба говорили что-то, а что именно — не вспомнишь. Важнее было каждое случайное соприкосновение рук, встреча взглядами, когда замирали от нахлынувших чувств. Когда все галстуки были пересмотрены и оставалось сделать выбор, взял пару, что оказалась под рукой. Я сходил к кассе, за которой сидела важная дама лет сорока с собранными в башню черными волосами, которая внимательно следила за нами, и заплатил за оба двести семьдесят французских франков, после чего с чеком вернулся к девушке.
— Когда заканчивается твоя смена? — задал я вопрос, который от меня ждали.
— В восемь, — ответила Алиса.
— Я к восьми отвезу босса в казино и буду ждать тебя у входа в большой черной машине. Съездим поужинаем, а потом сходим в кино или куда хочешь. Отказы не принимаются, — поставил я в известность.
— Мне надо заехать домой, переодеться… — начала она.
— Ты и в этом выглядишь великолепно, — прервал я и, чтобы не сказала лишнее, сразу пошел к выходу.
Спиной чувствовал ее взгляд, счастливый и тревожный одновременно.
