В общем, поиздеваться захотелось. А что, все мы люди, все человеки… И принцессам снежных эльфов (это я о себе, если кто не понял) – тоже ничто человеческое не чуждо.
– Фи, как ты думаешь, – невинным тоном поинтересовалась я, – а почему к нам до сих пор никто из местного начальства не заявился? В Махлау вон – только‑только зашли, часу не прошло, как к нам уже знакомиться прибежали. А тут уже почти сутки отдыхаем – и ни намека…
– Отвянь, – коротко отозвалась наша вежливость, еще крепче зажмуриваясь и делая руками странные движения, словно развешивая мокрое белье на невидимые веревки.
– Это ты так схемы цепляешь? – издевательски переспросила я, внимательно вглядываясь в ее действия. – Ты бы их еще на прищепки закрепила!
– Олька, поимей совесть! – с тяжким вздохом отозвалась Фи, тем не менее открывая глаза и прекращая махать руками. К сожалению, вместе с этим она также прекратила и все попытки закрепления схем.
– Какое‑то новое извращение? – изобразила я вежливое любопытство. – Боюсь, мне это неинтересно. У меня вполне традиционная ориентация, – продолжала доводить я бедную Фи.
Та аж замерла от моей наглости. В общем и целом, я ее вполне понимала. С одной стороны, ей нестерпимо хотелось надавать мне по шее. С другой – она отлично понимала, что дразню я ее не так просто, а по необходимости и в рамках учебного процесса. В сохранении холодной и отстраненной сосредоточенности, требуемой для магии порядка, нет ничего особо сложного в идеальных условиях тренировочной площадки. Но сохранение подобного настроя на поле битвы – дело куда более тяжелое. Особенно для нашей «белокурой стервочки». Этот свой недостаток Фи знала отлично, понимая всю важность тренировки на терпение и хладнокровие.
– У тебя звездарассыпалась, – уведомила я возмущенно сопящую подругу, прежде чем она смогла подобрать слова, способные в полной мере отразить испытываемые ею чувства. – Да и кромкачто‑то подозрительно скособочилась…
Запыхтев еще яростней, София тем не менее восстановила схемы и предприняла очередную попытку прицепить их на положенные места. Разумеется, ей это не удалось: как я уже говорила, одним из важнейших условий для сотворения заклинаний порядка является спокойствие и хладнокровие мага.
– Так как насчет моего вопроса? – заметив, что Фи вновь совершает все ту же ошибку, переспросила я.
Интересно, когда она поймет, что от нее требуется? Уж на что я бездарь, но и то прицепить к уже готовой и поддерживаемой кем‑то другим форме пару простейших схем давно бы смогла. Задача‑то, по сути, элементарная! А София все дурью мается. Сколько уж ей раз говорено – не напрягаться и не нервничать. Нет уж. На этот раз я ей подсказывать не буду. Так и продолжу ее доводить, пока сама не сообразит, как быть и что делать.
– Р‑р‑р‑р. – Из горла моей подруги вырвался низкий, угрожающий звук, напоминающий рычание разъяренного медведя. Не выдержав обуявших ее эмоций, обе удерживаемые схемы немедленно распались.
– Гм… Кажется, я тебя не совсем поняла… Ты не могла бы перевести это на русский?
При взгляде, с каким напряжением Фи удерживает прямо‑таки кипящую в ней ярость, одновременно пытаясь воссоздать эти несчастные схемы, мне даже стало жаль беднягу. Но… тренировка есть тренировка. Потом сама же мне спасибо скажет. Или, может, хватит ей на сегодня? А то еще испепелит что‑нибудь от нереализованной злости… Пожалуй, действительно стоит заканчивать. В ближайшее время спокойствия от нее явно ожидать бессмысленно, а значит, этих разнесчастных схем ей однозначно не прицепить. Да и мне уже тяжеловато становится форму держать. Пару минут, пожалуй, еще протяну, и хва…
Неожиданно входная калитка, ведущая во двор дома, где мы с Фи занимались, резко распахнулась. Виновато в этом было, разумеется, наше растяпство – похоже, вчера, заселяясь, мы просто забыли задвинуть засов. В этом не было бы ничего страшного, если бы я в тот самый момент не опиралась на один из столбов, поддерживающих эту несчастную калитку.
Почему несчастную? Ну так я же ведь держала лист бесконечности! Причем, заметьте, из последних сил держала! Оно, конечно, формы порядка без прикрепленных к ним боевых схем теоретически особой опасности не представляют… Отметьте – именно теоретически. Поскольку практика как раз показала совершенно иное. Как выяснилось, сорвавшийся лист,даже без боевых схем, вполне успешно может снести с петель створку входной калитки и от души приложить данной створкой зашедшего во двор без стука молодого расфуфыренного идиота. Да так качественно приложить, что данный идиот (это не оскорбление: это – диагноз, говорю как врач; ну а как еще назвать человека, который вламывается без стука к тренирующимся магам?), не успев и мяукнуть, немедленно потерял сознание.
* * *
– Кажется, ты хотела пообщаться с местными чистокровками? – ехидно заметила София, которой это происшествие заметно подняло настроение. – Ну так вот он, перед тобой лежит. Пользуйся на здоровье.
Сидя на земле, Ольга растерянно переводила взгляд то на Софию, то на так «щедро» отданное ей в пользование бездыханное тело пришибленного калиткой местного хозяина. То, что это явно кто‑то из «владык», не подлежало никакому сомнению. Роскошная одежда, резко контрастирующая с грязными тряпками местных измененных, золотые украшения и талисманы – все это буквально кричало о высоком статусе незваного гостя.
Пока она размышляла, дверь избы распахнулась и из нее показалась встрепанная голова Марата, внимательно осматривающего место происшествия. Судя по бешеному взгляду и пистолету‑пулемету в руках, «штатный охранник» был готов «спасать и защищать» своих подопечных немедленно и от кого угодно.
Оглядевшись и не обнаружив непосредственной опасности, Марат вложил пистолет в кобуру и вышел во двор.
– Ну и что тут у вас происходит? – Взгляд спецназовца обежал двор и остановился на Ольге. – Калитку‑то зачем сломали? – Словно не замечая распростертого на утоптанной земле тела, он подошел к Ольге и протянул ей руку, помогая встать с земли. Та недоуменно вгляделась в скуластое лицо сержанта. Нога Зиятдинова в тяжелом военном ботинке сейчас находилась буквально в сантиметре от головы бессознательного гостя, стоя на разметавшихся по земле шикарных, длинных, тщательно ухоженных волосах пришельца.
Подобное поведение было совершенно не в характере парня. Будь этот неизвестный врагом… и даже тогда – нет. За врагом бы Марат присматривал. И очень даже тщательно присматривал. Подобное же абсолютное игнорирование было возможным… Невозможным оно было. Никогда и ни при каких условиях. Так себя вести Марат мог только в одном‑единственном случае: если спецназовец «в упор не видит» какого‑либо человека. А это означает только одно – он его действительно не видит!
– Маратик, а на чем ты сейчас стоишь? – каким‑то чересчур уж сладким, звеняще‑ласковым голосом поинтересовалось София. Похоже, темная жрица пришла к тем же выводам, что и Ольга. Или даже продолжила их. Начинающая волшебница вспомнила, что подобным звеняще‑нежным, как далекий звук серебряных колокольчиков, голос Софии становился только в исключительных, крайне редких случаях, когда она призывала подвластную ей силу для особо жестокой расправы с каким‑нибудь чересчур сильным монстром.
Похоже, Марат эту связь уловил тоже. Резко отпрыгнув в сторону, он мазнул настороженным взглядом по земле перед собой и успокаивающим жестом протянул к жрице руки ладонями вперед.
– Фи, ты это чего? Не надо! Фи, я свой! – В голосе парня слышались тщательно сдерживаемые нотки страха.
– Марат, не волнуйся. – Вопреки произносимым ею словам, голос жрицы оставался все таким же звеняще‑нежным. – Все нормально. Ты только скажи: что ты видишь на том месте, где только что стоял?
– А что там такое? Земля и земля. Утоптанная. Обломки калитки. Все. У вас там что, что‑то важное лежало? – Слова Софии совершенно не успокоили бойца. За время их путешествия все уже давно привыкли к тому, что, если в голосе темной жрицы появлялись серебристые колокольчики, в самом ближайшем времени кто‑нибудь умирал жуткой смертью. До сих пор это были различные монстры, но в данный момент никаких монстров поблизости не было видно.
Видно? Ключевое слово вихрем мелькнуло в голове бойца, заставив того напрячься и вскинуть свое оружие, направив ствол в то место, где он только что находился. Воспоминания о монстре‑невидимке, встреченном ими во время зачистки Махлау от последствий Волны, молнией мелькнули в голове у сержанта.
