отвешивал. Ну и самый младший — шестилетний Леха. Крайне любопытный и вообще, гиперактивный ребенок.
Сменной одежды никто из них не захватил. Но тут, скорее, моя вина. Я же не предупредил. Одевать ту одежду, в которой они сюда пришли (и в которой они таскали трупы) я категорически запретил. Пришлось мне голяком скакать до дома владельца этой бани и там рыться в шкафу с одеждой. Детских вещей там не было совсем, но я все-таки притащил в баню стопку чистых футболок и носков, а так же несколько свитеров, толстовок и пару курток. Разумеется, всё это было пипец как велико. Но оно было чистое. А дойти до дома каждому хватит. А там уже и сменку себе из собственных вещей подберут.
Вот только как быть с Женькой? Он не местный и сменной одежи у него нет. Похоже, придется-таки его везти к нам. Одежу его постираем, а пока и так походит. А пока вон в машине у меня посидит.
Пока мы мылись, а затем дети переодевались у себя в сменку, я замочил всю их одежду в кипятке. Стирать все и полностью, так как надо, я, конечно же, за них не собираюсь, но если оставить так как есть, то я на 90 процентов уверен, что уже к вечеру они напялят свои любимые тряпки просто так… Ничего с ними не делая. А тут, волей-неволей, если и не постирают, то, как минимум, хоть разок-то уж точно прополощут и отожмут. Ну а кипяток, будем надеяться, всё-таки убьет всю заразу. И запахи..
— А теперь все слушаем Меня. Сами вы оказались не способны ни на что! Ни родных своих похоронить… Ну хоть как-нибудь. Ни достать нормальной еды и воды. Да даже помыться за эти три недели не удосужились! Совсем в свиней превратились! Да что говорить, вы даже организоваться не смогли. И, как итог — начали валиться с температурой… Короче: я беру вас под свой контроль. Но я не ваша мамочка и, потому, не буду делать всё за вас. Я не буду бегать за вами с ложечкой чтоб вы покушали и вытирать вам зад после сортира. Я буду вас пи…ть! По настоящему пи…ть, а не так, как я заехал тебе днем, Толстый. Это я легонечко.
— Ничего себе, «легонечко», — заныл мордастый.
— Рот закрой! — резко оборвал я его, — говорить будешь, только когда я тебе разрешу. Короче. Ты, Толстый, будешь здесь главным. Можешь делать с остальными что угодно. Если не слушаются — можешь тоже их пи…ть. А вы все, если кто то из вас придет жаловаться на него, что он, де, дерется — то я тому ябеднику ещё и сам добавлю. Ему — можно, понятно вам?
— С чего это…
Хлобысть. Оплеуха оборвала начавшего что-то там бурчать под нос Егора.
— Я спрашиваю: вам понятно?
— Да.
— Не слышу.
— ДА!!!
— Вот так. Теперь ты, Толстый. То, что ты главный тут- это не награда для тебя, а наказание. Потому, что передо мной за всех остальных отвечать будешь именно ты. Заболел кто-то из них — ты получаешь от меня пиз….ей. Кто-то из них голодает — отвечаешь ты. Кто-то лег спать грязным — опять же, ты виноват. Ты меня понял?
— А как я за ними услежу? Они же…
— Твои проблемы. Я бы рекомендовал тебе — собрать всех в кучу и жить всем вместе. Так и топить легче, не надо пять печей растапливать, дрова тратить, а достаточно только одной. И готовить сообща — на всех проще и вообще пригляд всех за всеми. Но я на этом не настаиваю. Можете по прежнему жить раздельно, а ты будешь ходить к каждому и выяснять поел ли он, помылся ли… Это тебе решать. Не вам всем вместе, а именно тебе. Как ты решишь, так и делай.
— Хорошо, я тогда…
— Заткнись! Я еще не закончил. Колодца, как я понял, в поселке вашем нет?
— Нет.
— А колонки не работают?
— Не работают.
— Слушай сюда. Топить снег и пить эту воду я вам запрещаю. Даже если она вам кажется чистой. Это самый верный способ заболеть. Мыться ей можно, а пить нельзя! Будете ходить за водой к нам. Сегодня я привез вам воды в пятилитровках в багажнике, потом возьмете оттуда. Пить только ее. Кончится — придете к нам. Уж не знаю как идти будете, на санках или ещё как, сам придумаешь. Воды мы вам дадим. Все ясно?
— Да.
— Хорошо. Дальше. Насчет жратвы. Сейчас соберем всю еду что есть в домах в одном месте. Что-то вы, конечно, подъели, но остаться должно еще много. Я оценю своим взглядом, если будет мало — я вам ещё подкину. Но что-то, мне кажется, что тут и там еды хватает.
— Картошка одна.
— Можно и на одной картошке прожить. Но что-то мне подсказывает, что мы найдем еду. Это — не проблема. Дальше. Чистота. Что за свинарники вы устроили там где живете? Короче, спать ложится только чистыми и на чистые же простыни. Если на простыне не видно грязевых разводов, но ты спишь на ней уже три недели — она не чистая. Ее пора менять. Ты слышал, что-нибудь о гигиене?
— Слышал.
— Короче: спать ложиться чистым и на чистое. И не только тебе. Это всех касается. А ты контролируешь! Понял?
— Да.
— Ну для начала выполнить хотя бы этот минимум. Я буду и тебя и вас всех контролировать. Ну не каждый день, конечно, у меня и своих дел полно, но буду. Если хотя бы неделю все будет в порядке — поощрю.
— Что?
— Ну, награжу. Свожу к нам в Малиновку. Кино посмотришь, Телефон свой зарядишь.
— А у вас есть свет?!!
— У меня. Да у меня есть свет. Так что смотри.
— А можно сегодня мне…
— Я же сказал, что награду ещё заслужить надо. Будет у тебя в поселке все нормально — вот тогда и награжу. Старайся. Всё, хорош трындеть, пошли посмотрим, что там есть съестного в домах. Время-то вон как летит. Скоро уже темнеть будет.
Как я и думал — съестное в домах было. Хотя детишки и прошлись по домам ещё до меня, но, в первую очередь, подъедали самое очевидное. Хлеб, сладости, колбасы… До круп, макарон и картошки дело у них не особо ещё и дошло. А ведь в каждом доме был свой запасец! Был! Да, на одних только кашах, с круп собранных с одного единственного дома, четверых детей можно было месяц кормить. А
