Их парадные костюмы были красивы, но недостаточно удобны. На каждой девице довольно широкий шелковый халат, перетянутый в талии поясом. Поражало разнообразие цветов, вышивок и драгоценных камней на одежде. Понятно, что это официальные туалеты, и вряд ли девушки носят дома пояса, про которые даже невозможно сказать, из чего они сделаны: из шелка, шерсти или кожи. Почти вся поверхность расшита драгоценными камнями и жемчугом так плотно, что основа просто не видна. Возле горла полы халата скреплялись брошью, руки прятались в широких рукавах, а подолы слегка волочились по полу, собираясь сзади в небольшой шлейф.
Густые черные волосы собраны у всех в довольно однообразные прически: натянуты на цилиндрический каркас сантиметров десять-пятнадцать высотой и украшены султанчиком из разноцветных перьев. На лицах — очень тонкая вуалетка, прикрывающая нижнюю часть лица. Сорее — дань моде или традиция, чем желание действительно спрятать лицо: ткань почти прозрачная.
При всей яркости костюмов наших придворных эта небольшая группка невест смотрелась экзотически и даже несколько вызывающе. Сопровождавший их вельможа после приветствия и первых поклонов начал выкликать имена:
— Тсаревна Майо Цин-фей… Тсаревна Туун Цин-фей… Леди-госпожа Минам Тан-фан…
Девушки выходили вперед, оторвавшись от стайки подруг на три шага и приложив обе ладони к груди, низко кланялись королю, а второй поклон отвешивали в мою сторону. На пальцах рук, которые становились видны во время ритуала, множество ярких перстней. Затем мелкими шажками — даже не представляю, как они не запутались в своих длиннющих подолах — мелко семеня пятились назад и застывали неподвижной куколкой в общей группе.
Мне не видно было лица сына, но я сильно подозревала, что он весьма расстроен этим зрелищем. Думаю, все девушки достаточно молоды и здоровы, чтобы родить наследника. Но, увы, по нашим меркам они некрасивы. Не уродливы: в них нет ничего отталкивающего. Просто коренастые, почти прямоугольные фигуры, не имеющие различия между размерами груди, талии и бедер. Широкие круглые лица с ярко насурьмленными бровями и зачерненными веками, только подчеркивающими очень узкие глаза. Так выглядели две «тсаревны».
А вот среди шести других девушек, менее родовитых, четыре выглядели пусть и экзотично, но весьма миловидно. Подозреваю, что их матери не были синтайками и имели достаточно европейскую внешность. Надеюсь только, что Алекс достаточно хорошо воспитан и не дал понять, насколько разочарован внешностью «тсаревен».
* * *
Первые две недели девиц возили по столице, показывая им все, что они выразили желание посмотреть. Особо много восторгов вызвал столичный порт, где как раз в это время собиралась очередная экспедиция в Александрию. Провожатые сообщили, что, несмотря на внешнюю сдержанность и воспитание, девицы так долго не хотели покидать порт еще и потому, что никогда раньше не видели моря. Прокатили их и по столичным лавкам, дав возможность накупить все, что захотели.
Уже с этого момента стали видны некоторые различия. В порту охали и ахали все. Но только две из них заинтересовались страной, в которую уплывают корабли, и по дороге расспрашивали приставленных к ним фрейлин об Александрии. В лавках девушки тоже вели себя по-разному. Обе «тсаревны» садились и требовали подносить к себе понравившиеся им товары. В общем-то, никто не возражал, и купцы были с ними весьма любезны. Но когда одной из них торговец отказался сбавить цену, она дала ему пощечину.
Разумеется, после отъезда девиц из лавки с торговцем провели беседу люди графа де Тауффе и, оставив ему для залечивания самолюбия три золотых, очень вежливо попросили не делать этот нелепый эпизод достоянием гласности. Не то чтобы наши дворяне всегда вели себя в лавках как ангелы Божьи. Конечно, нет. Но одно дело получить оплеуху от пьяного барона, пусть противного, но все-таки своего, и совсем другое — от какой-то пришлой девки, которая и мордой не вышла, и говорит так, что поймешь с трудом, и молится непонятно кому, да еще и в королевы метит!
Так что за всеми передвижениями гостий тщательно следили и, случись нужда, сглаживали неприятные ситуации.
Именно поэтому я узнала, что «тсаревна» Майо Цин-фей вместе с тремя другими девушками выразила желание посетить один из Домов Инвалидов и даже пожертвовала некоторую сумму. Хороший жест, говорящий о том, что она знает пользу благотворительности и думает не только о королевских привилегиях, но и понимает обязанности.
Однако пусть фрейлины, сопровождавшие их, и не знали синтайского, его вполне прилично понимал один из сопровождавших их охранников. И то, что говорила «тсаревна» на синтайском своим молчаливым спутницам, мне донесли в тот же вечер.
«…а также насмехалась над одним из калек. У старика отсутствуют обе кисти рук и нет одного глаза. Она называла его цзянши. Так обозначают в Шо-Син-Тае оживших мертвецов…»
В общем, первые впечатления были не самые радостные. Потом выяснилась забавная деталь. Поскольку список мест для посещения девушкам предоставили довольно большой, то фрейлины сперва не могли понять, почему практически нет споров между ними. Все оказалось достаточно просто: список взяла старшая по чину «тсаревна» Майо Цин-фей. Вторая девица, Туун Цин-фей, пробовала слегка поскандалить, но была «послана» далеко. Так что все лавки, порт и Дом Инвалидов — это был выбор старшей.
Меня не радовал такой вариант, и я распорядилась продублировать список еще в семи экземплярах. Это давало возможность каждой из них выбрать места для посещения по своему вкусу. Где возможно, девушек объединяли по двое-трое, но очень часто они выбирались и поодиночке. Так что через неделю я обратила внимание на леди Минам Тан-фан.
Девушка выбрала для посещения три книжные лавки, еще раз ездила в порт и выразила желание посетить в Малом Шанизе Королевскую военную школу. Кроме того, ее очень заинтересовала голубиная почта. Насколько я поняла из объяснений тех, кто посещал страну, голубей там держали только на откорм для стола местного дворянства. Сами синтайцы использовали для передачи данных башни, на вершине которых крепились небольшие вогнутые зеркала. У девочки, кстати сказать, были и другие, несколько необычные интересы.
Лакеи докладывали, что леди Минам ежедневно уделяет около полутора часов тренировкам: она привезла с собой мишень и набор метательных лезвий. Кроме того, до завтрака девушка делает то, что называется зарядкой. Для нашей прислуги это было нечто настолько экзотическое, что они не могли не обратить на это внимание.
Лакей, прикрепленный к ее покоям, доложил графу де Тауффе:
— Я, ваше сиятельство, сам-то в ихней стране не был. А вот дядька у меня — купец не из последних. Когда сиротой малым остался, он меня в дом взял. И очень настаивал, чтобы я язык учил: он с синтайцами дела вел. Даже садовником синтайца нанял. Вот этот Тай-унц, садовник, то есть меня и учил по-ихнему говорить. Писать я так и не обучился, знаю только, как самые простые закорюки опознать. Но учиться мне нравилось, и про страну я много что выспрашивал. Слыхал, что есть у них такие, навроде бы как у нас, обители при монастырях. И каждая своему мастерству обучает. Где-то воинов, а где-то писцов. И слыхал, что вроде как есть и для баб такие обители. Слыхал, но не верил. Думал: шуткует старый Тай-унц надо мной. Вот леди эта из такой обители. Называется «Обитель белых теней».
— Откуда знаешь?
— Так спросил у нее. Дескать, не извольте серчать, леди-госпожа, а только где же вас таким штучкам интересным обучали? Она сама и сказала, ваше сиятельство.
Глава 36
О синтайских обителях почти не было упоминаний в докладах графа Тауффе. И это был не его, а скорее мой косяк. Граф не уделил должного внимания обителям в силу инертности мышления. Для него эти самые обители — полный аналог местных монастырей. Додуматься до того, что религия в таких заведениях может стоять даже не на втором, а на десятом месте и, по сути, обитель является школой, граф не смог. Сильно винить его за это я не стану, но поговорить придется.
