имущество моего мужа. Но не только они. Баронство большое. Богатое.
И желающих на эти богатства хватит.
Особенно, если загодя о разделе договориться. А то браки, наследники — это еще когда случится. Тут же вон, убрал всех лишних и претендуй при должной поддержке. Возможно?
Вполне.
— Те люди, — Джеррайя тоже сел. — Думаешь, их послала не она? Не жена моего отца? Почему?
И баронесса склонила голову, показывая, что ей тоже было бы интересно услышать. А что говорить? Миха и сам не знал, откуда появилось это вот ощущение, что все далеко не так просто, как представлялось.
— Слишком… хорошие, — выдавил он. — И готовились. Убрали мага. Мага убрать непросто.
Правда, маг был уверен в собственном превосходстве, что чревато. Но и Ульграх что-то там про особо ценный артефакт говорил.
А особой ценные артефакты — штука дорогая.
Спрашивается, откуда у покойницы деньги? И дело даже не в деньгах. Дело в том, что все это можно было провернуть куда проще.
Травили баронессу?
Почему бы не травить и мальчишку. Сперва понемногу, а там, как сляжет он от тяжелой болезни, глядишь, и порядок получения наследства пересмотрели бы. В связи с обстоятельствами. И нет нужды связываться с наемниками.
Вырезать кучу народа.
Магию использовать.
Миха попытался изложить все, проклиная себя за косноязычие. Но баронесса поняла. Задумалась.
— Пожалуй, вынуждена согласиться. Не то, что бы у нее не было возможностей. Возможности как раз были. Она много времени провела с моим супругом в его скитаниях.
И сохранила полезные знакомства.
Точно.
— Однако это было давно. И… и действительно, зачем это все? Отравление. Меня ей травить позволяли. Маг был предан ей и молчал. А раз молчал про меня, смолчал бы и про него. И без мага… кто-то же убрал свидетелей, — баронесса нахмурилась еще больше. — Благодарю вас. Мне нужно подумать.
Миха поднялся.
Наверное, стоило бы сказать что-нибудь такое, превежливое, но он понятия не имел, что говорят в подобных случаях.
— Мой брат прибудет через десять дней. С дочерью и свитой, — баронесса тоже встала. — У него очень… сложный характер.
— Учту.
— И не доверяйте магам.
Миха все-таки поклонился. Получилось хреновато.
— Сын мой, — мягкий голос баронессы заставил поежится. — Не соблаговолите ли задержаться ненадолго?
А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… знать бы еще, кто это. И откуда.
Джеррайя вздохнул, но вслух произнес:
— Буду несказанно счастлив, матушка.
***
А Миху ждали.
В темном коридоре. И тень, качнувшись навстречу, заставила отступить.
— Брат был прав, — тень обратилась в Миару. — Ты совершенно дикий. Боишься меня?
— Разумно опасаюсь, — проворчал Миха, оглядываясь.
Коридор был пуст.
Нет, оно понятно, что половина женская, но все одно, куда стража смотрит? Или думают, что потенциальные убийцы усовестятся и на женскую половину не пойдут? Ввиду врожденно высокой морали?
Миха нахмурился.
— Хорошо сказано, — Миара не делала попыток приблизится. И хорошо. Что-то было в ней донельзя раздражающее. Заставляющее волосы на затылке дыбом вставать. И губа сама собой задралась, а из глотки вырвалось рычание.
Но она не испугалась.
— Дикий, — её голос стал мягким.
Ласковым.
Успокаивающим.
— Не хочешь посмотреть, как я живу?
— Нет, — Миха оглянулся на дверь в покои баронессы, раздумывая, не будет ли это выглядеть смешным. Сбегать от хрупкой девицы, которая ничего-то плохого не делает.
Стоит вот.
Улыбается. А что у него от этой улыбки холодеет спина, так это ж его проблемы.
— И все же… мне так одиноко… и Винченцо куда-то подевался. Я его искала, искала, — теперь голос дрогнул. Нельзя верить.
Ни голосу.
Ни ей вот.
Ни серебряной слезе, что дрожит на ресницах. Ни ресницам этим, вот.
— Я постоянно думаю, что больше не нужна. И даже опасна. Я помогла баронессе, но, думаешь, стоит рассчитывать на благодарность?
Она все-таки коснулась руки.
Тонкие пальцы. Хрупкие такие. Миха легко может сломать их. Или вот эту белоснежную шею, которую обвивает нитка с алыми бусинами. И вправду, чего он боится?
— Теперь она думает, что я больше не нужна. И даже опасна. А значит, от меня следует избавиться, — пальцы на руке Михи дрожали.
И появилось желание успокоить.
Их.
Он осторожно накрыл руку магички. Теплые. И слышно, как бьется её сердце. Быстро-быстро. Сердце не обманешь. Она действительно боится.
— Винченцо сильный, но очень доверчивый. Он думает, что здесь мы найдем дом, что они не справятся без нас.
— Справятся?
— Не сразу, но… да. В целом, — Миара взяла его под руку. — Я ведь не прошу о многом. Просто посиди со мной. Ладно? Это ведь не сложно?
Нет.
Наверное.
Миха оглянулся на спасительную дверь, но тряхнул головой. В самом-то деле. Мертвяка восставшего не испугался, а перед девицей какой-то трясется.
— Пока Вин не появится. Если появится.
— Думаешь…
— Нет, он жив, — Миара вытащила толстый шнурок, на котором болталась стеклянная капля. — Видишь? Кровь его ясная, стало быть жив.
— Интересная штука.
— Детская забава. Да и работает на небольших расстояниях. Но он жив. Наверное, сбежал подумать. От меня почему-то все сбегают.
— Я останусь.
— Спасибо, — это прозвучало вполне искренно. И она убрала шнурок. — Ты интересный. Я не видела таких.
— А каких видела?
Коридор был не то, чтобы бесконечным, но покои магичке отвели на приличном расстоянии от тех, в которых обреталась баронесса.
Очевидно, очень разумная женщина.
— Всяких. Големов в основном. Мой брат одно время увлекся их созданием. Я ассистировала.
Её передернуло.
— Ты не хотела?
— Какое значение имеют мои желания? Главное — слава и благополучие рода, — это было сказано с такой горечью, что захотелось обнять её.
Миха сдержался.
— Проходи, — Миара коснулась двери.
— А это вообще… как? Прилично?
Еще выяснится потом, что он, Миха, на девичью честь покусился и теперь жениться обязан. Миара рассмеялась, правда, почему-то смех её звучал натужно.
— Здесь иные представления о приличиях. Я в них и сама не до конца разобралась, но, если опасаешься оскорбить меня и моего брата, то не стоит. Магам позволено куда больше, чем обычным людям. Даже дома.
А вот изнутри комнаты мало чем отличались от тех, в которых жила баронесса.
Те же серые стены и гобелены на них.
Ковер.
Тяжеловесная мебель. Сундуки. Камин. Огонь в камине. Стул, подвинутый почти вплотную. И Миара садится, почти теряясь в этом слишком тяжелом стуле. Несколько минут она просто сидит, уставившись на пламя.
— Здесь холодно, — теперь её голос звучит устало. — Даже летом.
— Камень ведь.
— Камень. И там. И тут. Я всегда мечтала о доме в лесу. Чтобы из дерева. И никаких стен. Чтобы птицы пели.
— И олени приходили?
— Именно. И ручей рядом. Я бы сидела у
