были.
— Что хотел? — сонно проговорил постовой.
— Я поступать, — ответил я. — Узнать хочу, какие документы нужны и какие экзамены сдавать.
— Нужны письменные рекомендации из горкома комсомола, военный билет с характеристикой из военной части, где проходил службу, школьный аттестат и характеристика со школы, — выдал заученную фразу рядовой.
— Чего? — у меня отвисла челюсть. — Какие рекомендации, какой военник? У меня только аттестат и паспорт.
— Без службы в армии и рекомендаций горкома никак нельзя, — замотал головой курсант. — Я в прошлом году поступил в Волгоград. А до этого, мне еще пришлось год после армии в ППС-никах рядовым пробегать, чтобы рекомендации получить. Потому что комсомольцем я не был тогда.
— Да ты издеваешься! — внутри меня все вскипело. — Тут школа милиции или набор в академию высшей партийной номенклатуры (знаю, что такой нет, но интересное название). — Пропусти, — категорично кивнул я. — Хочу с начальником курса переговорить.
— Не положено, — курсант бочком отошел к будке. — Он вам ничего нового не скажет.
— Посмотрим, — сказал я и шагнул к крутящейся вертушке-калитке.
— Стоять! — курсант схватился за поясную кобуру.
Ну кого ты хочешь напугать? Я уже давно срисовал, что пистолета в ней нет. Так, тряпьем каким-то для вида набита. Для местных проверяющих наверное прокатывает.
— Что за шум? — зычный голос раздался у меня за спиной.
Следом за голосом появился седой полковник с выправкой солдата.
— Да вот, товарищ начальник курса, — пожаловался курсант. — Гражданский хочет внутрь прорваться.
— Зачем? — возрастной полковник сверлил меня проницательным взглядом.
— Поступать, товарищ полковник, пришел, — с деланной бравадой отчеканил я. — А товарищ курсант рекомендации из комсомола спрашивает какие-то.
— Правильно спрашивает, — кивнул полкан. — Учиться в школе милиции СССР достойны только лучшие и сознательные граждане.
— И где мне взять эти рекомендации?
— Вы же состоите в комсомоле, молодой человек? — начкурса вскинул на меня кустистую бровь.
— Наверное, — пожал я плечами.
— Как это? Шутите? Такими вещами не шутят. Если я об этом доложу секретарю вашего отделения, исключение из рядов ВЛКСМ вам обеспечено.
— Я ему тоже самое сказал, товарищ полковник, — с ехидной улыбкой распушил хвост курсант. — Не нужны нам такие в советской милиции.
— Ну, ну, Савельев, — одернул его полкан. — Не накручивай. Каждый может ошибаться. Главное, не каким ты был, а каким стал…
— Хорошо сказали, товарищ полковник, — я тоже напустил ехидства на свою рожицу и посмотрел с хитрым прищуром на курсанта. — Вот товарищ Савельев, например, сегодня тоже ошибся, когда вместо пистолета на дежурство тряпья набил в кобуру.
— Что? — полкан нахмурился. — Курсант Савельев, немедленно предъявите табельное оружие для осмотра.
— Товарищ полковник… Я-а-а… — заблеял тот в ответ.
Я молча развернулся и побрел прочь по направлению к остановке, слушая доносившиеся крики полковника.
Вот, бляха, и кончилась моя карьера мента. Это получается надо в армии вначале оттрубить, потом год на рядовых должностях помыкаться в райотделе, потом, если ВЛКСМ сочтет меня достойным, меня направят в школу милиции. Бред какой-то. Я поступал на службу в начале девяностых. Тогда все проще было. Брали всех с улицы, лишь бы судимостей не было. Вот и получили потом ментов нулевых. Полубандитов-полуоперов.
А здесь многоступенчатая система отбора. Хотя не сказал бы, что работа престижная, не как в прокуратуре или по партийной линии если грести, но отбор проводится прям как в КГБ СССР, только чуть по упрощенной схеме.
Я погрузился в грустные мысли и не заметил, как добрался до дома.
— А я тебя уже полчаса жду! — со скамейки возле моего подъезда вспорхнула девушка в приталенном платьице в красный горошек.
— Катя? — обрадовался я. — Привет!
— Ты как? — она уставилась своими ясными глазами на меня, словно искала следы хвори. — Отошел от вчерашнего? Говорят, отец Зинченко позвонил директрисе и участковому. Что ты там устроил за школой?
— Ничего особенного, — пожал я плечами. — Проехали. А ты чего пришла?
— Как чего? — надула розовые щечки девушка. — Мы же сегодня готовиться к экзаменам должны. Ты меня по общей биологии обещал подтянуть. Да органическая химия у меня хромает.
— Э-э… Тут такое дело.
— Ты что не можешь сегодня? Мог бы и предупредить!
— Как? У тебя ни вайбера, ни ватсапа, ни другой тиктоковской ерунды ведь нет, да и у меня тоже…
— Что?
— Я говорю у нас в квартире телефона нет. Мать говорит на очереди уже два года стоим, а толку нету.
— Я знаю, что у вас телефона нет. Но мог бы сбегать до автомата и позвонить мне.
— А какой у тебя номер?
— Ты издеваешься?! — девушку фыркнула и, демонстративно развернувшись, зашагала прочь.
— Катя, — я подбежал и схватил ее за руку (она не торопилась ее выдергивать). — Подожди, мне надо с тобой кое-что обсудить. Чаю хочешь?
После некоторых ломаний она согласилась посетить мою квартиру. Мы поднялись на этаж, и я извлек из-под коврика ключ от двери. Как же мне нравился этот коммунизм, когда все знали, где ключи от квартиры лежат.
Матери не было, опять пропадала на работе. Днем работала кассиром в сберкассе, а вечером там же мыла полы на ставке уборщицы.
Мы зашли в пустую квартиру, как заговорщики. Заниматься мы не собрались, и Катя чувствовал себя чуть ли не преступницей. Вот времечко… Даже за ручку чтобы подержаться, и то надо было с месяц сначала подружить.
Мы расположились на кухне, я разлил по фарфоровым чашкам чай. Их я принес специально из серванта, что занимал пол стены в зале. Не хотелось угощать Косичкину из эмалированных с отколотыми краями железных кружек. Поэтому пришлось временно разукомплектовать элемент декора каждой советской квартиры.
Индийский чай из квадратной, дешевого вида пачки, больше похожей на разукрашенную ребенком туалетную бумагу, оказался божественным. Аромат его напоминал запах весеннего луга после дождя, отдавал дымком костра. С таким чаем и кофе не нужен. Я взял в руки пачку и повертел: «НЕТТО 50 г. Цена 38 коп».
Надо запомнить, раз мне тут еще долго жить. Хотя чаев тут наверняка выбор небольшой: индийский, цейлонский и грузинский. Других не припомню.
