— Ага, был небольшой опыт, — рассеянно отвечал я, — а откуда ноги растут у этих слухов? Ну что я там вылечиваю все, что шевелится?
— Вот этого я не знаю, — махнула портфелем Зина, — само собой как-то возникло на ровном месте. А ты и правда умеешь это делать?
— Сложно сказать, Зинуля, — вздохнул я, — пару раз получилось, но это не значит, что будет получаться и дальше.
— Ну ладно, мы уже пришли, — она махнула портфелем в сторону, — вот мой дом, а вон наша школа. А тебе через парк надо на ту сторону.
— Всё-то ты знаешь, — ответил я, — ну бывай, удачи тебе.
И я зашагал домой прямиком через садово-парковую планировку нашего ПКО имени 24-го съезда КПСС. Которая плавно перетекала из регулярного французского типа, с боскетами, аллеями и девушками с вёслами, в пейзажный английский тип, близкий по идее к естественному ландшафту. А если уж быть до конца честным, то где-то на середине этого парка у устроителей закончились деньги, и поэтому вторая половина состояла из зарослей лопухов, лебеды и крапивы разной высоты и интенсивности.
Нина ждала меня дома с уже приготовленным ужином — она расстаралась и выдала на-гора последнюю изученную кулинарную диковинку, гуляш с картошкой-пюре.
— Обалдеть, как вкусно, — честно признался я, умяв примерно половину приготовленного. — А ты чего такая хмурая?
— Живот что-то болит, — призналась она.
— Женские дела, может, начинаются? — предположил я.
— Вроде рановато, через неделю по графику, — сообщила она.
— Ну тогда ложись на диван, — предложил ей я, — посмотрим.
— С каких это пор ты в медицине стал разбираться? — спросила она.
— С недавних, — буркнул я, — ну чего, будем лечиться или будем лорда-хранителя печати ломать?
— Будем лечиться, Петенька, будем, — согласилась она, — одежду снимать?
— Халат расстегни, больше ничего не надо, — сказал я и начал исследовать больную.
Минуты две наверно у меня ничего не получалось, а потом неожиданно накатило оно самое, второе внутреннее зрение — и я увидел, как на картинке, содержимое её живота…
— Вставай, — сказал я, — сеанс закончен.
— Ой, и правда прошло, — улыбнулась она, — что там было-то?
— Синдром раздраженного кишечника, вот чего, — отвечал я, — ерунда на постном масле. Тебе не пора на вокзал-то выдвигаться?
* * *
На вечерний поезд с поэтичным названием «Волжские просторы» мы успели с большим запасом, минут за сорок до отхода, даже посадку ещё не объявили.
— Ой, кого я вижу, — раздалось сзади, когда мы обозревали содержимое газетного киоска.
Это оказался наш коллега по ИППАНу Паша Чиркин.
— Вы тоже что ли в командировку? — справился он.
— Она едет, я провожаю, — ответил я.
— А вагон у тебя какой? — перешёл он уже непосредственно к опросу Нины.
— Десятый, а у тебя?
— И у меня тоже, — обрадовался он так, что казалось, выпрыгнет сейчас из штанов. — Девятое место.
— А у меня десятое, — посмотрела на свой билет Нина, — вот и ладно, уступишь девушке нижнюю полку.
А я посадил их в вагон и уехал домой на всё том же двенадцатом трамвайчике, обуреваемый чувствами, близкими к ревности. А наутро вот какое приключение у нас случилось на антресолях зала управления физическим стендом 30/22…
С утра товарищ Бессмертнов усадил меня за тестирование двух новых модулей КАМАК, пришедших к нам из вольного города Вильнюса. Один из них был простым таймером, правда очень быстродействующим, на микросхемах 531 серии, а второй прецизионным АЦП с преобразованием аналогового сигнала аж в 32-битную линейку.
Вот я и сидел в своём отсеке, упираясь носом в розовую занавеску, за которой было что-то вроде разделительного коридорчика с соседним отсеком. И туда, в этот коридорчик, где стоял стол и два стула, с самого утра зачем-то целенаправленно загрузился физик-программист Юра Шпагин — насколько я понял, он принимал какую-то работу у нашего Шурика, вот они и бубнили там всё утро на два голоса.
Я, значит, измеряю параметры АЦП в разных режимах, из-за занавески раздается дружное бу-бу-бу, самодельный магнитофон за спиной транслирует творчество группы «Динамик» имени Владимира Кузьмина, неизбывное его «Спортлото»… «снова я рискую, но не сдамся ни за что, снова я рискую, я играю в Спортлото» и конечно же финальное «номер двести сорок шесть — Динамик». На грани фола песенка, если положить руку на сердце, за неё потом, как я помню, Кузьмина прополаскивали в разных идеологических инстанциях.
Но сейчас не об этом, а об Юрике… в какой-то момент бубнёж за занавеской стих, Кузьмин со своим Динамиком тоже выдохся, и в лаборатории наступила относительная тишина, я даже обрадовался, что наконец-то ничего на уши не давит. Но продолжалось это недолго, и из этого узкого коридорчика раздался хрип пополам с кашлем.
— Чего это? — повернулся ко мне Коля, паявший чего-то электронного на соседнем столе.
— Надо посмотреть, — сорвался с места я, обогнул стойку с измерительными приборами и крейтами и заглянул в этот закуток.
Юрик лежал на полу, хрипло дышал и изо рта у него раздувался пузырь.
— Ты чего? — опустился я на колено рядом с ним, — плохо что ли?
А он ничего не сказал, не мог наверно, а только сделал руками некое движение, обозначавшее видимо, как ему хреново. Я повернулся назад, там на нас смотрели и Коля, и Шура, я и крикнул им «Скорую вызывайте быстрей!», а сам начал расстегивать халат и рубашку на Юре. Назвался народным целителем, так соответствуй, мысленно сказал я спам себе, Джуна, блин, Балашишвили нижнереченского замеса.
Подложил под голову ему пару книжек со стола и попытался сосредоточиться, но что-то ничего у меня толком не получалось… возможно вчера израсходовал много энергии в больнице и с Ниной. Сзади тем временем кто-то бегал и кричал, потом появился Бессмертнов.
— Ты чего тут делаешь? — строго спросил он меня.
— Пытаюсь помочь больному, — ответил я.
— И чего, получается?
— Если ты мешать не будешь, — незаметно перешёл я на ты, — то может и получится.
И он исчез из поля моего зрения, а у меня наконец-то включился внутренний тепловизор и я сразу увидел, в чём проблема у Юрика — инфаркт у него случился, не вот прямо обширный и фатальный, но весьма приличных размеров. Наложил руки на нужное место, сосредоточился ещё раз и начал думать о хорошем… а самое хорошее, что я вспомнил, было возвращение с сельхозработ на первом курсе политеха. Когда все нечернозёмные грязи Починковского района остались позади, а впереди маячила только чистая одежда, ванна с горячей водой и не надо больше ползти раскорячившись по колхозным бороздам.
А и получилось ведь — Юрик ожил, открыл глаза и молча привстал в положение сидя. А я быстро убрал руки и прислонил его к стенке шкафа. А тут и врач прибежал, не со Скорой, инициативные ребята додумались пригласить главного из психушки напротив, как уж его… Горлумд кажется, психушка же гораздо ближе.
Он молча отстранил меня от Юрика, задал тому пару вопросов, посмотрел глаза, оттянув веки, послушал зачем-то лёгкие стетоскопом, а потом заявил:
— Тебе надо в больницу, дорогой, инфаркт миокарда у тебя по всем признакам.
— Уже не надо, — хмуро ответил Юра, — меня вот он вылечил, — и он ткнул пальцем в меня.
— Да ты что? — изумился Горлумд, — и каким же образом?
— Вот у него и спроси, — тоже перешёл на ты Юрик, — а я пойду полежу пока…
— Надо тебе в больницу, — поддержал я врача, — надо, Юра. Мало ли что…
Скорая таки прибыла через положенные полчасика, Юру забрали с собой (я спросил куда — ответили, что в пятую, это совсем рядом, километр от ИПП), про меня речь не зашла, а и на том спасибо. Но психо-доктор про меня таки не забыл, и когда всё закончилось, взял за пуговицу и увёл к себе на службу. А я и не сопротивлялся.
— Значит тебя зовут Пётр Балашов, — он открыл холодильник и достал оттуда бутылку Нарзана, — будешь?
— Нальёте — буду, — перешёл я обратно на вежливую форму общения, — а зовут меня Петей, да.
