Пришлось, правда, благоразумно скрыть тот факт, что с разгрузкой семян у нас будут большие проблемы, а стоимость доставки вполне может оказаться равной стоимости нового экипажа. Только на этот раз нам вряд ли подвернется еще одна разорившаяся похоронная контора.
— Вы должны поймать момент и дать ему новое задание. Пусть не думает, что расторопность остается безнаказанной.
Я помотала головой: ничего не понимаю. Либо фабрикант знает, в каком виде доставлены семена, либо очень странно шутит.
— Вы смеетесь надо мной?
— Если только совсем немного… хотя скорее уж делюсь собственным опытом. Людей надо приучать к ответственности точно так же, как в детстве приучают чистить зубы. Ну и порой доверие может стать наградой не худшей, чем любые материальные ценности.
Доверие. Доверие. Доверие. Меня точно так же надо приучать к доверию, как Ласа к ответственности. Подозрительность стала уже настолько неотъемлемой частью моего характера, что вместо деревни отец должен был послать меня на какую-нибудь границу работать в таможне: контрабандисты трепетали бы, а черные рынки закрывались по всей стране. Господин Клаус просто не понимал, о чем говорил!
Около нашего дома я обнаружила карету леди Рады. Неужели она приехала убеждать меня уйти в монастырь? Я уже всерьез стала подумывать, не вернуться ли на дорогу и не погулять ли еще около часа, но тут заметила, что хозяйка кареты пристально смотрит на меня сквозь окно первого этажа.
Войдя в гостиную, увидела Ласа, который воспитанно сидел на краешке стула подле гостьи:
— Леди Рада, доброе утро. Чем обязана вашему визиту? Честно говоря, после того письма я подумала, что вы и слышать обо мне теперь не захотите.
Ха, подумала! Я очень и очень надеялась и, помнится, даже пару раз помолилась об этом перед сном, так что основательно шокировала Ивара своим религиозным рвением.
— Бросьте, голубушка, я не держу на вас зла, тем более что мне стали известны некоторые извиняющие вас подробности. А уж ваше поведение с этим возмутительным фабрикантом и вовсе безукоризненно. Он должен быть безмерно благодарен: другая бы на вашем месте воспользовалась шансом заполучить его состояние. Садитесь, что же вы стоите.
Надо же, меня похвалила такая важная особа. Похоже, что мой личностный рост шел семимильными шагами. Еще пара ограблений и тройка отвергнутых предложений — и со мной будет не стыдно показаться в свете.
Я села, посмотрела на Ласа, но брат и не думал делать попыток сбежать из гостиной, хотя мог воспользоваться подвернувшимся случаем. Значит, компания его устраивала.
— Ваш брат — блестяще воспитанный молодой человек, — кивнула на Ласа гостья. Видно, сегодня она была в чересчур хорошем настроении. — Я нахожу в нем необычайное сходство с собственным сыном. А уж какой красавец! Правда, не стану скромничать, Гордий наделен более привлекательной внешностью, мне все это говорят.
Я согласно кивала, хотя прекрасно знала, что любящая матушка — последний человек, характеристикам которого стоит верить. А уж суждения леди Рады о собственном сыне надо было делить как минимум на десять.
Тут, к несчастью, пожилая дама снова посмотрела в окно:
— Милочка, вам следует лучше следить за своими батраками. Какой развязный мальчишка! Ни в коем случае не позволяйте им входить и выходить по парадным дорожкам. Грязи натащат столько, что впору устраивать поле прямо перед домом!
Я проглотила все, что хотела сказать, потому что увидела, кто вызвал такую бурю негодования в моей незваной покровительнице. Через ворота, одетый в рабочую одежду, выходил Ефим. Похоже, сейчас не самый удачный момент, чтобы представлять еще одного своего брата.
— Леди Рада, а от кого вы узнали, что господин Клаус делал мне предложение? — лучше уж я займусь вычислением скорости распространения слухов по округе.
— Дорогуша, да зачем же мне это узнавать, если я сама ему об этом написала и настоятельно потребовала поступить по совести и чести!
— Вы написали?!
— Конечно. Мне ли не знать, как недогадливы сейчас молодые люди! Иной раз твердишь-твердишь им, как обожаешь запахи полевых цветов — и хоть бы один привез в свой следующий визит букетик. Нет-нет, такие дела решительно нельзя пускать на самотек!
Я почувствовала внезапное разочарование и вместе с тем удивление, ведь вызвано оно было тем фактом, что господин Клаус действовал вовсе не по своей инициативе. Я не признавалась себе в том, но тешилась мыслью, что фабрикант ни за что не решился бы предложить свою руку (пусть и без сердца), если бы не испытывал ко мне хоть малейшей симпатии. А тут оказалось, что виновницей всего представления были эта пожилая дама и ее страсть к эпистолярному жанру вкупе с наставлениями. Леди Рада тем временем, не обращая внимания на мои внутренние терзания, продолжала разговор за нас двоих:
— Душечка, вам следует отпороть эти манжеты и подарить своей служанке: и как вас только угораздило купить такое отвратительное кружево? А что это за серьезный маленький мальчик смотрит на нас из коридора? Какой милашка, как похож на моего Гордия в детстве! А ну, малипусенький, иди к бабушке! В следующий раз я привезу тебе сладенького.
Я молила домовых, чтобы Ерем вошел и шокировал нашу гостью своими разговорами, так как я этого сделать до сих пор не осмеливалась. Ему стоило заговорить ради наших общих интересов, потому что мы оба не переживем, если случится этот «следующий раз».
Мне пришлось проводить леди Раду до дороги, дабы убедиться, что она уехала, а не рыщет по поместью в поисках очередного дела, где без ее вмешательства не обойтись. Загрузив пожилую даму в экипаж, я с облегчением помахала рукой вслед. Эх, отправить бы старушку ко двору — при короле цены бы ей не было.
За оградой мелькнула светлая голова сэра Мэверина. Увидев меня, он склонился в приветствии:
— Леди Николетта, что же вы сегодня утром не назвали моей экономке свое имя?
— И что, неужели вы ради меня проснулись бы?
— Если бы и не проснулся, то хотя бы попытался, и уж, конечно, не стал бы кричать всякий вздор. Надеюсь, вы не собирались тогда передать мне ничего, кроме фартука?
— Тогда нет, но сейчас… Доктор Мэверин, у меня к вам есть одна просьба личного характера…
Неразгруженный экипаж, стоявший в сарае, целый день не давал мне покоя. Как только в голову приходила отрадная мысль, что семена доставлены и не придется заниматься закупкой лично, перед внутренним взором тут же всплывала открытая дверца кареты, из которой выпирала мешковина. Приказчик с несколькими мужиками попытались вытащить груз, но, услышав, как при этом угрожающе заскрипели стенки экипажа, я бросилась и грудью заслонила с такими трудами доставшееся нам средство передвижения. Как-то не очень улыбалось получить из него кабриолет к началу зимы.
Хм, кабриолет… а это интересная мысль… к вопросу о том, как мешки были загружены внутрь. Несмотря на уже сгустившуюся на улице ночную темноту, я завернулась в шаль и отправилась проверять свою идею.
В сарае кто-то ходил — было видно мелькание света, но делалось это так тихо, что слышалось только еле различимое то ли шуршание, то ли шипение. Зато, когда я открыла дверь, тишина быстро переросла в странные звяканье и ругательства. Свет внутри погас моментально — еще раньше, чем я успела рассмотреть, что происходит. Потом последовали звук удаляющихся шагов и хлопок расположенной напротив двери. Все произошло настолько быстро, что я никак не успела отреагировать, хотя сомневаюсь, что мой истошный крик мог бы поправить дело.
Пламя свечи не давало достаточно света, чтобы от входа рассмотреть, что же творилось внутри. Шипящий звук так и не прекратился. Я помялась на пороге, сомневаясь, стоит ли идти дальше или все же лучше позвать кого-то на помощь, но потом все же двинулась вперед, рассудив, что кто бы здесь ни был, он уже убежал.
Причина загадочного шипения, вернее, шуршания обнаружилась довольно быстро: из открытой дверцы экипажа сквозь прорезь в мешковине на пол сыпались мои драгоценные семена. Повинуясь первому порыву, свободной рукой я схватила подвернувшееся ведро и подставила его под сыплющиеся зерна. Но надолго его не хватило бы. Закрепив свечу так, чтобы не запалить весь сарай, я отыскала кусок бечевки и, стянув гармошкой края дыры на уже изрядно опустошенном мешке, замотала их бечевой и завязала сбоку кокетливый бантик.
