Я снова огляделся по сторонам, выискивая взглядом охрану, убедился, что никого поблизости нет, и короткими перебежками отправился к кузнице. Она стояла просто под навесом, и в огромном горне ещё хранилось тепло от угасающих углей, чтобы наутро его можно было просто раздуть и не тратить время.
Следом за мной отправились и остальные, так же низко пригибаясь к земле и озираясь по сторонам. Я тем временем сунул в горн несколько палок, качнул меха, раздувая угли. Может быть, самым лучшим решением было бы бежать отсюда, сверкая пятками, но мне хотелось разрушить тут всё до основания, камня на камне не оставить от этой проклятой плантации. Шон подбежал ко мне, схватил со стола какой-то молоток, которым обычно новоприбывшим расклёпывали кандалы.
— Чего ты возишься? Валить надо отсюда! — сказал он.
И я был с ним совершенно согласен. Но первым делом — огонь. Муванга и Обонга заворожённо следили, как разгораются багровым пламенем угли, и палки вспыхивают одна за другой. Я тут же вытащил палки из огня и сунул каждому в руки по одной, а себе прихватил в качестве оружия какую-то кочергу, которая оказалась тавром, тем самым, которым клеймили бежавших ниггеров. Тавро было довольно увесистым, и голову пробить сможет, поэтому я взял его с собой.
Из подкопа начали вылезать самые смелые ниггеры, и значит, пора действовать. Пока не поднялся шум, и большинство охранников спят в казарме, а не бегают по плантации, отлавливая сбежавших рабов.
— Эх, суету навести охота, — выдохнул я. — За мной.
Мы такими же перебежками отправились к казарме, и, приблизившись на расстояние броска, я метнул головёшку на крышу. Вслед за мной то же самое сделали и мои товарищи.
— Эй, кто там?! — раздался хриплый возглас из-за другого барака. Видимо, охранник заметил пролетающие искры.
— Всё, валим, — прошипел я, даже не глядя, как на крыше казармы начинает куриться белый дымок.
Мы направились к воротам, ведущим к лесу. Я точно знал, что там стоит караульный, но всё же надеялся, что моя затея удастся. Во всяком случае, предчувствие молчало, и никакой тревожности я не испытывал, в отличие от Шона, который постоянно озирался и торопил меня.
А как говорил мой батя, спешка нужна только при ловле блох. Мы крались вдоль усадьбы в темноте, чуть в стороне от тропинки, готовые в любой момент броситься наземь и замереть.
— А ну, стой, собака! — раздался крик где-то в стороне барака, и мы синхронно вздрогнули, но это кричали не нам.
Раздался выстрел, а вслед за ним истошный вопль, больше похожий на вой раненого животного, поднялся шум, который и был мне нужен. Чуть погодя мы услышали ещё один выстрел. В окнах усадьбы зажёгся свет. Залаяли собаки, резко и громко.
— Пожар! — над плантацией прокатился зычный крик месье Блеза. — Тушите огонь, ублюдки!
— Рабы сбежали!
— А-а-а-а-а! Не стреляйте!
— Стой, мать твою!
Кто-то начал звонить в колокол, замерцали всполохи пламени, густые чёрные тени плясали на стенах усадьбы. Кто-то из выбравшихся негров догадался открыть двери обоих бараков, и теперь рабы разбегались в разные стороны. Один из ниггеров пробежал мимо нас к воротам, даже никого не заметив, и я ждал, когда вслед за ним побежит кто-то из охраны, но никого не дождался, и мы все быстро последовали за ним. Караульный его, конечно, увидел.
— Эй, стоять! — на воротах сегодня дежурил парнишка, с трудом удерживающий мушкет, из которого он целился в замершего от страха негритоса.
Я видел, что испуганы были оба. Негр дёрнулся, пытаясь прорваться к воротам, громыхнул выстрел, затянув дымом всё происходящее.
— Бегом! — рыкнул я, и мы помчались к воротам плантации.
Несчастный ниггер получил пулю в брюхо и валялся теперь в пыли, пытаясь удержать ладонями текущую из-под пальцев кровь. Я перескочил через него, набросившись на беспомощного теперь охранника сквозь толщу дыма и размахивая тавром. Пацан успел вскинуть мушкет, и тавро только проскрежетало по стволу, но тут сбоку подоспел Шон, забивая его кувалдой. Череп охранника проломился с ужасным хрустом, мне прямо в лицо брызнула кровь вперемешку с мозгами. Парнишка осел на землю с застывшим выражением испуга на лице, а я бросил тавро и вывернул из его пальцев мушкет.
— Подержи, — я передал мушкет Муванге, принимаясь обшаривать карманы мертвеца и стараясь не обращать внимания на стоны и мольбы раненого ниггера, послужившего нам отмычкой.
— Ты чего?! — возбуждённый Шон озирался, вглядываясь в происходящую на плантации суматоху. — Бежать надо!
— Масса, идём, — Муванга тоже нервничал, держа гром-палку на вытянутых руках, как какую-то опасную зверушку.
Я же не хотел уходить без пороха и пуль. Порох нашёлся в небольшом кисете, буквально на пару выстрелов. Пуль не нашлось вовсе, видимо, пацану не слишком доверяли, либо я плохо искал, но я обшарил везде, где только мог. Придётся уходить так. Я забрал гром-палку, закинув её на плечо.
— Ладно, уходим, — проворчал я.
— Вон там ещё несколько! — раздался крик со стороны усадьбы.
Я увидел, как Бернар Лансана в одних только портках указывает пальцем на нас. Шон и Муванга уже открыли ворота, запертые деревянной перекладиной, Обонга же стоял с посеревшим лицом, покачиваясь от усталости, и опирался рукой на частокол.
— Стоять! — прорычал месье Лансана, вскидывая мушкет.
— Пошёл к чёрту! — ответил я, тоже вскидывая мушкет.
Мы находились в неравном положении, но Лансана-то этого не знал. Завидев оружие, он нырнул за угол усадьбы, и мы поспешили убраться за ворота, в кромешную темноту. Уходить по дороге никакого смысла не было, и мы тут же свернули с тропы, устремившись к лесу. Главное, чтобы по следу не пустили собак.
Обонгу вскоре пришлось тащить на себе. Ниггер ослаб настолько, что больше не мог поспевать за нами, и мне пришлось снова отдать мушкет Муванге и идти с его братом в обнимку, не обращая внимания на Шона, сыплющего проклятиями сквозь зубы. Тем более, идти нам пришлось вверх по склону, по целине, неровной и неудобной, что само по себе не так уж просто.
На плантации так и продолжали раздаваться крики, лай и выстрелы, белый дым широким столбом поднимался над частоколом, и это означало, что как минимум казарму нам удалось спалить. Я жалел только об одном, что нам не удалось поджечь ещё и усадьбу.
Мы добрались до опушки леса, пугающей чёрной стеной возвышающейся перед нами. Я оглянулся на мгновение. Погони видно не было, но нас будут искать, это наверняка.
— Идём, — выдохнул Шон, тоже запыхавшийся от подъёма по склону.
— Да... Сейчас... — ответил я, прислонившись к дереву.
Муванга стоял с отсутствующим взглядом, опираясь на мушкет, как на посох. Жутко хотелось пить, в глотке пересохло так, словно мы сорок лет скитались по пустыне, а не просто добежали от ворот до опушки леса. Воды у нас с собой не было ни капли.
— Ладно... Уходим, — прохрипел я, снова взваливая Обонгу себе на плечи и первым шагая во мрачную тьму карибских джунглей.
Глава 14
Предрассветное утро выдалось прохладным, вытягивая тепло из наших полуголых тел и выпадая ледяной росой на траве и листьях, лезущих прямо в лицо. Мы брели друг за другом, продираясь сквозь густой лес, а лучи восходящего солнца просачивались через кроны деревьев. Орали птицы, со всех сторон доносились какие-то шорохи, заставляя сердце замирать в ужасе.
Постоянно приходилось петлять, обходить овраги и совсем уж непроходимые заросли. Первым шёл ирландец, прокладывая путь, и всякий раз ему приходилось останавливаться и ждать, пока мы его догоним. По моему личному ощущению, мы брели уже несколько часов, но на самом деле едва-едва отошли от плантации. Ночка выдалась бурная, и мы все смертельно устали.
— Масса... Не могу... Ноги не ходят... — взмолился Муванга.
Я тоже с трудом переставлял ноги, особенно с Обонгой на плече, и тоже чувствовал, что силы уже на исходе. Мы вышли на небольшую полянку.
— Значит, привал, — просипел я.
