— Все хорошо у него. Воюет, богатеет, доволен.
— Вот и славно. Рад буду снова его увидеть. Так вот, кусал монголов, где мог, но нет у меня такого таланта, как у половца. Быстро вычисляли и расставляли капканы. Сколько раз чудом уходил из западни — не передать. К концу этого лета удалось собрать серьезные силы и поднять восстание. Не удачное, как ты понимаешь. Утопили нас в крови. Не знаю, осталось ли треть от довоенной численности народа? После последней битвы, понял, что всё, не потянет Булгария еще одну войну. Вот и решил отправиться к тебе. Я помню про твои планы и не готов сдаваться.
— Вот и отлично! Не печалься, я постараюсь вернуть тебе все, что потерял. Не долго осталось. А пока, погости у меня.
После долгих советов с ближниками, решил и сам отправить посольство к Батыю, якобы от малолетних князей муромских и городецких, а также от бояр стародубских. С изъявлением покорности и богатыми дарами. Для этого выделил от Стародуба и Городца по 1 000 гривен, а от Мурома 2 000. Ну и мехов гору, само собой. Кто будет послом от Мурома, я уже решил, а вот остальных нужно еще поискать. На смерть поедут, скорее всего. Оставят их в заложниках, как пить дать.
— Почему Постник? Предаст моментально. — Удивился Дружина.
— Он меня ненавидит, конечно. Но Федор Жданович нашел у него болевую точку, вернее целых две. — Ответил боярину. — Одну зовут Мария, а другую Юлия. Его дочки. Любит их муромский боярин самозабвенно. Готов смерть принять. Вот пусть и примет. Я ему предложил, он не смог отказаться.
— Ой ли? — Засомневался Кнутович.
— Когда я заявил, что если он предаст меня, то отправлю обеих, голыми, в солдатские бараки … Видел бы ты его лицо!
— Жестоко.
— Да. Самому противно. Но надо. Если хан не пошлет зимой тумен на Оку и Клязьму, то шанс скрыть наши силы существенно повысится. А в ином случае, Батый может решить все же сначала растоптать нас. Тогда исход всей компании будет под большим вопросом.
— Я знаю, кого можно назначить послом от Городца. — Заявил Федор. — Евдокима Федоровича, витязя тамошнего. У него было трое сыновей, два под Коломной легли, третий во Владимире сгинул. Старик смерти ищет, не видит смысла дальше жить, род пресекся. Сыновья детей не оставили.
— А от Стародуба я поеду. — Неожиданно предложил боярин Ингварь.
— Ты что?! — Одновременно вскрикнули я и сыновья старика.
— Стар я уже. Не смогу отомстить в бою за позор Калки. Давит на меня это знание. Как предстану перед Всевышним, не избыв пережитый ужас? А так и пользу принесу, и скину груз с плеч. Сыновья уже сами скоро дедами станут, род большой. А мне пора уходить. Прошу, только князь, не оставить заботами моих.
— Пока жив, не оставлю. — Заверил боярина. — Все же попытайся выжить, Ингварь Бьёргович.
— Как Бог даст.
Собрали и отправили посольство в конце ноября. Сначала они доплыли на ладьях до Мурома, а потом, по зимнему пути отправились в Степь. Позже я узнал, что встретили послы, почти у самой Ставки хана, царевича Тангута, с войском. Он направлялся в мои земли. Еле удалось уговорить ченгизида повременить и дать сначала переговорить с Батыем. Богатые дары, выражение полной покорности монголам и слезные просьбы русичей не разорять их маленькие княжества, убедила хана отозвать Тангута и перенаправить его тумен на помощь Берке, под Переяславль. Посольство, как я и предполагал, было задержано в качестве заложников, обеспечивающих лояльность новых данников.
В начале 1239 года Берке взял все важные крепости Переяславского княжества, а 3 марта захватил и столицу, изгоном. Поток беженцев нарастал. Я полагал к концу года полностью заселить стародубские пустоши и после отправлять беглецов в городецкие и муромские земли. Вместе со смердами и ремесленниками, переселялись и опытные воины. Таким предлагали поместья на известных условиях. Не ожидавшие такой щедрости, витязи и кмети соглашались не задумываясь, так что количество поместной конницы постоянно росло и к концу года я рассчитывал на 2 000 конных латников. Новичкам выдавал трофейные доспехи, оружие и коней, если их собственные не дотягивали до планки, установленной мной. Не просто так, конечно. Выплатят из добычи и жалования в походах.
Вместе с тем, росла и новая столица — Белая Гора. Бывшая слобода бурно разрасталась и уже выплеснулась пригородами на другой берег Клязьмы. Значительную часть составляли наемные работники, привлеченные к строительству будущего учебного заведения и оборонительных сооружений. Не то чтобы в них была острая необходимость, просто таким образом я давал возможность переселенцам немного заработать и прокормить семьи. Иоанн Аргосец, получив задание спроектировать новый город, пришел в полнейший восторг. Даже то, что я решительно отвергал большую часть его фантазий, не убавляла энтузиазма у грека. Ведь он закладывал новую столицу новой империи! Такой шанс выпадал не каждому, и Иоанн надеялся прославить свое имя в веках. Без его разрешения даже избу нельзя было поставить в черте города, только лично одобренные им проекты, имели право на существование. Глядя на чертежи и эскизы, можно было найти как русские, так и восточные, и византийские и даже западноевропейские мотивы в предполагаемом облике Белой Горы.
Задумывали создать два кольца стен, первое вокруг бывшей слободы, второе должно было охватывать лагерь, университет и изрядный кусок пустошей, на вырост. Работы велись не спешно, не до того, но строиться на выбранных под укрепления участках уже запретили. С весны начнем рыть рвы и насыпать валы, готовить известняк, который водился у нас с избытком. Возводить стены будем из него. На данный момент, кроме корпусов учебного центра, заложили первый большой каменный храм, вернее приготовили место под фундамент.
Прибившаяся колокольная артель отлила уже три фальконета. Две из материалов, притащенных из будущего, одну из местных. Калибр 65 мм. Испытали. Последнюю разорвало знатно, хорошо, что никого не покалечило. Две другие выдержали напор «монгольского зелья» (так назвали порох), одно из ядер попало в сосну, стоявшую метрах в пятистах и переломило ее. Ядра использовали чугунные, из будущего. А в реальном бою предполагал заряжать каменные, которые усиленно вытесывали пленные монголы. Фальконеты получились весом 250 кг, поставил их на лафеты, подсмотренные в армиях 16-го века. Всего будет четыре батареи по пять орудий в каждой. По одной прикреплю к каждой терции, одну оставлю в резерве.
Канониров уже набрал и обучал лично, так как дело пока не виданное и кроме меня никто не знал, как и что делать. Под нужды артиллерии построил небольшой сарай, на отшибе, и нарек его зелейным заводом. Обучил несколько отчаянных парней изготовлению примитивного пороха и его зернению. Плату за работу получали они такую, что многие страшно завидовали и пытались всеми силами устроится на заводик. Пока одним, далеко не прекрасным, днем, сарай вместе с рабочими не взлетел на воздух. Готовую продукцию хранили отдельно и под усиленной охраной, так что пороха на месте взрыва было мало, но и этого оказалось достаточно, чтобы раскидать перемолотые бревна завода на всей округе. Вместе с кусками работников. Набирать новый состав оказалось гораздо сложнее, претенденты внезапно испарились.
Продолжал оказывать помощь пострадавшим от нашествия. Закупал скот у всех, кто только мог продать и гнал целыми стадами овец, коров, лошадей и прочую живность во владимирские и рязанские земли. Там мои представители распределяли ее и продовольствие по самым нуждающимся. Дело конечно благородное, но приходилось и вешать особо зарвавшихся. Во все временя находится достаточно мразей, желающих быстро нажиться на несчастиях ближнего. В Рязани было попроще, пограничье со Степью воспитало в местных особый характер и с подлецами там, немедля, расправлялись сами жители. Во Владимире было не так. Долгая спокойная жизнь, богатая столица и разные блага, прилагающиеся к ее статусу, расслабили жителей и в критической ситуации они растерялись. Яну Малому, ставшему старшим в моем представительстве, приходилось лютовать, избавляя мир от всяческих воров, разбойников и мошенников. Причем не только местных. Ситуацией воспользовались маргиналы и из соседних княжеств. Так что вместе с помощью вынужден был постоянно высылать бойцов в подкрепление. Вследствие чего во Владимире единственной серьезной силой оказались мои люди.
