светло-серая из грубо сотканной ткани рубаха с завязками у горла, тёмно-коричневые штаны, снизу заправленные в голенища чёрных кожаных сапог, и серая накидка. Ряса? Мантия? Я что, монах? Но для чего?
— Расскажи ему… — Холли встала. — Некогда мне тут с тобой разговаривать. Скоро открываться, а у меня ничего толком не сделано. Сижу тут с тобой.
— Тогда давай я помогу? А ты мне взамен расскажешь.
— Когда закроемся.
— Хорошо.
* * *
Бозер — так назвала своё заведение Холли, а по мне это был обычный паб. Она стояла за широкой стойкой, резво принимая заказы, выдавая кружки с элем, дух которого тут ощущался ещё до открытия, и отвечала на дежурные комплименты от посетителей. Ими в основном были местные, зашедшие выпить и поговорить после того, как окончили все работы.
Я сидел в углу, за стойкой, и потягивал тёмное пиво пол-литровой кружки. Оно не было каким-то особенным. Градус в нём был точно больший, чем мне было привычно, а сильный солодовый дух шибал в нос так, что один он только мог сбить с ног. Мантию я снял — она мешала расставлять столы и табуреты, приняв от Холли что-то вроде жилета, у которого вместо пуговиц были завязки. Ходить в рубахе, как сказала она, неприлично. Больше ни о чём мы не разговаривали.
В какой-то момент дверь с улицы — да, главная, как оказалась, выходила именно на улицу, ту самую, которую я видел из проулка — открылась, и в паб вошли трое мужчин в таких же накидках, как и моя. Капюшоны всех были накинуты так, что рассмотреть лица не удалось. Я подобрался, не зная, как на них реагировать, но они скользнули по мне взглядами и прошли в дальний угол, усаживаясь за до сих пор пустой стол.
— Это их место, — тут же шёпотом пояснила Холли. — Его никто не занимает, знают.
— Каждый день приходят?
— Нет, но если придут, а тут занято, могут устроить драку.
— Драку? Они же вроде не должны. Запреты там, грех.
— Я не знаю, что у них там на самом деле, а в последний раз Теду-могильщику ухо оторвали. Так и ходит теперь не могильщик, а безухий.
Она отвлеклась на очередного посетителя, а я задумался. Если Ху отправил меня сюда, ничего не рассказав, значит, предполагал, что пойму и без этого. На мне одежда, как у этих монахов — так я мысленно обозвал троицу, они ведут себя не так, как положено принявшим Слово Господа. Вполне возможно, именно к ним я должен примкнуть, чтобы разобраться в происходящем.
Только как это сделать? Вдруг они знают друг друга в лицо? Надо попробовать влиться в ряды послушников, кажется, так называются новички. Но не выгляжу ли я староватым для такого? Обычно в послушники идёт молодёжь, а мне уже считай сорок.
— Замени свечи на столах, — вновь обратилась ко мне Холли. — Там, — она мотнула головой в кладовую, дверь в которую находилась как раз рядом со мной, — на полке.
Согласно кивнув, я набрал те в подвернувшуюся под руки чашу и пошёл по залу, убирая огарки и расставляя новые свечи. Казалось странным, но здесь почти не пахло дымом, несмотря на то, что одновременно их горело больше тридцати. На меня почти не обращали внимание, будто я здесь был привычным, а не новичком в городе, где все скорее всего знали друг друга.
— … с северного въезда.
Подойдя к столу монахов, я принялся за своё дело, внимательно прислушиваясь к их разговору.
— Кто встречать будет?
— Джейкоб.
— Один?
— Отец Этельверд отправил так.
Я нечаянно толкнул огарок, с которого на столь тут же натекла приличная лужа воска, извинился:
— Простите, — и в ответ получил лишь молчание. Пришлось быстро закончить со всем и вернуться на своё место.
Узнать, что или кого будут встречать монахи и когда, не получилось. С другой стороны, а что бы мне это дало?
— Эй, — я поднял взгляд и увидел стоящего перед стойкой прямо напротив меня мужчину примерно моего возраста, в почти такой же монашеской накидке, но с откинутым капюшоном. Почти, потому что она была привычного коричневого цвета.
— Да, — поднялся я.
— Кружку эля налей. А где Холли?
Я оглянулся. Её действительно не было.
— Вышла, наверное. — Взяв кружку, я подошёл к одной из бочек и повернул кран. Пока эль наливался, пенясь и распространяя вокруг хлебный аромат, я смотрел на него и думал, а что, если этот монах не из тех монахов? И что, если получится его разговорить?
— Вот. — Я поставил перед ним кружку, и тут как раз появилась Холли. — Составить компанию?
— Почему нет? — Монах улыбнулся. — Хорошая компания только во благо.
Долив себе пива и поймав укоризненный взгляд Холли, я прошёл за монахом к одному из столов, где нам тут же освободили место. Похоже, мой новый знакомый пользовался тут авторитетом.
— За Господа! — Усевшись, монах поднял кружку и сделал несколько глотков.
— За Господа! — хором ответили все, кто сидел с нами, и я последовал их примеру. Свежее пиво поверх выдохшегося вкуса не добавило, но мне нужно было поговорить с монахом.
Без часов было сложно ориентироваться во времени, но спустя по моим прикидкам час за столом остались только мы вдвоём. Да и паб начал пустеть. Я принёс монаху, которого, как оказалось, звали отцом Калебом, ещё кружку пива и решил, что теперь можно и поговорить.
— А скажите, отец Калеб, почему у вас с теми монахами, которые тут были, разное облачение? Вы же вроде из одного аббатства.
— Ты неверно понимаешь. Я служу церкви Святого Петра. Оно официально относится к аббатству, но мы самостоятельны и их главному, аббату Этельверду Справедливому, — на этом месте отец Калеб скривился и сделал глоток пива, — не подчиняемся.
— Интересно как. — Я тоже выпил. — А почему?
— Когда-то мы были все одно, — отец Калеб вздохнул, — а потом приехал он. Разогнал наших послушников, набрал своих… Говорят, они там совсем не Господу молятся.
— Дьяволу? — Я сделал вид, что испуган, и снова хлебнул пива.
— Не знаю уж, кому, говорят разное. Но люди у них пропадают.
— Расскажите, отец Калеб! — тут же подобрался я, понимая, что, кажется, действительно напал на нужный мне
