Нажав на кнопку звонка, я добросовестно зашоркал подошвами об коврик на полу. Уж кто-кто, а я как никто другой понимал одиноко проживающих мужчин, вынужденных регулярно тратить силы и нервы на мытье полов. Не тот это половой акт, на который хотелось переводить время и энергию.
Увлекшись, я не сразу заметил в открывшемся дверном проеме существо лет двадцати трех-четырех, с огромными голубыми глазами и голыми коленками, выглядывающими из-под короткого домашнего халата. Все остальные женские особенности девицы, на мой вкус, соответствовали самым высоким международным стандартам. Без досадных признаков анорексии.
Девушка приветливо улыбалась, но была при этом абсолютно молчалива.
– Проходи, Сергей, – за ее плечом появился Каретников.
Комитет по встрече отодвинулся вглубь прихожей и я вошел. Девица, по-прежнему улыбаясь, удалилась на кухню, а я, разувшись, проследовал за хозяином в комнату.
– Лиза мне по хозяйству помогает, – почти не смутившись, пояснил бывший алкоголик, располагаясь на диване и показав мне рукой на кресло. Дверь во вторую комнату была прикрыта.
Помогающая по хозяйству Лиза, принесла и поставила на журнальный столик поднос с заварочным чайником и блюдом с творожными ватрушками.
Вторым заходом она доставила Каретникову расписанный красными мордовскими петухами огромный бокал, с уже знакомым травяным запахом.
– Спасибо, милая! – повернувшись лицом к девушке, Виктор Михайлович проартикулировал ей свою признательность. И благодарно погладил по халату на выпуклом бедре.
Я уже узнал в Лизе руководящую работницу общепита из общества глухих, которая приносила мне обед в их столовой, а бывшему следователю его питье.
– Ты, давай налегай, таких ватрушек ты нигде не попробуешь! – Каретников кивнул на блюдо и с гордостью посмотрел на Лизу, присевшую рядом с ним. Девушка покраснела и счастливо заулыбалась.
Долго меня уговаривать не понадобилось, сходив в ванную и помыв руки, я, еще не налив себе чая, уже с удовольствием поглощал кулинарные изыски молчаливой красавицы Лизы.
Каретников снисходительно щурился, поглядывая на разграбление мною тарелки с творожными радостями. А добрая девушка Лиза налила мне чая и разбавила его сливками, сняв с широкогорлой бутылки желтую мембрану.
– Ты, может, нормально поесть хочешь, а, Сергей? – хозяина дома, наверное, испугала жадность, с которой я поглощал лизину стряпню.
– Не, Виктор Михалыч, спасибо, просто, я такой вкусноты ни разу не пробовал! – не погрешив набитым ртом против истины, я благодарно посмотрел на прекрасную молчунью.
– Вот, Лизавета, если бы не этот проглот, мы бы с тобой так и не познакомились, – толковый следователь по-хозяйски приобнял девушку и притянул к себе.
Лиза положила голову на плечо своего возрастного бойфренда и благодарно мне улыбнулась.
А я, перестав жевать и не понимая его посыла, посмотрел на Каретникова, который, к слову, несчастным ни разу не выглядел.
– Да ладно, не напрягайся, Сергей, ты не представляешь, как я доволен тем, что из ментовки ушел. Иначе бы и пить не бросил, и с Лизоветой бы не встретился, – он повернулся к девушке и его лицо преобразилось, осветившись улыбкой по-настоящему счастливого человека.
– Ты иди, лапушка, займись чем-нибудь, нам о делах поговорить нужно, – Каретников ласково погладил по спине девушку и та, кивнув, ушла на кухню.
– Ну, выкладывай, чего ты там принес? – консультант, встал и переместил поднос с недоеденными ватрушками на большой стол у окна.
Я доставал из портфеля и раскладывал в надлежащей последовательности, принесенные процессуальные документы и бумажки с рабочими записями.
Сначала Виктор Михайлович терпеливо выслушал мои суждения по кражам и заодно по разбоям, о которых я решил ему рассказать. И только потом начал изучать бумаги, изредка требуя пояснений.
Помолчав, он отошел к окну и, глядя куда-то за шторы, тоже начал рассказывать. Про события шестилетней давности.
Про то, как он в семидесятом году, проходил службу старшим следователем областного УВД. И как, узрев обобщающую фактуру и объединив дела, зарегистрированные в разных ОВД, вел похожую квартирную серию. Которая отличалась от моей лишь немногими и совсем не принципиальными частностями.
Про то, как тогда одновременно с кражами по городу прокатилась волна разбоев в отношении торговой элиты, спекулянтов и цеховиков. Которые далеко не все и не сразу шли в милицию с заявлениями на обидчиков. В основном, регистрировались только те преступления, последствий которых потерпевшим скрыть не удавалось. Однако и в тех нечастых случаях, разбитые терпилы всячески пытались преуменьшить размер отнятого, справедливо опасаясь бестактных вопросов товарищей из милиции на предмет происхождения ценностей.
– Виктор Михалыч, вам хоть кого-то удалось установить или задержать? – задал я Каретникову вопрос, который уже давно нестерпимо зудел в моем сознании.
– Кого-то удалось, – без особого энтузиазма ответил он, – Следственное управление областного УВД подключили, когда за неделю уже с десяток пузанов из облторга и горторга обнесли. Обком взял дело на контроль. Бывало, что воры за сутки по две-три квартиры выставляли. Они всегда работали по одному сценарию и нигде следов не оставляли.
Каретников замолк, а я терпеливо ждал.
– Там тоже все, как у тебя было. Мы даже задержали двоих исполнителей, а потом и наводчицу с ее спутником. На этих двоих ничего, кроме оперативной информации у меня не было, но я их закрыл на трое суток. Начали с ними работать по камере. И по низам прошло, что они под Буцким ходят. Был такой беспредельщик из ссученных.
Каретников вышел на кухню и вернулся чайником, а следом за ним зашла Лиза, неся большую тарелку с бутербродами.
– Ты давай, не стесняйся, ты еще молодой, тебе язва ни к чему.
Отнекиваться я не стал, но начал не с бутербродов, а продолжил общение с ватрушками, запивая их чаем.
Меж тем, теперь уже и мой консультант, а не только глухих, опять подойдя к окну, продолжил.
– Я уже знал, что за теми разбоями Буцкий стоял. Доказательств еще не было, но знал я точно. А тут еще эти кражи и опять он.
Не переставая жевать, я не упускал не единого его слова, и они мне не казались бредовой хренью бывшего алкоголика.
– Ты понимаешь, я тогда на заслушивании в обкоме попытался связать кражи с грабежами и заявил руководству, что мы имеем в наличии организованную преступную группу, – он скривился, как от зубной боли.
Я прервал жевательный процесс и вопросительно уставился на наставника.
– Меня на том заслушивании минут сорок мордой по столу возили. Второй секретарь Матыцын изощрялся. Это я только потом узнал, что юноша с комсомольским значком, сопровождающий наводчицу, был его племянником. Фамилия у того пиз#еныша была другая, вот я сразу и не сориентировался.
Я по-прежнему молчал, ожидая продолжения.
– Мне очень доходчиво объяснили, что в первом в мире государстве, в котором победил развитой социализм, нет и быть не может организованной преступности – бывший следователь вернулся от окна и сел в кресло.
– Короче, прокурор санкцию на арест племяша и девки не дал, – Каретников долил себе кипятку в чашку.
– А, что те жулики, которые уже арестованы были? – уже предчувствуя недоброе, поинтересовался я.
– Сначала оба замкнулись наглухо. А потом один, что духом был пожиже и вовсе вздернулся, – хлебосольный хозяин дома показал мне глазами на бутерброды, – Ешь!
А я смотрел на него, забыв о еде.
– Нет, – отрицательно помотал он головой, никто ему не помогал, я потом специально выяснял, – Виктор Михайлович отрицательно покачал головой, – Полагаю, испугался он, что кишки ему выпустят те, которых он обчистил. Там ведь тоже волки те еще были. Толстовцев и последователей Христа там не водилось. А потом второй вор сразу начал давать признательные показания. Признавал только доказанное и ни на шаг в сторону от краж. После смерти подельника ему намного все проще стало.
