В декабре я возвращаюсь в Петербург. И вот я снова дома, — хотя дом ли это? Почему я упорно не ощущаю его таковым? Мне всегда было важно понимать, — вот место, где я живу, где меня любят, где всё родное. А тут нет такого чувства. Может, всё из-за того, что Зимний больше похож на общежитие, чем на дом?.. Хотя наш дворец и являлся официальной резиденцией, в нём проживала не только наша семья. На трёх этажах и даже чердаках с подвалами обитали порядка 3500 человек. Это были придворные, получавшие в здании казённые квартиры, лакеи с семьями, офицеры-ветераны и прочие. Дворец был словно живым организмом, который никогда не спал. В подвалах постоянно топились печи, дворцовая провизория снабжала лекарствами половину города, на кухне круглосуточно готовилась еда, каждый час сменялись караулы гвардейцев.
Каждый из российских императоров старался перестроить Зимний дворец, что-то улучшить, что-то добавить. В 1833 году и Николай повелел перестроить Фельдмаршальский и Петровский залы. Но папенька не был бы самим собой, если бы не выкинул очередную глупость. В залах по его требованию были устроены фальшивые стены, украшенные огромными зеркалами. Так, между деревянными фальшивыми стенами и каменной кладкой остались пустые пространства, где находились печные трубы. Это и привело к катастрофе.
В середине декабря 1837 года дворцовые камердинеры учуяли запах дыма. Вызвали пожарных, а те обнаружили, что в полуподвальной аптеке вытяжная труба соединялась с дымоходом. Дело в том, что в этой же комнате ночевали дворцовые дровоносы. Зимой эти товарищи для сохранения теплоты комнаты, затыкали трубу рогожей. В результате тряпка провалилась в дымоход и загорелась. Источник огня потушили, залы, в которых пахло дымом, — обкурили благовониями. Вечером 17 декабря снова завоняло палёным, дым валил прямо из-под плинтуса. В восемь часов вечера пожарные разобрали паркет, однако сразу же после первого удара ломом полыхнуло сильное пламя. Во дворце засуетились. Граф Бенкендорф указал, что дым идёт с чердака. Туда отправился Адлерберг с солдатами, но был вынужден вернуться — на лестнице дым был густ, — дышать было очень тяжело.
— Окна! — скомандовал Николай. — Разбить окна!
— Ни в коем случае! — громко влез я.
Все встали словно вкопанные, не понимая, что делать.
— Что такое Саша? Куда лезешь? — разозлился государь.
— Если разобьём окна, то дворец будет не спасти. Свежий воздух даст дополнительный приток кислорода, и пожар страшно усилится.
— Нам нечем дышать сын. Тут все задохнутся, — нетерпливо и зло возразил Николай.
— Надо смочить тряпки с водой и приложить к носу и рту. Двигаться надо ближе к полу. Завал разобрать и потушить огонь песком и водой.
— Чёрт с тобой, Александр! Надеюсь, ты прав. Отвечаешь за это решение головой.
Подоспели новые команды пожарных, — завал был разобран, а пожар в течение часа потушен. Дворец пострадал, но лишь частично. Огромная коллекция картин, статуй, драгоценностей была спасена полностью.
Впоследствии было проведено следствие по делу «О пожаре в Зимнем дворце, исследовании причин оного и размещении разных лиц и должностей». Глава жандармерии Бенкендорф по итогам проверки представил доклад, согласно которому виновными в трагедии признавались те, кто заткнул дыру в дымоходе рогожей, а также должностные лица, отвечавшие за чистку труб. В своём докладе Бенкендорф не стал указывать на тот факт, что фальшивые деревянные стены, возведённые по приказу Николая, за четыре года постоянного нагрева стали сверхгорючими. При возгорании сажи, искры вылетели сквозь щели и мгновенно воспалили сухие деревянные огнеопасные стены. Действия же и слова же наследника признавались единственно верными, позволившими в итоге спасти Зимний дворец от полного выгорания.
Читая доклад, государь понял между строк в чём всё-таки причина возгорания и не стал поэтому сурово наказывать виновных — тех просто уволили со службы. При восстановлении дворца теперь стали использоваться металлические конструкции перекрытий, позволявшие минимизировать вероятность будущих пожаров. Николай также с некоторым удивлением и смешанным чувством осознал, что основная заслуга в спасении дворца лежит на Александре, прямо его одёрнувшим во время неверного приказа.
— -Наверное, просто книг много читал, — вот и узнал наследник что делать. Мне всё некогда, — на мне вся страна.
Глава 8
На следующий год я отправился в путешествие по Европе для знакомства с аристократическими дворами.
Поездка была длительной. Посетил германские герцогства, Швецию, Великобританию, Италию, Австро-Венгрию. Дорога была довольно интересной, но бытовых неудобств хватало. Это не XXI век.
Встречали меня торжественно, хотя не понимали меня явно многие. Королевские особы удивлялись моему чрезмерному, на их взгляд, прагматизму, мужчины — не понимали отсутствия интереса к охоте и карточной игре, дамы — безразличию к танцам и интрижкам. Все отмечали загадочность, уверенность в движениях и речах наследника. Великий князь получил в итоге за свой непонятное поведение негласное прозвище северного лиса.
На несколько недель задержались для отдыха на водах в Эмсе. Жуковский обычно прогуливался по округе с утра, генерал Кавелин целыми днями курил трубку в саду, Адлербег играл сутками в карты, Виельгорский болел от непривычного климата, Паткуль танцевал на балах. А я…снова сновидел.
Осознал себя на этот раз возле огромного храма. Кто бы мог подумать? Прямо скоро верующим стану. Походил вокруг. Спрайты (персонажи сна) вели себя как обычно. Старался не привлекать внимания и просто наблюдал. Вроде бы ничего не поменялось, но всё же что-то было не так, а что конкретно я никак не мог уловить. Пошёл во сне по городу. Дошёл до моста…Опасное место по моей прежней практике, часто кишащее вторженцами, но даже там не было за что зацепиться в моём подозрении. Посмотрел наверх. В небе летел огромный самолёт, который вдруг загорелся. Я дал посыл прекратить пожар и лететь дальше…Но горящий самолёт с шумом упал где-то вдалеке и уже там, словно издеваясь, потух.…Что происходит? Почему я не чувствую себя во сне как раньше, — и вдруг до меня начало доходить. Прежде я мог менять реальность сна мгновенно, а тут вроде как сон изменяется сопротивляясь. Всё это требовало обдумывания в реале, а никак не во сне. Немедленно прекратил сновидеть. Утром, анализируя случившееся, пришёл только к одному выводу, — изменился я сам. Тот прошлый я мог действовать во сне как хотел, а я нет. И причина этого, — моя личность. Силы были те же, но сам я стал словно другим. А вот кем, — в этом надо разбираться.
Тем временем жизнь продолжалась. В осознанные сны я пока не лез, так не понимал до конца, что происходит и не хотел ничего делать наугад. Всё время было отдано продолжавшемуся путешествию. После Эмса были княжества Липпе-Детмольд, Шаумбург-Липпе, Шварцбург-Рудольфштадт, Саксе-Альтенбург и иные. Везде меня встречали герцоги со своими семьями, балами и фейерверками.
В Голландии зашёл в домик Петра Великого, посмотрел на Биржу и порт Антверпен. В Англии королева Виктория показала мне достопримечательности Лондона, — убогий, кстати, город. Ничего особенного. В основном серые дома и промышленные здания. Что его так хвалят? Забавно было только разве когда зашёл случайно на митинг. Какой-то Джон Стивенс громко вещал на всю улицу: «Целью чартизма, как политического движения, не является достижение права голоса ради права голоса. Проблема всеобщего избирательного права — это, по сути, проблема хлеба и сыра…Если кто-либо спросит меня, что я имею в виду под всеобщим избирательным правом, я отвечу, что для меня оно означает право каждого трудового человека страны иметь тёплую куртку на плечах и хороший обед на столе». Вечерами мы вместе разбирали события прошедшего дня. Генерал Кавелин, выпивая уже фактически бутылку вина в одного, повторял всё одни и те же слова в разных вариациях.
— Бред всё. Говорильня, — я про парламент английский, — чушь это. Тупые мужики ничего не соображают и всякую ересь несут целыми днями. Страна сильна, когда монарх силён и единовластен. Помяните моё слово, — мужики эти договорятся до атеизма и республики. А там считай всё…страны не будет. Погубят как есть государство.
