Тяжелая дверь хлопнула и на крыльце появилась высокая, плечистая фигура. Седые волосы трепал ветер, крепкие, жилистые руки сжимали рукоять меча — но тут же расслабились, и хозяин «Красных крыш» заорал:
— Хо-о-о-оп!
— Давай-давай! — с восторгом откликнулись Микке и Рем, и кинулись обнимать командира.
Разор смеялся от радости: он вправду был счастлив видеть этих молодых обалдуев, которые за время плена у гёзов и приключений в стране эльфов стали ему кем-то вроде племянников.
— Проходите, проходите, маэстру! Ма-а-ам, приехали гости, о которых я говорил! Накрывай на стол, я пока помогу разместить фургоны и лошадей!
Внутри дом был таким же уютным, обжитым и основательным, как и снаружи. Обитые темными деревянными панелями стены, цветы и рассада в горшках, связки лука, чеснока и трав под потолком, широкие лавки, длинный стол и множество шкафчиков, буфетов и полочек — вот так выглядела кухня, куда тут же повели путников.
Матушка Разора — сухонькая и живенькая старушка-Божий одуванчик — лихо управляясь с ухватом доставала из большой, покрытой изразцами печи чугунки, утятницы, жаровни и сковородки. Как будто здесь только и ждали целую ораву голодных мужиков! Аркан поймал себя пару раз на том, что трет висок: иногда самую капельку начинала трещать голова, и тогда Рем стал подозревать, что может и вправду — их здесь ждали и готовились.
Когда лошади были обихожены, а фургоны спрятаны от жадных глаз и мощных порывов ветра, все расселись за стол и приступили к еде. Жаркое, рагу, печеная рыба и птица, пряные закуски и медовые десерты — такое изобилие впору было выставлять на герцогском столе! Рем так и сказал, заслужив благодарный взгляд матушки.
Ее все как-то сразу так и начали звать — «матушка». Даже ухарь-купец Гавор и вечно ворчливый дю Валье произносили это слово с теплом и улыбкой. Мужчины старались всячески помочь хозяйке дома: подвинуть стул, подхватить грязную посуду, и что угодно ещё. Разор только ухмылялся, глядя на такое поведение тех, кто едва-едва перешагнул порог дома.
— Это она научила меня владеть оружием, — сказал седой воитель, и Рем подавился куриной ножкой.
Пир продолжался до вечера, а потом, когда на Плато Семи Ветров опустилась тьма, возницы и Коробейник ушли наверх, на мансарду — спать, и на кухне остались только сам Разор, Аркан, Микке и дю Валье. Матушка принесла подсвечник и взяв пальцами алый уголек из печи, прикоснулась им к фитилькам, подула — и кухня озарилась неверным оранжевым светом. Старушка положила уголь обратно в печь, отряхнула руки и как ни в чем ни бывало взялась за метлу и совок.
— Сотня человек уже написали мне, Тиберий! — сказал полковник. — Хлебнув лиха и почувствовав вкус крови и больших денег, наши парни не готовы больше гнуть спины на баронов и богачей, хотят вернутся в Вольную компанию. Получив твое письмо я кинул клич — и скоро сюда, на Плато начнет съезжаться народ. Не только из наших, гребцов — но и моих знакомцев из прошлой жизни, и других сорвиголов, из тех, что не замарали рук во всяких непотребствах и делах с Тьмой… Думаю, три сотни бойцов мы собрать сможем уже этой зимой.
— Хорошие новости! Аскерон обязательно полыхнет — если не прямо сейчас, то весной уж точно. Если не успею вернуться с Севера, а всё начнется — можете смело выступать к замку Аркан, или феоду Ларкеро, отец и Децим встретят вас и разместят. Но даже не думай заключать с ними договор!
— Мы будем воевать за тебя, квартирмейстер! Ни старый Аркан, ни Змий не станут командовать мной и нашими людьми… Союзники, самые ближайшие — но и только.
— Вот именно.
Аркан заметил, что дю Валье с интересом слушал этот разговор, переводя взгляд с Рема на Разора и обратно. Рыцарю-ренегату наверняка было удивительно узнавать, что самый непутевый из сыновей его господина, оказывается, вынашивает скрытые планы и готовит личную армию. А еще — он явно примерялся к Разору. Эти двое друг друга стоили, и на кого ставить, сойдись они в бою — одному Богу было известно.
Скрипнула дверь — появилась заспанная рожа Коробейника. Он почесал пузо и с независимым видом вышел на улицу, впустив в дом порцию зябкого ветра.
— Это он зря, — ухмыльнулся Разор. — Хотите фокус? Смотрите: три, два, один…
Входная дверь распахнулась и снова появился Гавор Коробейник — злой, бодрый, и с зассаными штанами.
— Гребаный ветер! Хозяин, где у тебя сортир?
— А ты еще не закончил? — давясь дурным смехом спросил Рем.
— И не начинал толком… Так сортир где?
— Так на Плато его всегда к дому пристраивают, и вход изнутри делают потому как поговорку все знают… — Разор ткнул пальцем в малоприметную дверку в коридоре. — Там ведро — смоешь, чтобы в выгребную яму утекло.
Злой Гавор протопал в сторону нужника, а Эдгар дю Валье спросил:
— Так что за поговорка?
Полковник почесал макушку и с умным видом провозгласил:
— Не писай против ветра — придется воды напиться!
Первым гыгыкнул Микке, потом — заржал Рем, даже матушка и дю Валье не удержали улыбок.
— Я всё слышу! — прокричал из сортира Гавор. — Хватит ржать, лучше бы принесли запасные штаны из фургона!
* * *
Когда все улеглись, матушка поднялась на мансарду и самолично поправила всем одеяла и поцеловала каждого в лоб. Здоровенные мужики были совершенно не против, потому что понимали — сопротивление бесполезно. А потом хозяйка «Красных крыш» посидела у окна с вязанием, при свете свечи, и спела колыбельную. На последней строчке незатейливой песенки путешественники уснули крепким сном, и наутро проснулись бодрыми, отдохнувшими и посвежевшими — как в детстве.
Перед самым отъездом Разор повел молодого Аркана за дом, туда, где возвышался отвесной утес, защищающий усадьбу от злого ветра.
— Сюда! — небольшая ниша в скале оказалась входом в пещеру более обширную.
Ее своды были выложены кирпичом, а путь преграждала кирпичная же стена со стальной дверью. Загремев массивным замком, старый воин отворил дверь. Рем высек огонь и зажег факел.
— Взгляни, Тиберий! — широким жестом Разор обвел свою сокровищницу. — Я вложил сюда всё, добытое в походе.
В идеальном порядке тут стояли комплекты кожаной брони, круглые шлемы, щиты, клинки и дротики. Имелась и конская сбруя, и удобные ранцы, и сапоги всех размеров, непромокаемые плащи и прочий скарб, который делает солдатский быт чуть менее мерзким.
— Вольная компания ни в чем не будет нуждаться, — полковник явно гордился собой.
Молодой аристократ отцепил от пояса кожаный мешочек с монетами и сказал:
— Вот, мой посильный вклад. Будет еще — как только вернусь с Севера. Я перед тобой в долгу, Разор.
Полковник без ложного благородства сграбастал золото и сказал:
— Только подними знамя с Красным Дэном — и мы придем, Аркан! И вывернем всех подлецов наизнанку — как на Низац Роск и в Доль Наяда. И хорошо подзаработаем. Верно я говорю?
— Борьба за правое дело и золото — лучше чем просто борьба за правое дело, а, Разор?
— Ага. И чем просто золото — это уж точно.
Снова заскрипели колеса фургонов, зафыркали лошадки, зацокали по дорожным плитам подковы. Караван двигался к Дымному перевалу, а ветер качал вереск, гоняя зеленые волны над пустошью.
* * *
У моста через полноводную и бурную Бланку скопилось множество повозок, кибиток, фургонов, крестьянских телег. Без пошлины и вне очереди стража пропускала только дворянские экипажи, всадников-аристократов, а еще — герольдов, гонцов и чиновников, путешествующих по государственной надобности.
Народ ворчал и бурчал, но терпел. Мост-то здесь был один — старый, позднеимперской постройки, с массивными каменными опорами, толстыми перекрытиями из дубовых бревен, крепким настилом. Здесь запросто могли разминуться два экипажа, и еще осталось бы место, а запаса прочности хватило бы на непрерывный поток транспорта. Но, по какой-то неизвестной причине, чиновник пропускал единовременно только одну повозку с каждой стороны.
